Нет такого слова (сборник) - Денис Драгунский

Однажды пришла женщина, которая была в прошлом году.

– Кажется, мы уже встречались, – сказала она.

– Вам кажется, – ответил он, не поднимая головы от ежедневника.

– Скажите, – у нее был негромкий, но очень отчетливый голос, – скажите, что вам на самом деле нужно?

– У вас хорошее резюме. Но в настоящий момент у меня нет вакансии.

Наклонность ума игры в сумерках

– А какие были раньше некрологи, батюшки светы! – говорил Петров. – Представляете, вдруг диктор остается на экране один. Секундная пауза. Он строго так говорит: советская наука – или там культура – понесла тяжелую утрату. На таком-то году жизни скончался выдающийся такой-то. В некрологе, подписанном руководителями партии и правительства, деятелями науки – или там культуры, – говорится…

– Как вы все помните, даже удивительно, – сказала молодая женщина за компьютером.

– А дальше: а дальше выплывает портрет, – продолжал Петров. – А диктор говорит, типа родился в семье рабочего, прошел славный путь, родина высоко оценила… и наконец…

Петров замолчал и опустил голову.

– Что наконец? – спросила женщина через полминуты, наверное.

– Светлая память о таком-то навсегда останется в наших сердцах! – он едва не прослезился. – Сделаете?

– Легко! – сказала женщина. – Это сравнительно недорого будет. Диктор в студии, и все дела. Даже просто дешево! Сравнительно, конечно.

– А разместить сможете?

– Лично я не советую. Сейчас не так. Сразу портрет, диктор говорит так человечно: от нас ушел, и все такое. Короткий комментарий. Или два. Близкого друга и какого-нибудь деятеля. Недавно одному хирургу делали. Академик выступал и девушка, которой он сердце пересаживал. Тепленько и со вкусом, вдова довольна.

– А так, как я говорил, нельзя? – расстроился Петров.

– Подумают, что это прикол. В смысле стеб. Вам это надо?

– Не надо, – кивнул он. – Пусть тогда, как вы сказали.

– Давайте документы.

Он подвинул к столу паспорт и листок бумаги.

– Вот… Дата рождения и творческий, так сказать, путь.

– Не понимаю, – сказала она. – Это что, вы и есть? То есть это вы на себя некролог заказываете?

– Да! – гордо сказал Петров, ожидая изумлений и уговоров.

– Апдейтить будем? – буднично спросила женщина.

– В каком смысле?

– В смысле вы же не завтра умирать собираетесь. Или вы тяжело болеете на последней стадии? – Она надела очки и посмотрела на него.

– Да нет, что вы! – испугался Петров. – Слава богу. Еще попрыгаем!

– Тогда будем раз в полгода информацию обновлять. Жизнь на месте не стоит, правда? Или возьмем комментарий у вашего друга, а он раньше вас умрет, смешно ведь, правда? Апдейт десять процентов от цены. Сейчас посчитаем…

– Правда, правда, – сказал Петров.

Через три дня он уже смотрел первый вариант. Прекрасно. Теплота и горечь. Искренность скорби. Чувство невосполнимой утраты. И сравнительно недорого.

Он вышел из студии. Был июньский вечер, Москва, почти что центр. Кругом стояли красивые дома. Медленно ехали красивые машины. Женщины красивыми ртами кусали мороженое.

Под Москвой исторический роман

Утром он садился на станции «Ясенево» и ехал до станции «Медведково». Вечером – обратный путь. Пять раз в неделю, кроме отпусков, праздников и больничных.

Был жаркий май, вечер. На станции «Свиблово» вошла молодая женщина, встала прямо перед ним. На «ВДНХ» набилось очень много народу, она схватилась за поручень, прямо вся выгнулась. В другой руке она держала ремень сумки.

На «Алексеевской» народу еще прибавилось. Ее придвинуло к нему, сумка стукнула его по плечу.

– Извините, – сказала она.

– Садитесь, – сказал он, пытаясь встать; она замотала головой. – Садитесь, садитесь. – Он с трудом поменялся с нею местами. Их на секунду втиснуло друг в друга.

– Спасибо, – она села. – Давайте сюда, – и очень по-домашнему взяла его портфель, поставила себе на колени. Потом раскрыла сумку, вытащила книгу и стала читать, положив ее на портфель, как на подставку.

Тетка слева от нее собралась выходить. Он быстро сел рядом. Она отдала ему портфель.

– Спасибо, – сказал он.

– Вам спасибо, – ответила она. – Вам ведь долго ехать.

– Как вы это видите?

– По виду. – Она пожала плечами.

Он скосил глаза. Она читала что-то необычное. Вроде Вальтера Скотта.

Между «Китай-городом» и «Третьяковской» поезд остановился и стоял очень долго. Потом голос в динамике попросил сохранять порядок и спокойствие. Стало душно. Прошло еще минут пять. Кто-то крикнул в дальнем конце вагона: «Человеку плохо, уступите же место!»

– Вы только сидите, пожалуйста, – сказала она.

– Мы под Москвой-рекой, между прочим, – засмеялся сверху какой-то парень.

– Утопнем, как эти самые! – захихикала девчонка с голым пупом.

– Вам страшно? – тихо спросил он.

– В случае чего мы возьмемся за руки, – сказала она.

Он придвинул к ней свою руку ладонью кверху.

– Случай чего еще не наступил. – Она продолжала читать.

Он убрал ладонь. Поезд тронулся.

Наверху был прекрасный огромный город. Чистые пруды, Манеж, Варварка, Ордынка. Любимые, незабвенные и теперь почти недоступные.

На «Теплом Стане» вышли почти все. Она закрыла книгу. Мелькнула обложка. В самом деле Вальтер Скотт.

– Простите, – сказал он. – Это вам задали или вам нравится?

– Сначала задали, – сказала она. – Потом понравилось.

«Ясенево». Они вышли. Недолго шли рядом. Потом она прибавила шаг.

Он увидел, как она залезает в маршрутку. Подбежал. Она сидела сзади, у окна.

– Есть места, садитесь! – сказал ему водитель.

Она отвернулась.

Он тоже отвернулся и пошел к своему автобусу.

Одноклассники. ru двойной перелом

Сергеев ждал Долидзе за столиком у окна. Они не виделись лет двадцать, но вот теперь вдруг нашлись на «Одноклассниках». Сергеев приехал в Москву ненадолго, и они договорились посидеть в кафе.

Они были знакомы с седьмого класса, когда Сергеев перевелся в новую школу. Долидзе была уже в восьмом, хотя старше его только на три месяца. Но она была октябрьская, а он январский.

Очень гордая была девочка. Дедушка – знаменитый архитектор, она от него получила грузинскую фамилию. Родители Сергеева были простые инженеры, зато он был высокий, сильный и отличник по всем предметам. Они подружились перед ее выпуском. Сергеев побил какую-то шпану и поэтому целых три месяца провожал ее из школы.

Он поступил на исторический факультет – вслед за ней. Долидзе стала диссиденткой. Сергеев тоже. Их поймали на ерунде – они провожали знакомых в Израиль, а кто-то стукнул. Ей ничего не было, потому что она уже закончила, а Сергеева исключили из комсомола и не пустили в аспирантуру. Спасибо, доучиться дали. Долидзе сказала: «Теперь я за тебя отвечаю». «Тогда давай поженимся», – сказал Сергеев. «Давай подождем», – сказала Долидзе.

Они ждали года четыре или пять. Потом Долидзе собралась замуж. Сергеев две недели дежурил у нее под окнами. Она бросила жениха, но за Сергеева не пошла и куда-то пропала. Но когда Сергеев собрался жениться, Долидзе перед самой свадьбой заявилась к нему домой – и они впервые сошлись. Беременность была неудачная. От этих несчастий они уехали учителями в Архангельскую область. Итог: Сергеев не защитился, Долидзе проморгала дедушкино наследство, жизнь сельского учителя была не по силам. Они так и не расписались, поэтому разъехались легко: Сергеев в Ташкент, Долидзе в Ленинград.

Все-таки ей досталась однокомнатная квартирка, поэтому она вернулась в Москву. Это она ему уже на «Одноклассниках» написала.

Она вошла в кафе.

Сергеев чуть не вскрикнул: она была как в восьмом классе. Восхитительная. Тугие черные локоны. Синие глаза на бледно-смуглом лице.

Долидзе чуть не заплакала: ей махал рукой костлявый старик. Ничего похожего.

Съели по салату. Выпили кофе. Поболтали. Дети есть? Нет. Вообще семья есть? Нет. А у тебя? Тоже нет. Работаешь? На пенсии. А я пока скриплю.

– Ты на меня не сердишься? – вдруг сказала она. – Мне иногда кажется, что я тебе жизнь сломала.

– Что ты, – сказал он. – Ерунда какая. Может, это я тебе сломал жизнь.

Сидящая за соседним столом девица поглядела на них: бессовестно молодящаяся старуха и мужчина, хоть обветренный и лысый, но еще вполне.

Адмиральский час история необыкновенная, истинная

Это было довольно давно. Отряд советских военных кораблей прибыл с дружественным визитом в Великобританию. Командовал отрядом адмирал А.Г. Согласно протоколу, он – вместе с несколькими высшими офицерами – был приглашен на прием к Ее Величеству. Был он большой шутник и весельчак. Он вошел в каюту к своему заместителю, тоже адмиралу, и сказал:

– Давай, Иван Петрович, мойся-брейся, брюки гладь и ордена почисть. Вечером в гости едем.

– Куда? – спросил адмирал Иван Петрович.