Франкенштейн: Мертвый город - Дин Кунц

— Откуда ты знаешь? — спросил Ральф, широко разведя руки, чтобы показать коллекцию оружия на столе для переговоров. — Это примерно одна пятая от моей коллекции — и среди нее нет антиквариата.

— Ты не какой-то сумасшедший. Ты уравновешенный. Так что у тебя есть какая-то хорошая причина так вооружиться.

Ральф колебался. Он не был парнем, который много рассказывает о себе.

— У меня был единственный пистолет в ящике прикроватного столика. Восемь лет назад в сентябре я начал собирать коллекцию.

Восемь лет назад Сэмми было всего пятнадцать, он был учеником средней школы в Корона-дель-Мар, Калифорния, где жили его родители.

Девкалион сказал Ральфу:

— Твоя жена умерла восемь лет назад.

Сэмми это знал, но не увидел связи.

— Дженни не могла умереть такой молодой. Она была такой хорошей. Такой по-настоящему живой. Это было самой невозможной вещью, которая когда-либо за все время случилась. Но это случилось. Так что я потом узнал обо всем, что еще казалось невозможным. Всю свою жизнь я практиковался, просчитывал, подготавливался. Три «П» — так моя мама называла это. Не было возможности подготовиться к смерти Дженни, но в день, когда я ее похоронил, я дал себе клятву быть готовым ко всем другим невозможным вещам, которые могли произойти дальше. Так что, возможно, я и сумасшедший, все же.

Сэмми бросил взгляд на Девкалиона, увидел пульсацию странного цвета в глазах великана и снова посмотрел на Ральфа.

— Очевидно, нет.

Глава 29

Неожиданно страстно верующий во все, во что раньше не верил, начиная с инопланетян и до Сатаны, Фрост пробежал через комнату, мимо глаза-в-языке, все еще лежащего на кровати, на лестничную площадку. Его сердце скакало галопом, и он слышал, что задыхается. Он знал, что бежал так быстро, как никогда не бегал, как никогда не мог, но чувствовал, что двигается в замедленном темпе, через воздух, сопротивляющийся, как вода, ноги были свинцовыми, как у глубоководного дайвера в скафандре и массивном шлеме, с трудом пробирающегося по дну океана.

Даже поверх отчаянного рева своего рваного дыхания и стука ног Фрост слышал своего преследователя, жужжаще-шипяще-сопяще-скользящий, как у застежки-молнии, в этом звуке было это все и одновременно ничего, ничего общего с тем тайным скользящим шумом, который доносился из кокона, никогда прежде не слыханный свист, сейчас влажный и, несомненно, биологический звук, но тут же сухой, как несущийся по ветру песок.

Посередине коридора он повернул направо к открытой лестнице, и, изменив направление, обернулся назад. Существо не гналось, ни в форме женщины, ни в виде аморфной массы кипящей ткани, в котором она была, когда, в конце концов, высосала Дэггета. Сейчас она проявлялась в виде оторванной от земли серебристо-серой массы, такой же плотной, как и дымной, кишащий и мерцающий рой из того, что должно было быть насекомыми, такими крошечными, что глаз не мог разглядеть какие-либо их детали, миллиарды миллиардов. Но он знал, что на самом деле они вместе были телом женщины, которая появилась из кокона — они не были чем-то обычным вроде насекомых, а вещество, из которого сейчас состояла женщина — несущееся серое облако, которое, напав на него, разделается с ним так же быстро, как разделалось с Дэггетом.

С пистолетом в руке, но не испытывая иллюзий по поводу того, что он будет эффективным, Фрост спустился по лестнице. Рой пролетел над головой, возможно, намереваясь устремиться вниз, окружить его, проникнуть внутрь лица и растворить глаза в черепе, проникнув и овладев им. Мимоходом, однако, они встретились с люстрой вверху, многорукой латунной штуковиной с чашами из стекла янтарного цвета, в которых находились лампочки в виде языков пламени. Рой прошипел через нее, растворяя цепь, на которой она была подвешена и через которую подавался силовой кабель, покидая фойе, освещенное только лестничным освещением и софитами над дверью.

Погасшая люстра упала, но со скоростью вдвое меньшей, чем требовала сила притяжения, несомая кипящим облаком жадных микроскопических существ, спускающихся к первому этажу, как корабль, медленно тонущий сквозь фатомы[55], уменьшающаяся во время движения, потому что уничтожалась, падая. То, что достигло фойе, расположенного ниже, оказалось, в конце концов, всего лишь облаком, роем, ни изгиба металла, ни осколка стекла не осталось от люстры.

Сразу после приземления роя на нижний из двух искривленных пролетов лестницы, Фрост замер. Внизу его ждала смерть. Рой стал теперь менее ярким, менее серебристым, более темных оттенков серого… и будто состоящим из сгустков. Он выглядел больше похожим на грязную воду, чем на дым, кружился по фойе, чиркая по стенам, казалось, для того, чтобы провести поток к нижнему коридору, который вел обратно в дом, но затем заворачиваясь к передней двери.

Несмотря на водяной внешний вид, рой не издавал звуков жидкости, продолжал жужжать, шипеть и свистеть, но тон стал ниже, менее яростный, чем «зи-и-и-и-и-и» раздраженных ос, больше похожий на недовольное гудение шмелей. Через спиралевидные потоки этой заводи, включающей в себя множество изгибов, которые пересекались и разделялись в новые завитки и потоки, появились небольшие шарики в виде сгустков, более связанных, чем остальные, тем не менее, они, казалось, рассасывались, когда в другом месте формировались новые сгустки.

Фрост мог убежать обратно на второй этаж, чтобы покинуть дом через верхнее окно и крышу крыльца, если бы инстинкт не сказал: «Подожди». Нерешительно, трясясь на ступенях, он засунул пистолет в наплечную кобуру под курткой. Схватился за перила левой рукой, чтобы придать себе устойчивость, наклонился к ним. Правым рукавом смахнул холодный пот, изрисовавший точечным пунктиром лоб.

В фойе под ним, под зеркалом стоял узкий стол, удерживавший три керамические вазы различных размеров. Серый поток пролетел под ним, вокруг его ножек. На мгновение стол, казалось, не выказал интереса к этой прожорливой толпе, но затем тонкие ножки начали растворяться. Стол наклонился вперед, и вазы соскользнули. Они не разбились вдребезги, когда упали в омут, а быстро запузырились перед тем, как окончательно исчезнуть. Стол развалился на части, и кусочки быстро выносились, перед тем, как незаметно перейти в жидкое состояние внутри спиралевидных потоков.

Интуиция требовала времени, чтобы ее услышали сквозь рев ужаса Фроста, но наконец он начал подозревать, что рой потерял его из виду. Было что-то бесцельное в его движении, когда он плескался туда-сюда в фойе, как будто забыл свою цель и шнырял так и сяк в поисках какого-либо напоминания того, что он преследовал.