На прозрачной планете - Георгий Гуревич

— Геолог должен быть наблюдательным, — сказал Сошин. — Даже спросонок.

Он показал на свою рубашку, совершенно мокрую, на забрызганное лицо, на капли, стекающие с волос. И распахнул дверь. Редкое зрелище — в пустыне шел дождь. Скважина фонтанировала, пыльные камни стали темно–серыми, почти черными, а в ложбинке уже клокотал мутный ручей, продвигался все дальше и дальше, импровизируя русло.

Мастер Мустабеков, сверкая глазами и зубами, поставил на стол ведро. Все столпились у стола, передавая по очереди жестяную кружку. Каждый с серьезным лицом отпил, дегустируя, несколько глотков мутной со скрипучим песком подземной воды.

— Пресная! Пресная! — закричала Елена. — Абсолютно пресная! Галка, что же ты не танцуешь?

Она тормошила терпеливо улыбающуюся, молча счастливую Галю Голубеву.

— Я же говорил, что это случайный валун! — твердил Виктор.

— Восемьсот девяносто один метр и десять сантиметров! — провозглашал Мустабеков. — Как в аптеке! Всегда бы с таким геологом работать!

И даже Сысоев, выступив вперед, торжественно протянул руку:

— Поздравляю вас, Юрий Сергеевич. Отныне я с вами не спорю ни о чем. Вы счастливчик, вам все удается. Счастье — это не научная и не логическая категория, счастье необъяснимо… и противоречить счастливчику не следует.

В таких словах он признал свое поражение.

А вода все шла и шла, облачком вздымалась над вышкой. Ветер кренил это облачко, восходящее солнце окрашивало его в розоватый цвет, в брызгах играла радуга. Мутные ручейки смачивали песок, катили песчинки, сами катились к морю, и вокруг них вились, скакали, носились, джигитуя, чабаны, то верхом, то под пузом у коня, приветствуя новорожденную реку.

Вода! Вода! Конец пустыне!

12

И вдруг оказалось, что нужно срочно уезжать, даже некогда проститься как следует. Рахимов ехал в Кошабад, мог подвезти студентов, и это было удобнее, чем ловить попутную машину на тракте или пешком идти на разъезд и там дожидаться рабочего поезда. Виктор с Еленой побежали собирать вещи, оформлять документы. Когда они вышли из конторы, машина уже ожидала их у крыльца.

— Эх вы, умчались, все забыли на свете, — сказал Сошин. — Спасибо Рахимов подвез, а то и не простились бы. Ну, счастливого пути, ребята, счастливого пути в большую жизнь. Вот ваши характеристики, а на словах скажу так: Виктору пожелаю больше твердости, требовательности к людям, а Елене больше требовательности к себе…

— Юрий Сергеевич, вы не замечаете, что у меня характер изменился совсем?

— Начал меняться. Продолжайте его менять.

— Юрий Сергеевич, я вам напишу из Москвы. Вы мне пришлете ответ?

— Честно говоря, не люблю писем из вежливости, вы уж простите меня. Но если будет какой–нибудь вопрос по геологии или сомнения в жизни, пишите, не стесняйтесь. Отвечу безотлагательно.

— Юрий Сергеевич, а можно…

Но тут Рахимов потянул Сошина за рукав.

— Девушка подождет, — сказал он. — Сначала кончим серьезный разговор. Ты что собираешься делать сейчас, говори?

— Отчет писать, конечно. Сами знаете, как в геологии. Нашел один камень, пиши три страницы…

— Нет, ты не увиливай. Отчет напишешь, а потом?

Сошин задумался. В первый раз Виктор увидел на его лице мечтательную улыбку.

— Сегодня еще трудно сказать, — начал он. — Не было времени обдумать. Столько лет я тянулся к сегодняшнему дню. Всем институтом тянулись — конструкторы, физики, радиотехники, математики, электрики, геологи, географы… Этот день для нас — как покоренная вершина. До сих пор мы думали только о восхождении. И вот вершина взята, такой кругозор открылся, не охватишь взглядом, глаза разбегаются, дух захватывает. Прежде всего — продолжение разведки. Мы с ребятами работали целое лето и засняли двести двадцать квадратных километров. А все остальное — двадцать два миллиона квадратных километров — вся территория Советского Союза? И сопредельные дружественные страны! Ведь буровые скважины — как булавочные уколы на теле Земли. А мы имеем возможность всю кору планеты сделать прозрачной, составить карты подземного мира на всех горизонтах. С чего начнем? Может быть, как Петр Дементьевич, начнем с больших городов. Кто знает, что есть в окрестностях Москвы, даже под самой Москвой на глубине трех–четырех километров? Вдруг там алмазы или цветные металлы или невесть что ценное? Еще такая есть попутная задача — археологические раскопки. Теперь не надо копать вслепую — посмотрел, что лежит в кургане, и работай наверняка. Что еще приходит в голову? Исследование вулканов, например. Или геология океанов — необъятное поле деятельности. Тут понадобятся тысячи аппаратов и тысячи специалистов. Я только ковырнул, продолжать вот они будут, молодежь. Пусть не жалуются, что все открыто до их рождения.

— А сам ты какое дело выбрал? Могу предложить интересную проблему. Например, поиски нефти в море, за Нефтяной Горой…

— Не знаю, ничего не выбрал… только завтра начну думать. Впрочем, не я буду решать. Институт выберет.

— Да–да, подумать стоит, — согласился Рахимов. — На Востоке говорят: «Тигр берет силой, а человек мудростью». До свиданья, товарищ Сошин. Когда встретимся, поговорим еще о «прозрачной планете».

Он дал газ, машина рванулась вперед. Полетела пыль из–под колес, завился голубой дымок — и остались позади буровая вышка, наклонное облачко с радужными зайчиками, подземная вода, впервые увидевшая солнце, — волнения и радости целого лета.

Жизнь перевернула страницу, началась новая глава.

За первым же поворотом Рахимов сказал, не оборачиваясь:

— Просьба к вам, товарищи: когда приедем в город, не спешите рассказывать. Товарищ Сошин завтра начнет думать, ему все равно, где работать, а мне не все равно. У меня план разведки, неосвоенные площади, нам просвечивание нужно позарез. В институте согласятся… пока не знают ничего. А узнают — загордятся, начнут привередничать. Зачем откладывать? Нефть — серьезное дело. Мы можем создать условия для работы. Вас тоже пригласим — хорошо? Дадим подъемные и площадь… Хотите — отдельные комнаты, хотите — квартирку на двоих.

— Нам учиться еще два года, — сказал Виктор, несколько смущенный предприимчивостью Рахимова.

— Пожалуйста, учитесь. Вызовем через два года.

Буровая уже скрылась за горизонтом. Дорога петляла по горному склону, врезалась в плитчатые откосы, похожие на древнюю крепостную стену, сложенную без раствора. Скалы, одна другой причудливее, нависали над шоссе.

— Смотри, Витя, смотри! — восклицала Елена на каждом повороте. — Почему ты не переживаешь, не замечаешь ничего? Ах, какой ты равнодушный!

А Виктор все еще был мысленно позади, повторял про себя слова Сошина, боясь потерять хотя бы одно.