Песчаные замки - Луанн Райс

— Что?

— Агнес хочет, чтобы ей явилось видение. Как думаешь, откуда у нее такая идея?

— Хороший вопрос, — кивнула Берни, протерла очки, поднялась с кресла, отряхнула рукава и длинную черную юбку, поправила плат и подошла к мольберту, рассматривая картину.

Хонор тоже увидела ее глазами Берни: мужчина в джинсах, дубленом пиджаке, с сильными руками, страдальческим взглядом склоняется над ребенком. Она сознательно размыла черты — может быть, это Агнес, а может быть, Реджис. Вокруг океан, холмы, скалы. Каменные стены вдали и зелень напоминают Ирландию и берег Коннектикута. На стене сидит Сесла, белая кошка с зелеными глазами.

— Это Джон, — молвила Берни.

— Да.

— И Сесла… И кто-то из девочек…

Хонор кивнула. Берни взглянула ей в глаза. Она увидела в них страдание, боль, почему-то уверенная, что к ним с Джоном это отношения не имеет. Берни протянула конверт. На лицевой стороне паутинное изображение песочного замка у кромки воды… вдали из волн поднимается морское чудовище.

— Не надо от всего отказываться, — сказала Берни.

— Слушай…

— Важно сделать выбор. Я это понимаю, как никто другой. Перечитай письмо, которое мне написала когда-то, посмотри, помнишь ли ты мои слова. По-моему, помнишь. По крайней мере не думаю, будто забыла.

— Берни, тебе никогда в голову не приходило, что ты ошибочно истолковала видение? Что оно хотело сказать тебе что-то другое?

Хонор будто ударило током при воспоминании о том дне, когда Берни ей рассказала. Тогда волосы у нее встали дыбом, особенно когда ей стало ясно, что это означает для Тома, для всех.

— Разумеется, я могу ошибаться. Как все. Перечитай письмо. В молодости мы были гораздо умнее.

Держа в руке конверт, Хонор обняла золовку. Конечно, она помнит, знает, даже не прочитав ни слова. Обнимая Берни, думала о том выборе, который они обе сделали. Ничего нет рискованнее любви, думала она, слыша, как Джон крушит камень.

Ничего на всем белом свете.

Глава 15

Потемневшее серебро, плещущие в звездном свете волны… После захода солнца Джон, воспользовавшись отливом, собрал последние осколки, вытащил на мелководье, на берег. Самые крупные камни оставил на границе прилива, мелкие отнес к высокой траве на откосе. В ходе не осмысленной, а чисто эмоциональной работы материальное отображение его душевного состояния обретало форму круга.

Мышцы горели от напряжения — наградой им послужит долгий заплыв, крепкий сон. Даже в самом глубоком сне он работает над скульптурой, складывая фрагменты, создавая с каждым обломком новое, иное целое.

Иногда в этих снах рядом с ним была Хонор. Она так тонко чувствует форму и композицию, что ему всегда хотелось брать ее с собой на место работы. За долгие годы он побывал во многих живописных местах, главным образом, в Северном полушарии: в Гренландии, на Лабрадоре, в Гудзоновом заливе, в Денали[24]. Неизменно просил ее поехать с ним, а у нее всегда находились причины для отказа. Чаще всего — девочки. Даже после предложения Берни оставлять их в монастыре на время отсутствия Хонор и Джона, ничего не вышло. Она все равно отказывалась, объясняя, что не хочет расставаться с дочками, поездки слишком дороги, ее присутствие отвлечет его от работы, лучше пусть он скорее вернется домой.

До Ирландии он никогда не просил ее передумать, зная, что люди такие, как есть: его тянет к предельному риску, а Хонор, напротив, желает тихонько сидеть у камина, присматривая за всеми. Но хотя его крупномасштабные работы приобрели известность, она в десять раз смелее изображала на своих полотнах такие глубины души и столь тонкие чувства, что порой казалось, будто почти каждого человека видит насквозь.

Прикатив на место очередной крупный камень, Джон отошел в сторонку, осматривая возникающий каменный круг. До чего приятно снова работать. Джон потянулся за фотоаппаратом, запечатлел последнюю стадию. В Ирландии не удалось поэтапно снимать инсталляцию, больше такого нельзя допускать. Волны разбивались о песчаную косу в сотне ярдов, и ему вдруг что-то послышалось.

— Джон?

Он оглядел берег. Внимание привлекла чья-то тень на откосе. Сердце упало, когда он узнал Хонор, стоявшую там, вырисовываясь силуэтом в свете откуда-то из Академии.

— Что-нибудь случилось? С Агнес?..

— Все в порядке, — заверила она.

Он пошел вверх по берегу мимо дальнего края каменного круга, мимо груд топляка, собранного за последнюю неделю. Она спускалась по узкой тропинке между розовыми кустами вдоль дамбы. Джон вскочил на гранитный уступ, протянул руку.

— Спасибо, — тихо рассмеялась она.

— Чего тут смешного? — спросил он, ошеломленный, взволнованный ее смехом.

— Просто я знаю берег нисколько не хуже, чем ты, а ты все-таки всегда стараешься в темноте указать мне дорогу.

— Мы здесь много ночей провели.

— Да.

Они постоянно спускались на этот берег — вся история их жизни представилась ему заключенной в каменный круг, электрический разряд пробежал по коже. Он держал маленькую холодную руку, готовый простоять так всю ночь.

Она выдернула ее с тревожным взглядом. Что пришла сказать? Сердце сжалось, но Джон знал, что должен ее выслушать. Она посмотрела на мелководье, серебристое в звездном свете, на каменный круг, и спросила:

— Что ты делаешь?

— Пришла взглянуть на мою работу?

Хонор, не отвечая, направилась к самому крупному камню у кромки воды, длинному, прямоугольному, размерами почти с холодильник, с неровными краями, провела по нему ладонью, ощупывая трещины. Джон стоял рядом.

— Что это? — не оглянувшись, спросила она.

— Каменный круг, — сказал он.

— Вроде того, что рядом с Клонакилти?

— Дромбег? — уточнил он. — Да, только гораздо меньше.

Она пошла по кругу. Мелкие камни лежали на двенадцатичасовой отметке у берегового откоса, самые крупные — ниже линии прилива среди водорослей и топляка. Хонор пристально присматривалась, видно, стараясь понять смысл.

— Я хотел добиться эффекта… — начал Джон.

— Я не рецензент из художественного журнала, — спокойно перебила она. — Не собираюсь расспрашивать скульптора о работе. Хочу просто спросить, зачем ты разбил валун и вытащил из воды обломки? За одну ночь уничтожил ледниковый камень. Что это значит, Джон? Ты хоть сам понимаешь, что это за дикость?

— Агнес бежала по стене без всякой задней мысли, хотела поплавать в проливе, нырнула и чуть не погибла, наткнувшись на камень.

— Не знаю, какие у нее были мысли, — пробормотала Хонор. — Поплавать…

— Что ты хочешь сказать?

Она тряхнула головой, как бы дав понять, что он все равно не поймет, и Джон ощутил закипавшее в душе отчаяние.

— Боже мой, Хонор. Я чувствую себя таким далеким от семьи, от тебя по крайней мере. Люблю до невозможности, но, видно, все испортил.

Она оглянулась, сверкнув глазами в звездном свете.

— Девочки тяжело пережили разлуку с тобой.

— Знаю.

— Для всех нас это было ужасно. Всем была нестерпима мысль, что ты там…

— Что я могу сделать? — горестно воскликнул он. — Как облегчить…

— Не знаю.

— Какой смысл, если я даже с тобой не могу объясниться? Думал, может, показать удастся… Расколочу этот камень из-за того, что случилось, а потом составлю осколки в круг. Понятно, это просто скульптура, символ…

Он шагнул к ней, обнял. Выбора не оставалось, а раз она не отступила и не возразила, он даже не колебался. Они стояли, покачиваясь в такт плещущимся волнам, которые накатывались одна за другой, ритмично, как биение сердца. Вода плескалась у щиколоток, кровь пульсировала у него в ушах.

— Прости меня, Хонор.

— Я тебя простила. Просто не знаю, смогу ли с тобой дальше жить.

— Что ты хочешь сказать? Нашла другого?

— Джон, — охнула она, — нет, конечно.

Он обнял ее крепче. Хотя попросту невозможно представить себе Хонор с другим мужчиной, Джон боялся этого больше всего. Она такая красавица, у нее в душе столько любви — разве можно прожить шесть лет взаперти?

— Я должна думать о девочках, — сказала она. — Они во мне вдвойне нуждаются. Нам всем страшно тебя не хватает.

— Почему тогда ты не уверена, что мы должны жить вместе? Я люблю тебя больше прежнего, и все тот же.

— Вот это меня и пугает, — шепнула она.

— Почему пугает?

Она отстранилась, и даже в темноте он разглядел страдальческое выражение на лице.

— Джон, это мне не по силам. Я думала, что справлюсь, и старалась справиться, но то, что случилось в Ирландии, с Реджис, стало последней каплей.

— Окончательно решила?

— Думала, что окончательно. К твоему освобождению приняла почти окончательное решение.

— Развестись?

Она кивнула. Он словно получил удар в солнечное сплетение. Хотел повернуться, уйти и не смог. Она стояла в двух шагах, и он замер на месте, окаменел, безнадежно думая о крахе их семейной жизни. Мысли о Хонор, надежда вернуться домой, к семье, помогли ему выжить в тюрьме. Он загорелся, желая все ей рассказать, — может, она поймет, передумает. Но поклялся унести тайну с собой в могилу и промолчал. Только глухо пробормотал: