Рейхов сын - Сэй Алек

— Не совсем мародерством, герр оберст, — оберлейтенант продолжал ухмыляться. — Так, подобрал кой-какой трофей. Бойцы, заноси!

Некоторое время все присутствующие рассматривали установленные на столики три огромных кальяна и мешочки с курительными смесями.

— Ну? — наконец подал голос Ланц. — И при чем тут трофей? Вы взяли это в бою, хотите сказать?

— После боя, герр генерал. Пленил победителя.

— Ну-ка, ну-ка, это интересно, — оживился командир дивизии. — Господа, я вам потом ту историю расскажу, тем паче, что оберлейтенант ее главный герой. Докладывайте о пленных, фон Берне.

— Слушаюсь. — Оберлейтенант козырнул, принял строевую стойку и, как на плацу, начал доклад. — В соответствии с приказом командира части, сегодня, в шестнадцать ноль-ноль, моя рота заступила на патрулирование. Расставив посты и назначив маршруты патрулям, я, используя бронеавтомобиль SPW 251/1, с отделением ягеров производил контроль по всей вверенной моей роте территории. Между шестнадцатью тридцатью и шестнадцатью сорока мною был обнаружен кабак вероятного противника…

Среди офицеров послышались смешки.

— … где группа местных за дастарханом курила кальяны. Оберфельдфебель Фишер, бывший при мне, сообщил, что, судя по запаху, в кабаке собрались «доблестные борцы с коноплей». В девятнадцать тридцать пять, за двадцать пять минут до окончания дежурства, мы выдвинулись к кабаку вероятного противника, где обнаружили, что все «борцы» пали комой храбрых, вести боевые действия, передвигаться, говорить или хотя бы шевелиться не в состоянии, нуждаются в срочном подкреплении. Насколько мне известно, конопля к представителям нордической расы или союзников не относится, ведет активные действия против местного дружественного населения. Мной было принято решение взять предполагаемого противника в плен и доставить его командованию для решения вопроса о его дальнейшей судьбе и возможной помощи союзникам, что я силой дежурного отделения и исполнил. Доложил оберлейтенант фон Берне! — Дитер браво козырнул и щелкнул каблуками горных ботинок.

Первым после прозвучавшего рапорта, запрокидывая голову назад, расхохотался Эрнст, его примеру последовали все окружающие. Наконец, справившись с приступом веселья, Ланц поднял руку, призывая к тишине, поднялся, встал так, словно принимал парад, и обратился к фон Берне.

— Вы правы, оберлейтенант, конопля к нордической расе не относится. Я не уверен, состоит ли в настоящее время Рейх в войне с ней, но пленных мы, безусловно, допросим. Благодарю за службу!

После этих слов генерал-майор согнулся от хохота пополам. А отдышавшись, добавил:

— Насчет «воюем или нет» можно запросить ОКХ. После истории с Гудерианом в Турции Браухич уже ничему не удивится. И, кстати, господа, та история, что я собирался вам рассказать, прямо вытекает из этой безумной переписки. Итак, для тех, кто не знает, рассказываю предысторию: в марте сорокового Первый батальон сотого полка перебросили на север Турции — считалось, что не воевать, а так, поприсутствовать. Не проходит и недели, как рядом с местом их дислокации англичане топят советский пароход, везший сирот с Кавказа в Севастополь. Спасти удалось только одного, наглотавшегося воды, и имя его они расслышали как «Гейнц Гудериан». Герр майор, — Ланц кивнул в сторону Шранка, — выписывает на него аусвайс, ставит на довольствие и рапортует о его спасении. Оберст, — теперь кивок предназначался Эрнсту, — докладывает мне, я вношу данные в отчет, без задней мысли отправляю дальше… Наконец данные попадают в ОКХ, и что они там видят?

Генерал-майор обвел всех присутствующих смеющимся взглядом.

— А видят они, что генерал Гудериан каким-то образом оказался в Турции, а не в Валендорфе! — торжественно произнес Ланц. — Запрос из ОКХ, минуя меня, направляют герру Эрнсту, который видит его и ничего не понимает. На всякий случай он запрашивает Шранка, спасал ли он с советского парохода генерала Гудериана. Майор, что вы ответили?

— Я, герр генерал, ответил, что подтверждаю спасение Гудериана, но не подтверждаю спасения генерала.

— Доклад уходит к Браухичу, тот читает его, понимает, что не понимает ничего, и запрашивает уже самого Гудериана, в Валендорфе, где тот находится, — в комнате все чаще раздавались сдавленные смешки. — Быстроходный Гейнц тоже ничего не понимает, но отвечает, что да, он в своем корпусе, где ж еще ему быть? Браухич читает доклад, не понимает уже решительно ничего совсем, и не находит ничего умнее, чем спросить у Гудериана, что тот делает в Герзе и Валендорфе одновременно? Тот свирепеет и сообщает, что в Герзе никогда не бывал, и просит сообщить хотя бы, в какой стране этот город находится. Узнав, что в Турции, Гудериан решает, что его хотят снять с командования корпусом перед самым началом наступления во Франции, вскипает и запрашивает ОКВ, за что ему такая немилость? Тут уже глаза на лоб ползут у Кейтеля, он звонит Браухичу и интересуется местом, куда тот собрался переводить Гудериана. Браухич впадает в прострацию и отвечает, что в Валендорф. Из Герзе. Это в Турции.

Многие офицеры уже зажимали себе рты, дабы не делать этого в голос.

— Кейтель отправляет Гудериану запрос: какого черта тот делает в Турции накануне войны во Франции, и грозит ему всеми карами земными и небесными.

Не знавший таких подробностей фон Берне хрюкнул.

— Гудериан сатанеет, — продолжил Ланц. — Он твердо убежден, что против него в ОКХ и ОКВ составлен заговор, но все равно не понимает, причем тут Турция! Надо отдать ему должное: ход, придуманный им против своих «врагов», оказался достоин его полководческой гениальности. Гудериан отправляет своего порученца в посольство Турции, в Берлин, где тот достает справку о том, что Гудериан в Турции ни разу в жизни не был, в присутствии своего штаба опечатывает ее в конверте и отправляет с курьером к фюреру с пометками «срочно» и «секретно». Тот, как вы понимаете, был очень счастлив узнать это обстоятельство из биографии своего генерала.

Сдерживаться офицеры уже не могли, отовсюду слышались стенания и всхлипы.

— Гудериана вызывают к фюреру, — продолжил Ланц, посмеиваясь, — с одной-единственной целью: спросить, не сошел ли он с ума. Не знаю, как повернулось бы дело дальше, чем закончилось бы и сколько длилось, но, к счастью, в приемной Гитлера мы с Гейнцем встретились. К тому времени он точно уже знал, какие войска есть в Герзе, и без обиняков спросил меня, что я затеял. Тут уже ничего не понял я. Гудериан рассказал мне свою историю, я ему — про мальчика с парохода… Мальчик к тому времени отличился, подбил танк, был ранен и лечился в румынском госпитале, так что я посоветовал Гейнцу готовиться к запросам о том, что он делает в Бухаресте. Все разрешилось наилучшим образом, хотя Браухич чуть не лишился погон, когда Гудериан все рассказал фюреру. Вроде бы на всей этой истории погрел руки Канарис, слив часть переписки английской агентуре, но тут я точно ничего не знаю. Мальчика из госпиталя забрали в диверсионную группу, на том бы и конец истории… Ан нет. Недавно он опять появился на горизонте, но тут уж пускай лучше расскажет фон Берне. Он был непосредственным участником событий.

— Что рассказывать? Не знаю я, что рассказывать… — замялся Дитер. — Третьего сего месяца Первая и Вторая роты под моим командованием были отправлены в качестве передового дозора к одному местечку с непроизносимым улюлюкающим названием. Едем, никого не трогаем — потому, хотя бы, что никого и нет. И вдруг на очередном повороте радист, он в кузове моей машины сидел, начинает колотить по крыше кабины и орать благим матом. Я на ходу высовываюсь из кабины, и вижу, что наш функмайстер, он всего неделю как в моей роте служил на тот момент… Убило беднягу в последнем бою… Так вот, он, с безумными глазами и нечленораздельным мычанием, сует мне трясущимися руками наушники. Я их надеваю и ох как начинаю понимать бедолагу. Потому что в наушниках раздается голос: «Оберлейтенант фон Берне, ответьте Гудериану. Повторяю…»

Офицеры, уже понявшие, в чем тут дело, вновь начали посмеиваться.

— Я минуту все это слушал, а потом в наушниках текст сменился. Внезапно, после очередного «Повторяю», раздалась нецензурная брань, смысл которой можно передать примерно так: «Герр оберлейтенант, соизвольте приказать оберягеру Бюнделю немедленно тормозить, впереди вас ожидает засада в роту англичан при двух пушках. Доложил ваш сын полка, Гудериан». В бинокль он меня опознал, да и Бюнделя — тот у него был наставником. А частоту мы с самого Герзе не меняли, только позывные. Ну, лайми мы, конечно, потом наваляли, — закончил фон Берне.

— Вот именно это, — произнес Ланц, обращаясь к Эрнсту, — я и имел в виду, когда говорил о выгоде добрых дел. Не отнесись в вашем полку к нему так хорошо, разве же смог бы он узнать частоту оберлейтенанта и предупредить его?