Хозяйка кофейной плантации (СИ) - Тартен Шарлота

— Фернандо – мой герой, а должен был быть ты, — безжалостно продолжаю я. — Я жду тебя, как глупая Пенелопа и что взамен? Ты приезжаешь, тащишь меня в спальню, а потом заявляешь, что я не в состоянии понять, о чём ты будешь говорить с управляющим.

Меня понесло. Оседлав боевого пони, я храбро кидаюсь в бой, защищая справедливость.

— Где ты был, когда меня пытались убить? Зарабатывал очередные тысячи золотых, продавая людей, в то время как меня защищал твой друг. Ой, прости, кажется, уже бывший друг, — повышаю голос я, долбя ему пальцем в грудь. — У тебя нет права обвинять нас. Ты заварил кашу и сбежал в море. А Фернандо расхлёбывал её.

— Успокойся, — снисходительно произносит Мигель, — я Фернандо хорошо заплатил за то, что он управлял моим поместьем.

— И за то, чтобы он выполнял роль телохранителя тоже? За то, чтобы он рисковал своей жизнью ради твоей жены, тоже заплатил?

— Да, заплатил? — рявкает он на меня.

— Чем? — ору я в ответ на него. — Тем, что вышвырнул его? Раненного и обессиленного?

— Его никто не вышвыривал, — рычит Мигель, — он сам решил уйти.

Только я открываю рот, чтобы завопить, что сама слышала, как он заставил Фернандо уйти, как захлопываю его. Чуть не проболталась. Надеюсь, что в гневе Мигель не так внимателен и не заметит мою чрезвычайную осведомлённость.

— Хорошо, раз вы такие паиньки оба, то прошу в кабинет, — делаю я приглашающий жест, — и постарайтесь не подраться.

— Что мы втроём будем делать в кабинете? — задаёт тупой вопрос Фернандо.

У меня чешется язык съязвить, что может он предлагает пройти в спальню, где сообразить старый добрый тройничок. Но благоразумие берёт вверх. Я и так слишком много наговорила для юной женщины, получившей воспитание в монастыре.

— Я поделюсь своим видением, — резко отвечаю я. — Можно хотя бы раз просто молча выполнить то, о чём я прошу.

Мигель, глядя на Фернандо, пожимает плечами, а тот заявляет:

— Беременность влияет на перемену настроения.

Твою ж на лево, акушер-гинеколог нашёлся тут. Может, останется и роды примет, раз такой всезнайка.

Просто удивительно, как быстро они сплотились против внешнего врага, то есть меня. Так и хочется поиронизировать на этот счёт. Что я их развела, и я же их снова подружила. Но промолчу. Не буду оскорблять мужское достоинство язвительными речами.

— Мои изменения можете обсудить за рюмочкой текилы, а сейчас господа, пройдите в помещение, я устала стоять и препираться с вами, — произношу я. — Как верно подметил, дон Фернандо, я беременна и у меня свои причуды.

Мигель довольно улыбается. Интересно, что его так развеселило.

— Так, что ты имеешь нам сказать? — парадирует одесский или еврейский говор Мигель, усаживаясь в кресло за столом. Нам с Мигелем достаются кресла возле окна.

— Дон Фернандо закройте окно, пожалуйста, — прошу его я, — и понаблюдайте, чтобы с той стороны никто не подслушивал.

— Как ты, дорогая, наш разговор с Фернандо, — мило улыбается Мигель.

— Да, как я, дорогой, — не смущаясь парирую я, — если я что-то хочу узнать, то докапываюсь до правды любыми средствами.

— Мы это уже заметили, Тори, — говорит мой муж, — так посвяти нас, что такого секретного ты хочешь сказать, что даже заставила нас угорать в духоте?

Глава 47

Я заставила его угорать в духоте бедняжечку. У меня начинает нарастать раздражение к этим двоим. Плюнуть бы и ничего не говорить, пускай сами долбаются и лелеют своё мужское превосходство. Гады ползучие!

И самое обидное, что это ещё лучшие из мужчин.

«Ты способна на многое, но только через мужчину», вспоминаю я слова колдуньи. Как же меня это бесит, Мигеля вообще не хочу видеть. Устроил тут самосуд, неандерталец хренов. Ревность у него, видите ли. Пока он шлялся по морям-океанам, у меня ревности не было.

«Помни, что ты слабая женщина. Твой муж из тех мужчин, которые могут перевернуть мир за одну твою улыбку», звучит у меня в голове голос матушки Аледжо.

Ладно, фиг с ними буду работать с тем, что есть и радоваться, что первоначальные позиции оказались не так уж и плохи.

— Я попросила закрыть окно потому, что не хочу, чтобы нас кто-то услышал, — говорю я. — То, что я скажу, не должно выйти за пределы этой комнаты.

— Ну, говори уже, разводишь таинственность, — раздражённо бормочет муж.

— Я нашла у нас на плантации алмазы, — будничным голосом произношу я.

Сонливость и раздражённость у мужчин словно рукой снимает. Глаза возбуждённо загораются.

— Ты уверена, что это алмазы? — подавшись вперёд, жадно спрашивает Фернандо.

— Конечно, уверена, — отвечаю я, — как и в том, что в ручье Трипуи в Ору-Прето вы сможете обнаружить золотые самородки. Два с половиной века эта местность будет давать золото. Очень рекомендую скупить, на которых протекает ручей.

— Откуда ты знаешь? — больно хватает меня за руку Фернандо.

Я медленно перевожу тяжёлый взгляд с моей руки ему в глаза. Устыдившись своего порыва, он отпускает руку.

— Есть разные уровни предсказаний, — придумываю на ходу я. — Большинство может предсказывать только судьбу человека. Я же не умею смотреть столь мелко. Я могу предсказывать судьбу стран и целого мира.

Они переглядываются, и Мигель кивает.

— Именно поэтому Фернандо необходимо ехать туда и скупить как можно больше земли. Со временем на этом месте вырастет город, а вы станете самыми богатыми людьми Бразилии, — говорю им то, что сейчас в моём мире знают многие, а здесь никто.

— Хорошо, я поеду, — нехотя произносит Фернандо, хотя полчаса назад уже прощался с фазендой. А ещё говорят, что женщины непредсказуемы и меняют решения, как платья пять раз на дню.

— Что её тебе открыли в твоих видениях? — пряча улыбку спрашивает Мигель.

Почему он так странно реагирует на мою информацию? Надо откровенно поговорить с ним, но без Фернандо.

— Хороший бизнес на века, кроме золота и драгоценных камней – плантации сахарного тростника и кофейных деревьев, — делюсь с ним своими знаниями, всё равно нужно развивать эти два направления. — Если сейчас мы займёмся тем, что сосредоточимся на этих трёх направлениях, то даже наши правнуки будут богатейшими людьми мира.

— Ты к этому стремишься, Тори? — задаёт неожиданный вопрос Фернандо. — Ты хочешь стать самой богатой?

Этот аргумент я привожу для Мигеля, для него же важнее всего прибыль. Мне интересно просто развивать бизнес. Созидать и да получать от этого прибыль. Я кайфую от того, что могу раньше всех наладить торговлю кофе с Европой, открыть золотые рудники и добычу алмазов, усовершенствовать систему работы на плантациях, изменить хотя бы немого отношение к рабам. Но всё это приносит и будет приносить баснословную прибыль.

Но вот как это объяснить Фернандо? Что деньги мне приносит то, чем заниматься доставляет удовольствие.

— Большие деньги — большие проблемы, но они неотделимы от того, чем мы занимаемся, — подбирая слова, пытаюсь донести до них свою мысль. — Я считаю, что глупо не воспользоваться теми возможностями, которые преподносит нам судьба на блюдечке с голубой каёмочкой.

— А как же алмазы на нашей плантации? — спрашивает Мигель.

— Их нужно по-тихому собрать и пока не продавать, — отвечаю я и Мигель, соглашаясь со мной, кивает.

— Почему? — удивляется Фернандо.

Всё же Фернандо немного глупее моего мужа. Мигель сразу понял почему.

— Это же просто, Фернандо, — отвечает ему Мигель, — если мы продадим сейчас хоть один алмаз, начнутся вопросы, где мы его нашли. Сложить два и два элементарно, вот и набегут к нам на плантацию старатели всех мастей. Остановить в людях жажду наживы фактически невозможно, а я не желаю отстреливать их на своей земле.

— Если так хочется заполучить драгоценные камни, то я скажу, где нужно их добывать, — говорю я Фернандо, — но только поверьте мне золото не переведётся ещё два века, а вот залежи камней быстро истощатся.

Он смотрит на меня так, словно я специально зажимаю для него информацию, для Мигеля придерживаю. Отчасти он прав потому, что отдавать залежи драгоценных камней, которые пользуются и будут пользоваться спросом глупо. Подумаю о чём-нибудь попроще.