Из мухи получится слон - Дарья Калинина

Она выбрала для себя одного из мужичков из компании Амелина. Почему не пошла за Аськой, она и сама себе объяснить внятно не смогла бы. Вероятно, считая, что Аська ближе Амелину, чем кто-либо другой из шайки, Наташа решила, что голубки встретятся позднее и я смогу проследить дальнейшие передвижения их обоих.

Ее объект оказался не очень проворным, или просто хотел таковым казаться, мужчиной лет 35–40. Его русые волосы были пострижены в каре, прикрывали уши и иногда падали на лицо. Ничего бандитского в его внешности не наблюдалось. Одет он был в джинсы, крепкие ботинки и коричневую кожаную куртку, которая уже залоснилась на сгибах. У него была забавная привычка встряхивать головой на манер Андрея Миронова в «Бриллиантовой руке». Он был внешне скорее симпатичным, и, встреть его Наташа при других обстоятельствах, он бы мог приглянуться ей, но сейчас она замечала в его физиономии одну за другой печати порока. То ей не нравился его нос, слишком длинный и прямой, что являлось верным признаком хитрости и двоедушия натуры, то форма рта заставляла ее призадуматься о степени нравственной деградации его обладателя.

«А походка, — негодовала Наташа. — Разве у честных людей может быть такая сутулая спина и шаркающие ноги?»

Объект ее неудовольствия, не торопясь, миновал обязательные ларьки и спустился в метро. За счет своей неторопливости он оказался в вестибюле метро только через 10 минут после Амелина и меня. Все так же спокойно Наташа и ее мужик прошли в поезд и сели каждый в свой вагон.

«Пока все идет хорошо, — поздравила себя Наташа. — Подследственный ведет себя спокойно. Он явно не подозревает о наблюдении, которое за ним ведется».

И впрямь, мужик достал из своей сумки книгу в яркой глянцевой обложке и уткнулся в нее. Название Наташе, естественно, разглядеть через спины людей не удалось, но, если исходить из пестроты обложки, книга относилась к разряду легкого чтива. Мужик смотрел в книгу, Наташа смотрела на него, и все шло прекрасно, тихо и спокойно. Но вот машинист объявил следующую станцию, которой оказался «Парк Победы», и мужик засуетился. Он торопливо захлопнул книгу, затолкал ее обратно в сумку и совершил еще ряд манипуляций со своими вещами, которые явно указывали на его намерение в самом скором времени тронуться в путь. Увидев такое, Наташа заняла позицию — на старт, внимание, марш.

Благополучно выбравшись из метро на поверхность, они пошли налево к огромному, еще только строящемуся зданию. Возле него мужик прочно встал на якорь. Он задумчиво рассматривал дом, время от времени укоризненно качал головой и недовольно морщился при этом. Весь его вид указывал на крайнюю степень негодования. Наташа в свою очередь пыталась обнаружить в конструкции здания дефект, вызвавший его негодование. Ничего не получалось. Здание было не похоже на Версаль, но выглядело достаточно пристойно, чтобы миновать его без длительных колебаний. Но, будучи девочкой справедливой, Наташа не могла не признать за ним известные права на внимание.

Здание выделялось среди окружавших его домов сталинской застройки так же, как, допустим, фикус отличался бы от дельфина, если бы их вдруг стали сравнивать на заседании комиссии экологов. Должно быть, его архитектора интересовало главным образом то, чтобы здание не было похоже ни на какое другое. Что ж, в этом он преуспел. Жаль только, что из его попытки создать чудо вышло чудовище. Но все же, чтобы осудить создателя здания, на взгляд Наташи, хватило бы и 5—10 минут. От нечего делать Наташа пошла вдоль забора, который окружал постройку. При этом она не упускала из виду и мужика, прочно застрявшего перед центральным входом. Забор не относился к разряду глухих и носил чисто символический характер. В той части стройки, которая выходила к метро, он являл собой стальную сетку, которая далее переходила в банальный дощатый забор. Чем дальше продвигалась Наташа и чем больше ей открывалось, тем сильнее захватывало дух. Если фасад гигантской постройки выглядел пристойно, то боковые части были способны устрашить человека, увидевшего их впервые. А Наташа была именно таким человеком.

В конструкции здания напрочь отсутствовало понятие о симметрии. Оно походило на плод творения иной цивилизации с иными, чем у нас, понятиями и ценностями. В здании причудливо сочетались монолитные блоки, малюсенькие окошки, которых, впрочем, было так мало, что и говорить о них не стоило, бетономешалки, увеличенные до вселенских масштабов, и незамысловатые арки, плавно переходившие в галереи неизвестного назначения.

Жутко растолстевший к старости и отяжелевший для полетов космический корабль — вот что это такое, пришла к выводу Наташа, бредя вдоль забора. Но дойдя до торца, она заколебалась в своей оценке. Теперь ей было точно видно, что одиннадцать этажей этого монстра никак не производили впечатления способных взлететь.

Списанная за ненадобностью космическая станция, переоборудованная под центр досуга.

Новая версия понравилась Наташе больше, и она остановилась на ней. Решив, что увидела достаточно, она повернула обратно к оставленному без присмотра мужику, который, впрочем, вел себя по-джентльменски и не сбежал, воспользовавшись отлучкой Наташи.

На обратном пути ее порадовал переход от одной высокой части здания к другой, более низкой, по чьей-то прихоти выполненный в виде лесенки. Лесенка плавно переходила в три плоские консервные банки огромных размеров, вмонтированные в стену. Бесспорно, главным достоинством постройки были ее фантастические габариты. Эрмитаж по размерам был гораздо скромней этой словно сошедшей со страниц Айзека Азимова удивительной громады, расположившейся здесь прочно и на века.

Вернувшись под защиту (защиту от ненужных взглядов) рекламного щита, Наташа начала мучить себя вопросами, на которые сама же придумывала подходящие по смыслу ответы. Почему он торчит перед фасадом этого здания? Почему оно его заинтересовало? Ведь архитектор мастерски спрятал истинные размеры своего детища вдали от того места, где стоит мой мужик. И они в глаза не бросаются. Так почему он стоит как приклеенный именно там?

Ответа, который бы все прояснил, у нее не нашлось. А по узкому проулочку озабоченно сновали прохожие, спешащие к семьям, к домашнему теплу. Их ждали мужья и жены. Всех ждал дома ужин, приготовленный заранее. Придя домой, граждане разогреют его на плитах и в микроволновках и, кто в кругу семьи, а кто и в гордом одиночестве, воздадут должное и супу, и жареной курице, и гарниру, и десерту. Учитывая, что сейчас пост, многие, возможно, заменят жареную курицу на рыбу. Пережевывая пищу, никто из них не подумает о бедной, начинающей замерзать девочке, вынужденной коченеть на морозе в тонком пальто. Замерзнуть из-за того, что один придурок никак не может сойти с места, было бы глупо.

Наташа затосковала. Она вспомнила о любимом муже, который уже вернулся с работы и теперь ищет свою милую женушку. Вот он снимает ботинки и, удивляясь пустоте и темноте, царящим в квартире, зовет, улыбаясь, ее, Наташу. Он зажигает свет и видит, что она вовсе не заснула на их диване, что ее просто нет. Тогда он, потирая замерзшие на улице руки, идет на кухню и начинает разогревать обед. Он заглядывает в хлебницу, стоящую на холодильнике, думая, что дома нет хлеба, а Наташа вспомнила об этом в последнюю минуту и побежала в булочную. Но нет. Хлеба много, белого и ржаного. Муж начинает искать записку от своей жены, где она сообщает, когда вернется. Записки, естественно, нет. Пообедав и вымыв посуду, он садится перед телевизором и невнимательно смотрит «Поле чудес».

Время бежит, жены нет. Он звонит друзьям, они ничем не могут ему помочь. Никто не знает, где Наташа. Единственная, кто может ему помочь, — это Даша, но он не помнит номер ее телефона. Тогда он тяжело вздыхает и идет к ней в гости с целью узнать, не у нее ли жена. Но на громкие звонки никто не отвечает. Все правильно, Дашка влезла в ванну и открывать не собирается. Или думает, что это бандиты пришли по ее душу, и тем более не открывает. Или ее еще нет дома, потому что она увлеклась слежкой.

Таких мыслей Наташе могло хватить надолго.

После четверти часа ожидания Наташа все же стала терять терпение. Она укоризненно выглядывала из-за массивного рекламного щита на непоколебимо стоящего у здания мужика и посылала ему убийственной силы импульсы, приказывая немедленно перестать прикидываться столбом. Мужик не реагировал. Медленно закипая изнутри, Наташа в то же время и с такой же скоростью остывала снаружи. Потом ее охватило беспокойство.

— Он впал в кому, — доверчиво сообщила она вслух себе, потому что больше никто не желал ее слушать. — Как следует поступить? Помощь мне ему медицинскую, что ли, оказывать?

— Не изволите ли искусственное дыхание или массаж за вполне умеренную плату?

— Сколько возьмете? — развивала она воображаемый диалог, в котором ей приходилось играть обе роли.