Цезарь - Александр Дюма

Он набрал новое войско среди рабов: оборванцы, о которых говорит Зафари в «Рюи Блазе»[47], показались бы индийскими владыками по сравнению с теми, что ревели за спиной у Клодия: у них были мечи, щиты, факелы. Штаб-квартира их предводителя располагалась в доме Фавста Суллы.

К счастью, Милона вовремя предупредили об этом; у него было два дома в том же квартале: один из них он купил на свои средства, другой достался ему по наследству от Анния. Именно в нем и заперся Флакк со своим гарнизоном.

С Флакком во главе гарнизон совершил вылазку; эта вылазка заставила орду Клодия отступить. Клодий бежал и, в свою очередь, укрылся в доме Публия Суллы. Дом обыскали снизу доверху, но безрезультатно. Флакк и Милон собирались лечить его отнюдь не диетой, как Цицерон, а скальпелем.

На следующий день сенат собрался на заседание. Клодий ничего не предпринял. Милон выдвинул против него обвинение. Но вскоре должны были состояться комиции; Клодий готовился стать эдилом, мэром одного из кварталов Рима, – а что вы сделаете против магистрата? – и, сделавшись эдилом, он не только стал бы неподсуден, он заранее пообещал, что потопит Рим в огне и крови. Таково было его кредо.

Настал день комиций; Милон объявил, что предзнаменования неблагоприятны; голосование состоится только завтра.

Назавтра Милон был на Марсовом поле еще до рассвета. Марсово поле, как вы помните, это зеленый ковер, на котором разыгрываются выборы. В тот день оно должно было стать полем битвы, на котором решится спор Милона и Клодия. Как только Клодий появится, он мертв! Клодий не появился.

На следующий день, за одиннадцать дней до календ, Милон пришел на место проведения комиций еще затемно. Внезапно он увидел Метелла, который бежал мимо.

Который это Метелл? Цицерон ничего не говорит об этом. Не Метелл ли это Целер, бывший консул, Метелл Быстрый, зять Клодия, соперник Катулла, Цезаря и, наконец, всех остальных любовников своей жены? – Нет, тот в 695 году открыто выступил против своего шурина и скоропостижно скончался. Если вы вслух спросите, отчего, вам ответят: «Его отравила жена».

Как бы то ни было, какой-то Метелл пытался попасть на Марсово поле кружным путем. Милон бросился за ним, догнал его и выразил ему свой протест как трибун. Метелл убрался под свист и улюлюканье.

Десятый день до календ – рыночный день; следовательно, собрания не проводятся. Собрание состоится 8 ноября.

8 ноября в девятом часу ночи Милон уже был на своем посту.

Впрочем, Клодий уже потерянный человек: его прихожая почти пуста; старый фонарь освещает лишь нескольких оборванцев в отрепьях.

Комиции не состоятся; по крайней мере, они не состоятся, пока Клодий не будет привлечен Милоном к суду.

Если Клодий попадется Милону на улице, Клодий покойник. Цицерон предупреждает об этом Аттика.

– Si se inter viam obtulerit, occisum iri ab ipso Milone video.

Все это кончилось, по крайней мере, в тот раз, жестокими коликами у Цицерона, которые продолжались десять дней и которые он отнес на счет грибов и брюссельской капусты, отведанных им на пиру у Лентула!

Глава 32

Мы уже сказали, что Помпей отсутствовал, так как отправился закупать продовольствие для Рима. Он сам побывал на Сицилии, Сардинии и в Африке, и сделал там весьма значительные закупки.

Когда он уже собирался выйти в море, чтобы доставить их в Рим, поднялся сильный ветер. Все воспротивились отплытию Помпея; но он первым взошел на корабль, велел поднять паруса и сказал:

– Необходимо, чтобы я отплыл; и нет никакой необходимости, чтобы я остался жив.

Помпей еще переживал свое счастливое время; история еще помнит, что он говорит. Но близится Фарсал, и скоро она забудет его слова, и сохранит те, что скажет Цезарь.

Некоторое время назад Помпей покидал Рим по другому поводу.

После того, как он воевал в течение весны, лета и осени, после того, как дожди размыли дороги, снег завалил проходы в горах, а реки покрылись льдом и перестали быть судоходными, Цезарь прибыл в Луку, чтобы держать там совет.

Держать совет, так это называлось тогда.

В Риме о нем говорили, называя все новые и новые имена его побед. Пока его соперники мельчали в перекрестных стычках, он, подобно новому Адамостору, вырастал на горизонте.[48]

Все хоть сколько-нибудь известные люди из Рима и из провинции собирались в Луку; среди них был Аппий, правитель Сардинии; Непот, проконсул Испании, и другие. Зимой 699 года в Луке собралось сто двадцать ликторов с фасциями и более двухсот сенаторов.

Красс и Помпей тоже прибыли на совещание. Связи триумвирата несколько ослабли; на этой встрече они должны были вновь укрепиться. Именно здесь было решено, что Цезарь еще на пять лет сохранит за собой должность проконсула Галлии, что Помпей и Красс добьются назначения их консулами, и что заодно Красс и Помпей получат в управление провинцию, чтобы держать в своих руках все войска Республики.

Для успешного избрания Помпея и Красса Цезарь разослал письма всем своим друзьям в Риме. Ему пришлось дать отпуск огромному числу своих солдат, чтобы они могли проголосовать на комициях.

Эти планы были предусмотрены на 699 год от основания Рима – пятидесятый год до Рождества Христова. Год 698 обошелся без значительных событий.

Клодий был полностью укрощен. Конечно, он еще вышибал то там, то сям двери, поджигал кое-какие дома, крушил ребра направо и налево; но при этом он походил скорее на бульдога в наморднике, который вынужден позволять левретке и болонке моего друга Жадена есть из своей миски.[49]

Цицерону так понравилось есть из миски Клодия, что однажды он, пользуясь его отсутствием, явился на Капитолий и разбил доски, на которых были записаны деяния времен его трибуната. Клодий тут же прибежал, и стал кричать о беззаконии. – Бывают такие воры, которые громче всех кричат «держи вора!», когда их хватают за шиворот.

Цицерон ответил одной из своих обычных дилемм.

– Исходя из того, что Клодий – патриций, он не мог быть народным трибуном; раз он не мог быть народным трибуном, значит, записи о его трибунате недействительны; а раз записи о его трибунате недействительны, значит, каждому позволено их уничтожить.

Но через это уничтожение Цицерон неожиданно для себя поссорился с Катоном. На этих досках были записи о деятельности Катона в Византии и на Кипре; а Катон очень дорожил тем, чтобы память об этих его трудах на благо отечества сохранилась. Чем закончилась эта ссора? К сожалению, Цицерон не написал об этом в своих письмах, а Плутарх на этот счет очень немногословен:

«Тем самым Цицерон нанес Катону удар, ответа на который не последовало, но который, однако, сильно охладил их дружбу».

Итак, весь этот год прошел ни так, ни сяк, в разных мелких дрязгах.

Помпей поручил Габинию восстановить Птолемея на египетском троне, и Габиний вернулся, сгибаясь под тяжестью миллионов; это еще больше распалило желание Красса отправиться в поход на Сирию; но для этого, как мы уже сказали, Красс и Помпей должны были сначала стать консулами.

Мы подошли к началу 699 года.

Повсюду ходили слухи, что после совещания с Цезарем мир был поделен между этими тремя людьми. Когда оказалось, что Помпей и Красс вместе заявили себя на должности консулов, никаких сомнений уже не оставалось.

– Ты будешь добиваться консулата? – спросили у Помпея Марцеллин и Домиций.

– Может быть, да, а может быть, нет, ответил тот.

– Но дай же, наконец, определенный ответ.

– Ну что ж, – сказал Помпей, – я буду добиваться его на радость честным людям и на горе негодяям.

Подобный союз не внушал доверия никому, кто еще хоть сколько-нибудь дорожил, если не Республикой, то, по крайней мере, именем Республики. С тем же вопросом обратились к Крассу; его ответ был несколько более скромным.

– Я буду добиваться этой магистратуры, – сказал он, – если увижу, что смогу быть полезен государству; в ином случае я воздержусь.

После этого спесивого ответа Помпея и двойственного ответа Красса еще несколько человек отважились состязаться с ними; но когда положение определилось, то есть когда Помпей и Красс официально выступили соискателями, все остальные тут же сняли свои кандидатуры, кроме Домиция.

Его опять же поддерживал Катон, подобно тому, как он поддерживал Бибула против Цезаря.

Катон, как известно, не стеснялся. Он выходил на площади и говорил, что вовсе не консулата добиваются на самом деле Помпей и Красс, а тирании; что их цель не в том, чтобы получить магистратуру в Риме, а в том, чтобы завладеть крупнейшими провинциями и огромной военной силой; и сея повсюду эти слова, он проталкивал вперед Домиция, призывая его не терять надежды и подбадривая его тем, что он борется за общую свободу.

Вокруг говорили:

– А ведь верно, Катон прав, почему вдруг эти люди, которые уже были консулами вместе, вместе претендуют на второй консулат? почему опять вдвоем, почему не один из них? Разве мало в Риме граждан, которые были бы достойны стать коллегами Красса или Помпея?