Камбер Кулдский - Кэтрин Куртц

— Ты пьян и опоздал, — прошептала она тихо, но угрожающе, когда он принял кубок из ее рук. — Где ты был?

— В аду, сударыня, в аду!

Имре икнул и махнул рукой, позволяя всем садиться и продолжать праздник.

Как только музыка и разговоры возобновились, Коул сел в свое кресло рядом с королевским возвышением и стал с беспокойством наблюдать за Имре. Тот выпил второй бокал, полностью игнорируя все расспросы Эриеллы, затем, подождав, пока паж наполнит следующий, выпил и его.

Слуги не успели поставить перед королем первое блюдо, как он уже вскочил на ноги. Лицо его было красно от выпитого вина, нетвердой рукой он держал бокал, выплескивая его содержимое на скатерть, на себя и Эриеллу.

— Почему вы все смеетесь и развлекаетесь? — громовым голосом возопил он.

Музыканты с перепугу сбились, начали фальшивить и прекратили игру. Наступила мертвая тишина.

— Почему вы так веселы? — повторил король. Голос его был хриплым от негодования, глаза сверкали зловещим блеском.

— Вот ты, Селкирк, скажи, почему сегодня ночью такое веселье?

Старый мастер фехтования, сидевший в дальнем углу в окружении своих учеников, поклонился. Лицо его стало бледным, бледнее снега. Белее, чем его праздничная одежда.

— Вы сами приказали веселиться, ваша милость.

— Я?..

Имре сделал паузу и воспользовался ею, чтобы сделать большой глоток вина.

— Я приказал?.. — повторил он язвительно, словно никогда не слышал ничего более чудовищного. — Черт побери, Селкирк, разве ты не знаешь, что убит человек?

Он швырнул бокал в учителя, и тяжелый снаряд едва не размозжил голову не успевшему увернуться пажу. Затем Имре с силой ударил кулаком по столу так, что блюда, ложки и вилки посыпались на пол.

— Черт возьми! Уходите прочь отсюда! Все прочь отсюда!

Он схватил тарелку и с силой швырнул ее на пол, повернулся и выбежал из зала, переворачивая на ходу кресла.

Его сестра, безмерно удивленная и разгневанная, дала шепотом указания слугам и управляющему и пошла за Имре. Испуганный охранник, держась за скулу, показал на дверь, за которой скрылся король. Но ни мольбы, ни ругань Эриеллы не помогли ей проникнуть в комнату.

Тогда, сама придя в ярость, она вернулась в зал, чтобы посмотреть, как выполняются ее приказы, а затем пошла к себе.

Имре спал в своем убежище, распростертый ничком на полу. Бокал вина стоял рядом с ним. Однако чувство вины скоро разбудило его. Он все еще был пьян и с трудом поднялся на ноги. Голова отчаянно кружилась, дрожащими руками он поднес к губам бокал. Только после этого он подошел к двери, откинул засов и вышел.

Коридор был пуст, настенные факелы почти догорели. Охранник вскочил и отдал салют. Король, покачиваясь и придерживаясь рукой за стену, прошел мимо. До Имре донеслись звуки — это слуги убирали Большой зал после неудачно закончившегося праздника. Внезапно Имре вспомнил, почему он так напился.

Он содрогнулся, и снова поднес бокал вина, взятый из комнаты, к губам. Он начал подниматься по винтовой лестнице, ведущей в его покои, но на полпути остановился. Имре снова направился вниз и, спустившись, прошел по узкому коридору к другой лестнице.

Он должен увидеть Эриеллу. Она все поймет, она знает, что делать. Она всегда помогала ему в детстве, защищала его от всех невзгод, и теперь у нее, наверное, найдутся слова, которые дадут ему душевный покой. Она-то не предаст его, как Катан и другие.

Через несколько минут он стоял перед ее покоями, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу и глядя в пустой бокал.

— Эри! — позвал он внезапно охрипшим голосом. — Эри! Открой дверь, пожалуйста.

— Кто там? — послышался из-за двери сонный голос.

Это, несомненно, был кто-то из слуг.

— Мне нужно увидеть Эри. Это я, Имре.

Послышался возглас удивления, издалека донеслись какие-то неразборчивые слова.

Дверь отворилась, и служанка присела перед ним в низком поклоне. Не обращая на нее внимания, Имре прошел прямо в дверь спальни. Там уже другая служанка зажигала свечи, и, войдя, Имре увидел сестру, натягивающую халат поверх ночной сорочки. Она стояла у большой кровати с балдахином. Свечи ослепили Имре, и ему пришлось зажмуриться.

— Мой бокал пуст, Эри, — прошептал он.

Имре жалобно повторил эти слова, переворачивая бокал, показывая, что это действительно так.

Во тьме послышался голос сестры, спокойный, ровный.

— Кари, налей вина его милости и оставь нас.

Девушка оставила свечи, подошла к королю и с низким поклоном наполнила бокал.

Когда она повернулась, чтобы уйти, Имре схватил ее за рукав и, крепко держа ее, быстро выпил вино и снова протянул пустой бокал.

Виновато взглянув на госпожу, девушка наполнила бокал снова, поставила бутылку на стол и вышла из спальни. Имре, запрокинув голову, стал пить, но заметив, что на него упала тень, поднял глаза. Перед ним стояла сестра. Ее упавшие на плечи волосы в свете свечей были похожи на золотой пожар. Этот пожар ослепил, и он не мог рассмотреть ее лица.

— Эри, — тихо сказал он.

Узкая рука протянулась к нему и опустилась на руку, державшую бокал.

— Тебе не кажется, что на сегодня хватит?!

— Никакого вина не хватит, чтобы смыть то, что произошло, — промямлил он, снова пытаясь поднять бокал, и, когда сестра не отпустила его руку, он нахмурился. — Ты не понимаешь, Эри. Он мертв. Я убил его.

— Кто мертв? Кого ты убил, Имре?!

Ее рука была неподвижна.

Он вздрогнул и выронил бокал, который Эриелла подхватила. Все тело Имре стала бить дрожь, он застонал и спрятал лицо в ее ладони.

— Катан! Я убил Катана! Он предатель, и я должен был сделать это! Но… О, Боже, Эри! Я убил его! Но я люблю его!..

Эриелла, прикрыв глаза, вспомнила величественного, уверенного в себе лорда-Дерини, который так много сделал для них с братом, что переоценить его помощь было невозможно. Она медленно поднесла бокал к губам и выпила, как бы отдавая дань погибшему.

Бросив пустой бокал на пол, она обняла брата так, как обнимала в детстве.

— Ты — король, и ты должен выполнять свой долг. Но ты — человек, и ты должен оплакивать смерть друга.

При этих словах Имре зарыдал еще сильнее. Он упал на колени и зарылся лицом в ее одежду. Она гладила его волосы, плечи, целовала его голову.

Наконец он стал успокаиваться, всхлипывания стали реже и тише. Дрожь, пронизывающая его тело, передалась и ей.

Подняв заплаканное лицо, он прочел страсть в ее глазах, почувствовал мягкое обещание ее тела, заключенного в его объятия.

В этот короткий миг прозрения он понял, что они долго и неуклонно шли к этому…