Рейхов сын - Сэй Алек

Внезапно в комнату влетел начштаба дивизии, бывший сегодня дежурным, и что-то тихо начал говорить генералу на ухо. Когда он закончил, Ланц с помрачневшим лицом поднялся из кресла.

— Господа, плохие новости, — произнес он. — Англичане смогли тайно высадить крупные силы в Мерсине и сейчас начали контрудар во фланг и тыл Шестой армии из-под Тарсуса. Одновременно началась атака из-под Кадирли и Кахраман-Мараша, — генерал-майор окинул тревожным взглядом присутствующих. — Румыны разбиты под Аданой, к утру враги запрут горловину Киликийских Ворот. Господа, Паулюс под угрозой окружения. Нас немедленно отправляют на подмогу. Боевая тревога, готовность к маршу — полчаса!

Египет, в 20 км к востоку от Эль-Аламейна.

01 июля 1941 года, 18 часов 20 минут.

Немолодой, насколько можно было судить по его закопченной физиономии, мужчина в порванной, покрытой пылью, гарью и грязью форме британского офицера, без головного убора, сидел на таком же грязном что и форма борту подбитого и скатившегося в кювет «Daimler Scout Car» и с тоской наблюдал двигающиеся мимо него колонны бронетехники и автомобилей. Только раз, в самом начале, рядом с ним остановился тарахтящий мотоциклет фельджандармов. Один из них вылез из коляски и что-то спросил у наблюдателя, выслушал ответ и, четко отдав воинское приветствие, вернулся на свое место. Мотоцикл фыркнул и укатил куда-то, обдав на прощание мужчину клубами синего зловонного дыма из выхлопной трубы. Больше рядом с ним никто не останавливался: ни итальянские танкетки L3/33 из IX-го батальона легких танков 2-й Ливийской дивизии, ни грузовики с натужно ревущими арттягачами из 104-го и 51-го мотопехотных полков Вермахта, ни лязгающие гусеницами немецкие танки из 8 и 12 танковых полков. Наконец, когда мимо «Даймлера» вновь потянулись итальянские автомобили, в кузовах которых расположились солдаты 1-го Ливийского пехотного полка, к позиции тоскующего британца подъехал еще один мотоцикл — на сей раз без коляски, — за рулем которого сидел мужчина в полевой форме танкиста Африканского корпуса, мотоциклетном шлеме и защитных очках. Сняв очки и шлем, он водрузил на голову фуражку и сделал несколько шагов к спрыгнувшему с брони британцу. Мужчины синхронно козырнули друг другу, после чего, сблизившись вплотную, так же синхронно протянули руки для рукопожатия.

— Генерал-лейтенант Александер, — представился англичанин по-немецки.

— Генерал-лейтенант Роммель, — услышал он в ответ. — Вы славно сопротивлялись, коллега.

— Но недостаточно хорошо, раз вы меня разбили, — ответил британец, извлек пистолет из кобуры и протянул его Роммелю рукоятью вперед. — Прошу принять мою капитуляцию, герр генерал.

— Вы можете оставить оружие себе, герр генерал, — учтиво ответил немец. — Мне достаточно вашего слова. Мы, в конце концов, люди цивилизованные.

— Благодарю, — кивнув, Александер убрал пистолет в кобуру. — Я бы хотел присоединиться к другим пленным офицерам Сил Западной Пустыни.

— А вот на это я пойти не могу, — сказал Роммель. — Вы мой гость, и давайте больше не будем об этом. Сегодня вечером я намерен дать банкет в вашу честь. Насколько условия пустыни позволяют, разумеется.

Египет, STALAG 19.

08 августа 1941 года, 16 часов 13 минут.

Лязгая гусеницами, тягач Sd. Kfz 11, тянувший на прицепе пару армейских грузовиков, медленно вполз в ворота концентрационного лагеря. Едва он замер посреди двора, напоследок громко фыркнув двигателем, из кузовов буксируемых автомобилей посыпались солдаты в «пустынном» камуфляже, а из кабины неторопливо вылез среднего роста офицер в форме гауптмана. Взмахом руки он отменил построение для своих солдат и твердым шагом направился к крыльцу административного здания, где курил сухопарый долговязый мужчина в форме штурмбанфюрера.

— День добрый, геноссе, — поприветствовал тот подошедшего. — Фриц Грубер, СС-Тотенкопфрербаенде.[53]

— Отто Весрейдау, «Великая Германия», — мужчины обменялись рукопожатиями. — Спасибо, что отозвались.

— Ну, полно вам, — штурмбанфюрер рассмеялся. — Не мог же я оставить вас со сломанными двигателями посреди этих пустынь. К тому же, по сообщениям метеослужбы, приближается песчаная буря, а пережидать ее на открытой местности — удовольствие ниже среднего.

— Не могу с вами поспорить, — ответил гауптман. — Это удовольствие сидит у нас в печенках еще с Ливии. Слава богу, полк переводят обратно в Европу.

— Как я понимаю, вы ехали в Александрию, когда вас застигла эта неприятность? — поинтересовался эсэсовец.

— Да, — кивнул Весрейдау. — Видимо, забились топливонасосы.

— Ну что ж, у нас тут есть небольшая автомастерская, к завтрашнему утру ваш транспорт будет как только что сошедший с конвейера.

— Это очень любезно с вашей стороны, герр Грубер.

— Прошу вас, просто Фриц, — рассмеялся штурмбанфюрер, шутливо, будто капитулируя, поднимая руки.

— Тогда зовите меня Отто, — улыбнулся гауптман. — И все равно спасибо вам.

— Немцы должны помогать друг другу, особенно в этих диких краях. Ваших солдат разместят и накормят, я уже дал распоряжение на этот счет. Вас же, Отто, и ваших офицеров прошу внутрь. Я взял на себя смелость подготовить небольшой обед.

— Боюсь, я сейчас единственный офицер в роте, — вздохнул Весрейдау. — Кто убит, кто в госпитале… Война.

— Понимаю, — кивнул Грубер. — Ну что ж, мой адъютант проводит вас, чтобы вы могли привести себя в порядок с дороги, а затем прошу ко мне в кабинет. Общество у нас не скажу что изысканное, зато повар выше всяческих похвал.

Полчаса спустя Весрейдау уже отдавал должное искусству местного кашевара в компании четырех офицеров СС.

— Сто лет не ел ничего подобного, — совершенно искренне сообщил он. — Должен признать, что в службе в СС есть свои прелести.

— Недостатки тоже имеются, — спокойно ответил Грубер. — Невыносимая скука, например. Мы, по сути, совершенно оторваны от мира. Сюда даже недельной давности газеты не поступают. Нормальную же работу радио в Египте только начинают налаживать.

— О телевидении остается лишь мечтать, — поддакнул толстенький круглолицый оберштурмфюрер, представившийся гауптману как Курт. — А уж о женщинах и подавно.

— Вы не взяли с собой семьи? Понимаю, — кивнул Весрейдау. — Но разве у вас не бывает увольнений в город, господа?

— Нет, не бывает, — ответил штурмбанфюрер. — Объект не только режимный, но и секретный.

— Даже так? Я заметил трубы и цеха, полагаю, у вас тут какое-то производство, — эсэсовцы хмуро усмехнулись. — Но тогда вы, наверное, нарушили инструкцию, отозвавшись на наше радиосообщение о поломке.

— Нарушил, — легко согласился с этим утверждением Грубер. — И черт бы с ней, дорогой Отто. Мы, скажу вам честно, уже видеть один другого не можем, и, потом, вы же немцы. Как мы могли подвернуть опасности жизни истинных арийцев, да еще и из элитной части? А производство… Ну, в некотором роде, у нас тут есть кое-что из разряда галантереи и бытовых товаров. Мыло там…

Он неопределенно помахал рукой в воздухе.

— Кожаные перчатки. Так, мелочевка. Это, скорее, нечто вроде трудового лагеря временного содержания для неблагонадежных элементов. А что мы все на сухую разговариваем, господа? — он поднял свою рюмку со шнапсом. — Прозит.

Офицеры выпили.

— А разве выгодно производить подобную продукцию в этих местах? — поинтересовался Весрейдау. — Честно говоря, я ничего не понимаю ни в галантерее, ни в парфюмерии, так что прошу простить мое невежество.

— Ну, на уровень планируемой мощности мы еще не вышли, но, полагаю, это вопрос не столь уж долгого времени, — ответил Грубер, цепляя вилкой ломоть мяса. — Сырья в избытке, рабочая сила практически бесплатная. Не возить же местных папуасов в Европу.

Хозяева дружно посмеялись. Видно было, что эта тема для шуток в их среде давно избита.

— Погодите, — удивился гауптман. — Вы хотите сказать, что смогли приохотить к работе арабов? Воистину, вы чудотворцы, господа. Англичанам это, по крайней мере, не удалось.

— Вы не обратили внимание на надпись над воротами? — улыбнулся мужчина в форме гауптшарфюрера, представившийся Весрейдау как Франц.

— Помню, там была какая-то надпись арабской вязью, но я не силен в этом языке.

— Там написано: «Работа — это жизнь». Фриц сумел все организовать по образцу предприятия в Германии, где служил раньше.

— Да, под Маутхаузеном, — кивнул тот. — Даже жаль, что его окончательно закрывают, хороший и интересный был проект. Хотя кто знает? Возможно, если туда будет поставляться африканское сырье, тамошние печи заработают вновь.

— Пусть уж лучше здесь, — заметил Отто. — В Европе и так хватает дымящих труб.

Эсэсовцы как-то странно переглянулись после этой, безобидной, в общем-то, фразы гауптмана.