Нас вызывает Таймыр? Записки бродячего повара. Книга вторая - Евгений Вишневский

28 июля

Итак, Лев Васильевич с Наташей ушли в маршрут. У нас с Натальей Ивановной хозяйственные дела — мы должны обиходить вчерашнюю злополучную добычу: ощипать и выпотрошить уток, засолить рыбу. У Натальи Ивановны по-прежнему сильно болит голова, но она не может лежать в палатке спокойно, видя, что я работаю, и все норовит мне помогать.

Лев с Наташей вернулись под вечер. Я, издалека увидев их фигурки, выбежал им навстречу и встретил метрах в трехстах от лагеря, чтобы хорошенько расспросить обо всем, не выдав сокровенного секрета Наталье Ивановне. Топографы в свой балок еще не вернулись. Лев Васильевич и Наташа оставили им еще одну записку, завели будильник, а Наташа захватила с собой здоровенный кусок угля, специально для того, чтобы подразнить Эдика. Когда мы вылетали сюда из Косистого, Эдик настоял, чтобы мы непременно захватили с собой железную печку («Углей на Тулай-Киряке мы непременно найдем! — говорил он. — Обязаны там быть угли! Геологи мы или не геологи?!») Однако до сих пор никакого угля никому из наших геологов найти не удалось, только графиты.

Ребята с выселок обязательно должны прийти сегодня, потому что завтра у нас сеанс радиосвязи и мы будем на тридцать первое июля заказывать вертолет, который перебросит нас на озеро Таймыр, в район полярной станции Бухта Ожидания.

Вот уже и ночь на носу, а ребят все нет. Лев Васильевич начинает беспокоиться (уж не случилось ли там у них чего?!) и собирается завтра отправиться на выселки.

Прождали ребят до глубокой ночи и, так и не дождавшись, в третьем часу ночи улеглись спать.

29 июля

А в четыре часа утра нас поднял на ноги Фрам. Он лаял так, словно хотел разбудить всю Тулай-Киряку. Открываю глаза и вижу, что в палатку к нам лезет какая-то бородатая рожа в очках, с карабином в руках.

— Привет, соседи! — во все горло орет эта рожа.

— А-а-а, — приветливо улыбается Лев Васильевич и садится на своей «кровати», — так вы, видимо, и есть наши соседи...

— Безусловно...

— Ну, тогда здравствуйте, — говорю я.

— Здравствуйте, здравствуйте, мое, так сказать, почтение, — говорит незнакомец и садится в углу, поставив карабин между ног.

Некоторое время мы еще разговаривали, лежа в мешках (спросонья мы никак не могли прийти в себя), потом я сообразил наконец, что соловья баснями не кормят.

— Зовут меня Игорь, — представился гость уже в кают-компании, сидя за столом, который я тем временем накрывал.

— Легко ли нашли нас? — учтиво спрашивает гостя Лев Васильевич. — Все ли понятно было из схемы?

— Зачем мне схема? — усмехается Игорь. — Геодезист я или не геодезист?! У меня врожденное чутье на ориентир и направление.

Налили по стопке разбавленного спирта, выпили за знакомство, закусили остатками вчерашнего ужина. Игорь рассказал, что работают они сейчас вчетвером (почему же тогда, интересно, пять постелей?). Двое остались на точке, делать астрономическую привязку листа, а они вдвоем с вездеходчиком вернулись к своей палатке, где и увидели наши записки. Он, Игорь, конечно, тут же собрался к нам, а вездеходчик Василий Васильевич стал его не пускать, уговаривал остаться до утра, не поднимать людей из мешков ни свет ни заря. Вообще он, этот Василий Васильевич, — жлоб и скобарь — в поле за длинным рублем поехал, наволочку гусиным пухом набивает. А сам он, Игорь, совершенно другое дело, и вообще родом он из Санктъ-Петербурга (он так и сказал — с твердым знаком на конце) — и этим все сказано. Вообще-то по призванию он — лингвист и филолог, два года проучился в Петербургском университете, почему не учится сейчас, не сказал, но сделал значительное лицо. Пишет уже двенадцать лет, но что написал — тоже не сказал и опять сделал значительное лицо.

— Приехали мы с женой в Иркутск, — продолжал он рассказывать нам свою жизнь, выпив четвертую рюмку, — один чемодан на двоих и два рубля денег в кармане. И ни квартиры, ни работы, ни знакомых, ни рекомендаций — ничего!.. Положение, конечно, было совершенно отчаянное, но я знал, на что шел. Большое участие приняла в нас Стахеева, очаровательная старушка, божий одуванчик, дочка знаменитого сибирского миллионера. Если бы не она, даже и не представляю, что бы с нами было. Жена у меня, слава богу, не мещанка, все понимает... Сейчас вот в поле деньжат сколочу — и в Прибалтику! И себя и жену одену-обую с ног до головы. Одежду надо покупать в Прибалтике — там она и красивая и дешевая. И есть еще у меня одна старая заветная мечта — пишущая машинка. Пусть старенькая будет, плохонькая, уж я-то ее в порядок приведу!..

Выпили еще по одной, и Игорь вдруг «вырубился». Мы совсем было разволновались, стали думать, как его в чувство приводить, но он вдруг сам открыл глаза и, словно ничего не произошло, стал продолжать:

— Знаете, что отличает Санктъ-Петербург от Москвы, Риги, Таллина — словом, от любого другого приличного города? Не знаете, так я вам скажу: пивные бары. Таких пивных баров, как в Санктъ-Петербурге, нет более нигде. Мой бар располагается в здании Думы, и я там свой человек. Меня там в долг и накормят и напоят. Вообще, у нас там своя компания, такие люди!.. И что характерно, там все очень дешево. Два рубля в кармане есть — и весь вечер твой. Рубль на водчонку швыряешь, рубль на все остальное — и весь вечер напролет: Саша Черный, Блок, Цветаева, Ахматова... А неформальный лидер в нашей компании — дядя Валя, ах, видели бы вы его: барская осанка, львиная грива, густой колокольный бас, покровительственный взгляд. Не дай бог, если кто-то из мелкотни к нему за стол сесть осмелится, он только посмотрит, этак с прищуром, сквозь зубы процедит: «Пшел вон!» — и все сразу становится на свои места. Но платит, как все, — два рубля: рубль на водчонку, рубль на все остальное. А бывает, огурчиков маринованных принесет, чекушечку... А если ничего такого у него с собой нет, сейчас шибздика какого-нибудь пальцем поманит, рубль ему в зубы: «Марш в столовую!» (там у нас за углом вполне приличная столовая) — через полчаса смотришь, шибздик уже балычок тащит, икорку... Жена у него была полная шизофреничка... Как он за ней ухаживал! И с ложечки кормил ее, и пеленки менял... Наш пивной бар для него прекрасной отдушиной был. Умер дядя Валя ужасной смертью — жена на него ведерную кастрюлю кипятку вылила. Умирая, он только и успел сказать: «Умоляю, не отвозите ее в психиатричку». Другой наш лидер — Володя. Мастер спорта, институт Лесгафта кончил. Боже, сколько же он стихов знает!.. Бывало, наберем с собой пивка, закуски, водчонки, девочек — и на леса! Тогда как раз Казанский собор ремонтировали... Доберемся до самой колокольни, и Володя нам всю ночь напролет — стихи: Саша Черный, Блок, Цветаева, Ахматова... Бас у него страшенный. Он читает, а леса гудят в резонанс. Утром рабочие приходят, ругаются: разобьетесь, дескать, а мы за вас потом отвечай, дескать, милицию в другой раз вызывать будем...