Камбер Кулдский - Кэтрин Куртц

— Нет! — выдохнул Имре. — Даже смерть не может отнять благородства!

Он опустил глаза и посмотрел на свои руки, поворачивая их ладонями вверх и вниз, будто видел их впервые, и придал лицу мягкое выражение.

— Но мы заговорились, — сказал он.

Он повернулся к Катану с распростертыми руками и подошел, как будто хотел обнять его, улыбаясь, хотя сердце переворачивалось в груди. Рука его легла на плечо Катана, и тот с облегчением улыбнулся. Другая рука Имре нащупала рукоятку кинжала, спрятанного под одеждой.

Легкое движение корпусом, поворот кисти, и все было кончено. Кинжал вошел между ребрами, разорвав артерию и нервы, и вонзился в сердце.

Катан умер на руках Имре. На его красивом лице застыло выражение удивления и недоумения, оно было невинным, как лицо ребенка.

Имре опустился на пол вместе с мертвым Катаном. Он без слов, без мыслей смотрел на своего обожаемого друга. Кровь Катана окрасила праздничную одежду снежно-белого цвета.

Именно так их и нашел Коул Хоувелл через четверть часа после многократных расспросов слуг короля, из ответов которых он смог узнать только то, что король уединился с лордом Катаном и не желает, чтобы их беспокоили.

В тревоге поигрывая набалдашником палки, Коул ждал. Наконец нервы его не выдержали. Не в силах больше выносить неизвестность, он подскочил к двери и постучал, затем постучал громче. Не услышав ответа, он рискнул открыть дверь и заглянуть в щель.

Коул замер при виде открывшейся перед ним сцены.

Он проскользнул внутрь, тихо закрыв за собой дверь. У него перехватило дыхание.

Имре лежал на спине, не двигаясь. На белой одежде и белом полу расплылось красное пятно. На мгновение Коул подумал, что король убит.

— Сир? Ваше Величество, с вами ничего не случилось?

Имре не отвечал, но Коул заметил, что он дышит. Король держал безжизненное тело Катана на руках, прижав голову бывшего друга к груди. Темные волосы Катана закрывали лицо Имре. На руках короля и на серебряном кинжале, валявшемся на полу, была кровь.

Коул тихо опустился возле них на колени, морщась от боли в ноге.

— Ваша милость, вы ранены? Что случилось?

Имре вздрогнул, но головы не поднял.

— Я убил его, Коул, — прошептал он так тихо, что Коул не расслышал первые слова. — Все что ты говорил, оказалось правдой. Он лгал мне. О, Боже, что мне делать? Я убил его!

Он поднял заплаканное лицо, посмотрев с несчастным видом на Коула. Глаза его распухли и покраснели. Затем он, взглянув на Катана, разжал руки, и тело Катана медленно выскользнуло на колени.

Лицо Катана все еще было спокойным и хранило удивленное выражение. Глаза были полуоткрыты. Имре вздрогнул, увидев эти глаза, но когда Коул хотел закрыть их, Имре отстранил его руку и сделал это сам.

Положив тело на пол, король опустил голову и еле сдержал душившее его рыдание.

Коул нервно сглотнул и вытер вспотевшие ладони о штаны. Имре поверил, что Катан предал его, и он должен продолжать верить в это. Только тогда смерть Катана пойдет на пользу Коулу. Пока Имре не пришел в себя, необходимо еще подлить масла в огонь. Может, пустить в ход результаты расследования деятельности Джорема Мак-Рори и Райса Турина? Потом все это будет выглядеть не столь убедительно.

— Идемте, сир, — сказал он мягко. — Теперь уже ничего нельзя изменить. Прошлое всегда остается в прошлом. Вы сделали то, что должны были сделать.

Имре несколько раз высморкался и покачал головой.

— Он лгал мне, Коул, — прошептал он. — Я дал ему свою любовь и доверие, а он ответил мне предательством.

— И все же вы ответили ему любовью, оказав милосердие, сир. Не каждый король позволит предателю умереть такой достойной смертью.

— Он — не предатель, — выдохнул Имре. — У нас с ним личные счеты, и я не мог отдать его под топор палача.

— Все равно, лучше умереть такой смертью, как он. До того, как все будет раскрыто и предательство его обнаружится, — пробормотал Коул.

Он бросил новые зерна и надеялся, что они упадут на благодатную почву.

Наступила пауза, и Имре посмотрел на Коула с некоторым интересом.

— Что?

— Я очень сожалею, сир. Но есть данные, что он может быть замешан в чем-то худшем. Умоляю, не думайте больше об этом. Он уже мертв.

— Что еще? — настаивал Имре. — Я хочу знать.

— Я пока точно не знаю, но тут замешана его семья, его брат Джорем, Целитель по имени Райс Турин и, возможно, его отец. — Он изображал нежелание говорить. — У меня пока нет доказательств, только подозрения, но за всеми нужно следить. Должен ли я этим заниматься?

Король заморгал, проглотил слюну. В глазах его отразилась тревога. Он кивнул и поднял руку, чтобы вытереть лицо, но на рукаве была кровь. Кровь была и на меховой оторочке, и на груди — кровь Катана. Имре замер, словно впервые увидев кровь, взглянул на Коула и испугался.

— Боже, он мертв. Что скажет его отец?!

— Разве дело в этом? — ответил Коул. — Несмотря на ваше к нему уважение, вам совсем не нужно согласовывать свои действия с ним. А кроме того, он и сам под подозрением…

— Но…

— Об убийстве Катана можно не говорить. Достаточно сказать, что он умер от разрыва сердца во время беседы с вами перед праздником, — упрямо сказал Коул, стараясь поймать взгляд Имре. — Вы — король, кто осмелится усомниться в ваших словах?

— Но рана…

— Если вы никому о ней не скажете, никто и не узнает, — твердо сказал Коул. — Идемте, сир. — Он взял короля под руку. — Прием скоро начнется, и вам нужно переодеться. А я пока распоряжусь, чтобы тело отправили в Кайрори.

С сожалением, но без прежнего ужаса Имре еще раз взглянул на труп Катана и коснулся его плеча, как бы прощаясь с ним. Он вздохнул и поднялся на ноги.

Но он не принял руку, протянутую Коулом, и не взглянул ему в глаза.

Оставив короля в руках слуг, бросившихся мыть и переодевать его, старый интриган был очень задумчив и обеспокоен, и когда он отдавал распоряжения охранникам, слова его были обдуманны и осторожны.

Через полчаса с приказами, которые он написал, Коул постучал в покои короля и вошел туда, не дожидаясь, пока слуга впустит его.

Из соседней комнаты раздался звон разбитой бутылки, и тут же оттуда вылетел слуга, стараясь стереть ярко-красное пятно на своей белой ливрее. Почти сразу же раздался голос Имре, требовавшего еще вина. По голосу можно было понять, что он и так уже выпил больше чем достаточно.

— Сир, — начал Коул, осторожно входя в спальню. — Уже давно пора.

Занавеси алькова откинулись, и оттуда показалась всклокоченная, с дикими глазами голова Имре. Одной рукой он стискивал ткань занавеси, а в другой держал серебряный бокал. Имре был одет в короткую тунику алого бархата, разукрашенную золотым шитьем.