Саласюк От июня до июня - Неизвестно

В самом деле, уже нет сомнений в скорой победе. Под Курском фашистских га­дов разбили. Еще немного - и освободят Белоруссию. И должно же быть у них - а оба остались одни на белом свете - счастье на этой земле. Мирное человеческое счастье. Маленький дом, работа, дети и любовь. Это и есть счастье. Впрочем, лю­бовь уже имелась. Дина видела - Софа отогрелась душой возле этого парня.

Однажды во второй половине дня в отряд приехала Лена Станкевич, та самая юная синеглазая брюнетка-разведчица, что любовалась ребенком Дины. Ее кор­мили обедом на кухне, когда Дина принесла туда мешок свежевыпеченного хлеба. Увидев Дину, разведчица радостно улыбнулась ей. Дина подошла, присела рядом.

- Смачна есци, - пожелала девушке приятного аппетита.

- Дзякуй, - еще радостней улыбнулась разведчица. - Я заехала да вас коня под­ковать, расковался у дарозе. А меня вот и борщом почастовали. Я знала, что вы здесь.

- Как твоя разведка?

- Складана, - вздохнула Лена. - Меня же все ведают в акруге. Одни мне что-то подскажут, другие подскажут полицманам на меня. Учора въехала в Мышковичи, спрашиваю Бронислава Селюту: полицманы в деревне есть? Нема, кажа, езжай, не хвалюйся. Хаты три проехала, а они выходят со двора - зенки на меня вы­ставили. Я первая из автомата секанула по ним и галопом да леса. - Помолчала, улыбнулась. И вдруг сказала:

- А я видела вашего хлопчика на прошлом тыдне.

У Дины мурашки побежали по коже.

- Три дня назад, как на задание выезжала, - говорила Лена. - Он ничего, весе­лый, хозяйка сказала - ест хорошо. Я заходила к ним. И вашего Павла Васильеви­ча видела несколько раз. Он занятый такой. Только что-то бледный, хмурый, ни на кого не глядит и с лица зник.

И сердце Дины, которое, казалось, остановилось в тот самый день, как ее сюда привезли, застучало, заколотилось с неслыханной силой: ехать, ехать, ехать. «Ка­кая же я, в самом деле, Павлика не видела, слова не сказала, обиду держу на серд­це. А он не мог так сам. Нас разлучили. Наговорили. Ему - на меня. Мне - на него. А у нас Славик есть, солнышко маленькое, и что нам чужие наговоры, ведь он же меня любит, меня! А я только его и люблю!» - думала Дина.

- Ты куда сейчас едешь? - спросила Дина в надежде, что Лена едет в штаб и она попросится с ней - хоть на часик побывать возле своего Славичика, увидеть, расцеловать его, успокоить материнское сердце.

- В Кайшовку, - ответила Лена, - до связного.

- Возьми меня с собой! - неожиданно даже для самой себя запальчиво сказала Дина. - Не бойся, я не подведу. У меня и оружие есть - пистолет. - Понимая при этом, что пистолет в серьезном деле может пригодиться лишь для того, чтоб само­му застрелиться. - Коня добуду, винтовку. Возьми, никто не узнает в отряде.

- Навошта табе? - строго спросила Лена.

- Ни разу я не была в разведке, а хотелось бы быть полезной. И потом с тобой вместе вернуться к месту расположения штаба соединения, сына проведать, а мо­жет, и Павла Васильевича увидеть.

Лена сделалась очень серьезной, лицо ее стало сосредоточенно вдумчивым, словно она решала математическую задачу. Помолчав некоторое время, Лена ре­шительно кивнула головой.

- Добра. Збирайся. Но никому ни слова. Даю табе гадзину часу.

- Я мигом! - уже на ходу бросила Дина и, не раздумывая, побежала к Лене Оп- пенгеймеру за лошадью. Она еще не знала, есть ли у парня лошадь или какая-либо возможность эту лошадь добыть, выпросить у кого-нибудь и что такое убедитель­ное сказать, чтоб неведомый владелец коняки захотел ей отдать это бесценное в пар­тизанской жизни животное хоть на какое-то время. Леньку она нашла возле карауль­ной палатки, он строго отчитывал подчиненного за неопрятный внешний вид.

- Ты, Шовмер, лоботряс, каких мало на свете. Вид у тебя всегда, как говорил легендарный красный комдив Чапаев, затрапезный, - выговаривал Оппенгеймер стоявшему перед ним невысокому парнишке.

- Ничего про меня Чапаев не говорил, - пробубнил Шовмер.

- Я тебе говорю! И нечего здесь пререкаться! - еще строже ответил Ленька. - Несение караульной службы есть выполнение боевой задачи, и потому карауль­ный должен быть подтянут, собран, готов к действию, то есть к бою. А ты вечно сонный, растрепанный, неорганизованный. Разве ты готов в данный момент от­разить нападение фашистов на семейный лагерь? Да ты в своей бесконечной дре­моте и не увидишь врагов, даже если они вплотную сюда подойдут! Иди умойся, приведи себя в порядок, потом отправишься на пост. Шагом марш!

Шовмер опять что-то пробурчал, но послушно развернулся и, отойдя подальше к кустам, разделся до пояса и принялся умываться. Оппенгеймер еще во время воспитательной работы увидел Дину, теперь же удивленно уставился на нее - что, мол, случилось? Софа рассказывала ему о подруге, но с момента их личного знакомства после прибытия Дины в семейный отряд никаких отношений между ними не возникло - ни дружеских, ни каких-то иных. С Софой Дина иногда о чем- то своем разговаривала, а к нему никак не обращалась. Дине никто не был нужен, ко всем и всему она была безразлична и держала себя отчужденно, что очень хо­рошо чувствовалось. А тут вдруг - пожаловала. И по лицу видно, что спешит и ей что-то требуется.

- Добрый день, - первым поздоровался Ленька, потому что почувствовал, что ей как-то трудно сказать первое слово.

- Здравствуй, Леня, - ответила Дина и дотронулась до его руки. - Мне очень нужна твоя помощь. Очень. Помоги мне, пожалуйста.

Ленька слегка пожал плечами:

- Что именно?

- Мне срочно требуется верховая лошадь и винтовка с патронами. Суток на двое. Я с Леной, что из разведки, съезжу сына проведать. Но никому об этом го­ворить не надо.

Такого Ленька, конечно, не ожидал и хотел даже съязвить по поводу запро­сов новой знакомой, о которой с момента ее здесь появления весь лагерь только и шушукался, пересказывая ее необычную историю, щедро приправляя своими домыслами.

- Ну, винтовка есть, а лошадь, да еще верховая, - это навряд ли, - ответил Лень­ка, внешне не проявляя своего удивления такой просьбой. - И где взять - даже и не соображу сразу. Все лошади в работах и под строгим учетом.

Гримаса отчаяния изобразилась на лице Дины.

- Не может же быть, чтоб одной лошади нельзя было найти! - в сердцах про­изнесла она, хотя отлично знала, что такое очень даже может быть. И что было бы просто сказочным делом, если бы по ее хотению в отряде вдруг обнаружилась совершенно не востребованная прекрасная верховая лошадь - садись, Диночка, поезжай на все четыре стороны.

- Нет свободных лошадей, - сказал Ленька. - И никто не имеет права снять лошадь с работы - вплоть до суда. Зорин шутить не будет.

При этих словах он развернулся и зашел в караульную палатку, через минуту вышел с коротким кавалерийским карабином и небольшим подсумком с патрона­ми, протянул все это Дине.

- Вот, бери. Мой собственный. Нештатное, так сказать, оружие. Добыл пару недель назад. Хотел себе оставить, а винтовку сдать. Впрочем, так и сделаю, когда ты вернешься.

- А лошадь? - безнадежным голосом спросила Дина.

Ленька отрицательно покачал головой.

- Разве что Зорин отдаст тебе своего коня.

- Ничего ему не говори. Софке тоже. И вообще никому. Карабин верну. Не волнуйся. Спасибо. - И, резко развернувшись, побежала назад, к Лене. По дороге свернула в укромное место и умело спрятала карабин в кустах.

Лена ласково что-то приговаривая своей готовой к маршу лошади, прикармли­вала ее с руки, когда Дина к ней подошла.

- Ничога? - понимающе спросила Лена.

- Карабин есть, лошади нет.

- Так, можа, заставайся. Наступным разом як-небыдь?

- Нет, Лена, я не смогу, у меня сердце горит, так хочется сына увидеть. И Пав­лика.

- А як же тады?

- Возьми меня, я буду бежать рядом, держаться за стремя и бежать. Я выдержу, увидишь. - Дина просила о невероятном и сама знала - выдержать нельзя. Ей, во всяком случае. Хоть и здоровая, и молодая, а бежать вровень с лошадью...

Лена слегка улыбнулась, нагнулась к ее уху и заговорщицки прошептала:

- Ведаешь хутар Начу? - Глазами показала направление. - Я зараз поеду туды. А ты следом хадзи, да так, каб тябе не бачыли. На палову дароги да хутору за ду­бами буду тябя чекать. Одним конем поедем.

И, проведя немного лошадь в поводу, вскочила в седло и поскакала рысью по чуть видной тропке. А Дина тотчас нырнула в кусты за карабином. Дина не хоте­ла, чтоб кто-то знал о ее отъезде. Да и нельзя без разрешения из лагеря отлучаться, а ей тем более. Но спросить - Зорин не отпустит. Только забежала из узелка своих вещичек взять пистолет в кобуре на тонком кожаном ремешке.

Брошенный хутор Нача они объехали, чтоб никто не видел - на полях вокруг него женщины из отряда Зорина убирали хлеба.

Низко пригнувшись, скакали две всадницы на одном коне по узкой лесной до­роге. Дина была уверена, что найдет Павлика, они встретятся, все выяснится, у них хватит сил и любви перешагнуть через наветы и наговоры, и снова они станут жить втроем - любя и счастливо. И эта вера в добрый исход дела, и ее отчаян­ное решение, и сумасшедшая скачка, давно уже Диной не испытываемая, пьянили ее, будоражили, делая счастливой и веселой. Остановились у лесного озера. Лена предложила искупаться, пока солнечно и вода теплая. Маленький кусочек хозяй­ственного мыла, имевшийся у Лены, превратил это купание в полное блаженство. Они быстренько, по очереди, постирали свое нательное бельишко, потом сами по­мылись и, с удовольствием фыркая, поплавали. Пока белье подсыхало, прилегли на травке.