Проклятие Индигирки - Игорь Ковлер

Сталин встал, мягкой неслышной походкой прошелся по красно-зеленой ковровой дорожке кабинета. Разве Петр не сгонял всех без разбору строить флот и новые города. В политике цель оправдывает средства, если это великая цель. Так было и так будет. Его цель – сильная страна.

Он вернулся к записке. «…К началу текущего года “Дальстроем” построены и введены следующие мощности:

а) 42 прииска с россыпной добычей золота, из которых 13 вступают в первый год эксплуатации;

б) 3 оловообогатительные фабрики общей мощностью в 160 тонн перерабатываемой руды в сутки;

в) электростанции с суммарной установленной мощностью 22400 квт.

В 1940 году “Дальстрою” предстоит переработать около 28–30 млн. кубометров горной массы (по золоту и олову), чтобы выполнить установленный на этот год план добычи химически чистого золота 80 тонн и олова в концентратах 2000 тонн.

На стройках и предприятиях “Дальстроя” работает автопарк с количеством машин в 2900 единиц и 500 тракторов».

Цепкая память Сталина открутила назад девять лет. Осенью тридцать первого года он подписал постановление ЦК об образовании на Колыме специального треста с исключительными полномочиями. Тогда, в тридцать втором, они хотели получить всего десять, а на следующий год – двадцать пять тонн. При царях вся Россия за год едва дотягивала до сорока.

Он подчеркнул синим карандашом цифру «80» и попросил соединить с начальником «Дальстроя». Через несколько минут раздался звонок, он поднял трубку и спросил: «Можете ли вы на следующий год добыть сто тонн золота, и что для этого необходимо?»

Выслушав ответ, он сказал: «Это очень хорошо, что изучаются новые перспективные районы. Отправьте список всего необходимого для выполнения этого важного государственного дела».

«Если добывать по сто тонн в год, – прикинул Сталин, – открываются хорошие перспективы. Но такие объемы руками не перекидать».

Он позвонил Берии. «Надо подумать, – сказал Сталин, – как дальше обживать Север. Там завтра потребуется много техники и специалистов».

Он раскурил погасшую трубку, подошел к окну. В ночном мартовском небе золотой россыпью сияли мириады звезд. Сталин вновь возвращался к цифрам из докладной записки. Они оказывали магическое воздействие, странным образом совпадая с его представлением о финансовом могуществе. Он был уверен, что стране нужен золотой запас в две тысячи тонн. И они лежали в долинах сибирских рек.

Тетрадь Данилы

Цесаревский

В пятьдесят первом случилось сильнейшее наводнение. Индигирка взбесилась, затопив террасу, на которой стоял поселок. Это стало поводом посудачить: вот, Цесаревского предупреждали, что, судя по плавникам, терраса затоплялась Рекой, но он легкомысленно отмахнулся от предупреждения, мол, на наш век хватит. Правда, был «Дальстрой», и такие разговоры о начальстве могли закончиться, в лучшем случае, переездом в барак по другую сторону колючей проволоки. Но люди всегда готовы поболтать об ошибках начальства.

Не одобрял действий Цесаревского и Рощин. Все про город Глупов напоминал. Я с ним спорил. Полевой сезон в 1937 году, пусть и скукоженный, но состоялся, хотя зимой пришлось сильно поголодать. Почти сто тонн груза, что везли на оленях, застряли в ста километрах, и что-то начало поступать только ранней весной, остальное сплавили уже по большой воде в июне на кунгасах.

Я спрашивал Рощина: не окажись здесь людей летом тридцать седьмого, не потеряли бы еще целый год? Он называл меня дураком: «Тебя тут не было, а мы все, – возмущался он моей глупости, – могли передохнуть с голоду». Я не соглашался. Мне казалось, у меня, минимум, две жизни, а молодость и здоровье неизменны. Я даже жалел, что не прилетел сюда с первыми самолетами вместе с Цесаревским.

Забросить экспедицию на Реку самолетами – была его идея. Многим она казалась нелепой и невыполнимой, но у Цесаревского был приказ начальника «Дальстроя» уже поздней осенью 1936 года начать переброску грузов на Реку оленьим транспортом. А это почти четыреста километров в один конец по бездорожью, через перевалы, занесенные снегом, через наледи в мороз ниже пятидесяти.

Кем-кем, а дураком Цесаревский не был и понимал, что рассчитывать на помощь тракторов не может, слишком легкомысленно, как и организовать работу тысячи оленьих упряжек, которые плохо вписывались в жесткие рамки местных приказов. Как ни крути, их и до весны не собрать, а с такими темпами меньше чем за два года экспедицию не организуешь. Такого ему никто бы не позволил. Требовалось другое решение, и он его нашел.

Это был смелый план – перебросить экспедицию по воздуху. Такого не делал никто. Авиаторам предстояло перебросить экспедицию с берегов Алдана из Крест-Хальджая за пятьсот километров, садясь прямо на воду Золотой Реки. Но где взять самолеты? Он направил свой план прямо в Наркомат заместителю Ежова. Но там не было своей авиации. Пришлось обращаться в Наркомат обороны к самому Ворошилову. Удивительно быстро решился этот вопрос. Ведь речь шла о золоте! Тут же в Москве нашелся двухмоторный бомбардировщик, который переставили на поплавки, еще три одномоторных самолета отправил авиазавод из Ташкента.

После этого пути назад Цесаревскому не было. Легко представить, что случилось бы с ним, сорвись задуманная операция, в которой участвовали такие силы. Поэтому и не могу понять тех, кто спустя годы стал шептаться за его спиной, что все можно было сделать иначе. Конечно, можно! Да только жизнь часто не оставляет времени для иных решений. Мы живем всегда по законам своего времени, а не какого-то абстрактного.

План Цесаревского вступал в решающую фазу. В Иркутске экспедиция поделилась натри группы. Первой был авиаотряд, состоящий из военных летчиков. Часть отправлялось на Ангару, где шла сборка трех гидросамолетов, другая прибыла туда своим ходом. Вторая группа, куда входил основной состав экспедиции, добиралась до Лены, там строила кунгасы и на них сплавлялась до Усть-Кута, а дальше на буксире до Крест-Хальджая. Это заняло около месяца. В конце июля на Алдан прилетел авиаотряд, а в начале августа начались рейсы на Индигирку. Сначала улетели те, кто должен был обеспечить работу гидроаэропорта, следом началась заброска геологических партий, которая растянулась почти до конца сентября.

Больше всего досталось третьей группе. В нее входили конвой и несколько десятков заключенных, которые должны были доставить часть грузов и начать шурфовку. Пруппа шла самой дальней дорогой – до устья Лены, затем на восток по морю до Индигирки. На небольшом пароходике первый этап кое-как добрался к осени до Момы, а дальше, где пешком, где на оленях, обходя пороги, вдоль замерзающей Золотой Реки только в начале ноября обмороженным, без сил притащился на базу. Состояние людей было плачевным – затребованный объем шурфовки они выполнить не смогли.