Очень простые мы - Delicate Wind

Бумм. Бумм. Два удара сотрясают мир. Их сердца бьются настолько быстро, что обгоняют замедленный ритм мировой композиции. Бумм, бумм, бумм…Пальцы соприкасаются и я вижу начало изменения в их лицах, телах, душах. Вот вокруг них появляется облако золотого света, оно начинает сжиматься, и тела влюбленных придвигаются ближе. Свободные руки тоже начинают путь друг к другу, облако сжимается сильней, проходит целая вечность и они обнимаются. В голубых глазах девочки появляются золотые точки. Они растут, занимают место прежнего цвета и вот из хрусталиков вылетают два луча, они впиваются в глаза юноши. Я вижу, как он начинает отгибаться назад, и как эти лучи идут дальше по телу, окутывают его белым сиянием, жилы, вены, начинают светиться сквозь одежду чем-то розовым. Потом этот розовый свет возвращается обратно к его глазам, а затем входит в девушку. Картина повторяется.

Золотое облако вокруг них меняет интенсивность, я вижу среди сплошного сияния толстые нити, обручи, белого света, желтое с белым, как красиво. Но ладно, я прекращу этот эксперимент. Убираю палец, покрасневший от напряжения и…Раз. Два…Они улыбаются и идут дальше по улице, золотого облака больше нет, оно видно только в той замедленности. Мир обычен, мир такой же как был, у него прежний ритм обыкновенности а я бреду вперед и мой удовлетворенный взгляд подмечает, восемь тридцать, пора двигать кости к Петру, где наверняка уже ждет Макс.

«Ну что купил билет»? «Да». Рядом с ним стоит Мирра, и как всегда улыбается своей несколько загадочной улыбкой. «Ты же сказала, что не пойдешь»? Удивляюсь я. «Да нет, пойду». Мы начинаем движение к автобусной остановке, мы мнем ненастоящие листья ненастоящего города, улыбаемся фальшивыми улыбками, кое-как приклеенными к нашим марионеточным телам, мы мешаем звуки города с звуками нашего смеха и курим то, что мы называем сигаретами. Остальные марионетки тоже курят, тоже куда-то идут, чтобы, как и мы получать порцию ненастоящего удовольствия. Разорвать!!! Разломать. Закричать. Уничтожить тюрьму, разбить стены обитые черным бархатом, но только хриплый кашель вырывается из алюминиевой простуженной пивом глотки. И взгляд моих глаз сам по себе бегает по массивному телу Мирры впереди.

«Что с тобою Лакс»? «Ничего, все нормально». Выдавил я. Я вижу сейчас, как вокруг нас летает много черных теней, много мохнатых рук тянется к нашим телам, много черных кожаных лент обвивается вокруг душ. КАк ТРУДНО ДЫШАТЬ В ЭТОМ ИЛЛЮЗОРНОМ МИРЕ!!!! КАк ТРУДНО ВЕРИТЬ, ЧТО ТЫ В НЕМ!!!! Макс гладит Мирру по коленке, рассказывает-выплевывает очередной анекдот. «Приходит как-то Петька к Василию Иванычу». «Нет, не буду слушать, не хочу». Уже темно на улице, дождь ползет по треснутым, исчерченным похабными надписями, стеклам трамвая в котором мы едем. Марионетки входят, выходят, опять заходят на остановках, важные пластиковые, деревянные, восковые лица, облитые трупным светом чахлых лампочек под потолком, поминутно гаснущих и зажигающихся от перепадов напряжения. Резиновые пальцы, обтянутые морщинистой кожей крепко вцепились в облезлые трубы держателей. Не упасть, доехать до пункта назначения!

Интересно, а они знают что под кожей? Сорвать эту кожу, обнажить истинное нутро, взять большой молоток и расколотить большие жестяные коробки в середине деревянных тел. Вынуть оттуда пылающие камни, обжечься, закричать, смотреть, как рассыпаются ярко-золотые угли по земле, а затем. Затем выкинуть их в мир, чтобы они сожгли черный диск, проклятый винил реальности. Чтобы он остановился.

Мы вышли из трамвая, и подошли к «Вагонке», у окошечка, где продаются билеты, толпа. Самые яркие марионетки, самые прекрасные куклы, самые деревяннейшие из всех буратино города собрались здесь. АРллекинно…ААА, а где же Карабас Барабас? Вот и он, толстый охранник в дверях, его маленькие злые глазки ощупывают всех. А, а ну кто тут у нас сегодня? Макс и Мирра подходят к входу, протягивают билеты. Карабас Барабас хмуро отрывает кусок от синей бумаги. «Лакс, ты идешь», оборачивается Макс. Я улыбаюсь и смотрю на свою руку, протянутую к Карабасу. Он тоже разглядывает ее. «Че завис», рявкает он. «Да так», протянул я задумчиво, помял, повертел в руке кусок синей бумаги, потом поднял вторую руку и они стали рвать билет. Обрывки бумаги летают по воздуху. Недоуменный взгляд Макса, охранника, Мирры. «Ты с ума сошел»? «Нет, не хочу я что-то сегодня танцевать. Пока. Созвонимся».

Я отвернулся и шагнул назад, в мир, подальше от этого места, подальше от надвигающейся горячей энергии НЕПОКОЯ. «Лакс», донесся до меня крик Макса. Я отмахнулся и убыстрил шаги. Минута, и я оказался на параллельной от Вагонки улице, где прислонился к стене и закурил. Так хорошо побыть одному в этой тишине, покурить, подумать, помечтать. Вот посмотреть, как дождь слизывает с черепичных крыш остатки краски, оставляя мутную белесость на месте светло-коричневого цвета. Заглянуть в окошечки этих двухэтажных, трехэтажных домиков, посмотреть на жизнь марионеток и сделать свои выводы.

Вовсе не надо для изучения жизни кукол ходить в места типа «Вагонки», да еще и пытаться удовольствие там найти. Вот она, вся здесь, на улице. Только руку протяни и изучай. Дождь усилился, я отлип от стены и направился домой. Пешком. С губ моих никак не могла слезть насмешливая улыбка. Не хочу я быть марионеткой!! Не заставите! Никак! Ни под каким видом! Лучше уж кукловодом. И вот я шел, шел, изучал, и была одна простая мысль: «С чего начнем»? В свете фонаря блеснул на тумбе плакат. Бумага почти размокла, буквы стерлись, другие плакаты почти закрыли его, но одна надпись осталась специально для меня: «Свобода ума».

Ага, вот туда мы и пойдем. Точка. Конец главы. Хотя. Нет. Подумаем еще раз о марионетках, марионетках, мари-оне-тках, марочных нетках, мари=о=не=токах, марионе-токах-с. Вам не надоело это слово? Мне нет! Я посмакую его. Нет, пожалуй я ошибся, ну ка, почему я не получаю удовольствия от всего? А, да, я же пытался стать марионеткой как все, как я сам не догадался господи!!!! И почему я не получил удовольствие скажем от того концерта на «Вагоне», куда я ходил с Олей, Миррой, Максом и иже с ними? Ну, какой осел! Так ведь надо было вращаться по-другому, не в том ритме, только и всего. Просто как! Не подстраиваться. Это ошибка! Не получится у меня под них ПОДСТРОИТЬСЯ! Я же зажался, надо было выйти за рамки обычного поведения и делать то, что хочешь. Посмеяться над ними всеми! Я об этом не подумал. Ну, пойдем! Что я хочу выкинуть? Изменим сюжет?

Я развернулся и опять подошел к дверям Вагонки, подумал, и решительно направился к кассе. Заплатил триста-пятьдесят ре и зашел внутрь, позволив себе поковыряться в носу на виду у группы девушек. А, не нравится! А мне так хочется! И все тут. Баста. Точка. Запятая потом, когда меня вышвырнут отсюда с свежепойманным, трепещущим удовольствием в кармане. Блин, что еще сделать? Подойду ка я с интересным вопросом, сначала естественно полагается продумать свои действия, а я поступлю наоборот. «Крошка, у тебя такая сладкая попка. Ты вообще ничего. Я думаю, мы смогли бы провести в постели пару незабываемых часов». Прошептал я на ушко самой строгой из красавиц в обширном холле. «Че, че, ты сказал», заорала она, моментально стирая зазывную слащавую улыбку с покрытого толстым слоем низкосортного тонака лица.

«А что тебя так пугает? Ведь ты именно с такой целью раздариваешь улыбки направо и налево», ухмыляюсь я. «Почему нельзя вслух сказать тебе то, ради чего ты сюда пришла»? «Отвали, урод озабоченный», еще больше приходит она в ярость. Ха, ха, как смешно это следование правилам. Сначала надо ей поулыбаться, сказать то, се и через пару минут сказать ту же фразу, тогда результат. Сразу ей не хочется. Слишком неожиданно. Дура. Лицемерка. Правила ломать надо и не выстраивать целый лес их на пути к цели, а то, как большинство из вас, уйдешь отсюда без секса. Сразу. Смело. А то знаки, взлет брови, мы должны играть в вашу игру, чтобы получить то, что вы и так готовы отдать. Скукота. Да секс с вами тоже скукота. Явно будет нелепый скрип под ее равнодушную морду, устремленную в потолок, да одна мысль в глуби пластилиновой крашеной башки — как бы денег у меня стрельнуть на дозу! Э, боюсь детка, еще тебе мне придется приплачивать за то, что Я с тобою!!!!

«Ты скучная дура», заявляю я ошарашенной «красотке» и удаляюсь в верхний бар. Вслед мне летит: «Козел». Иду дальше. Так, мелькают модные кофты, почти все они нумерованы. Чаще всего семь, три, два, один. Тринадцать получается. Ди-джей верит свой диск, ди-джей старается угодить. Эй, послушай ди-джей, крути винил назад! Не то станешь как они, хотя давно стал, вот, как некоторые здесь, зрачки скрыл под толстыми стеклами и ничего не видишь сквозь свое наркоманское удовольствие. Не то оно, дружок, не то. Впрочем, ты тоже делаешь себя свободным в некоторой мере. Точнее тебе так кажется. Печень отвалится через пяток лет, тогда посмотрим, кто свободнее!