Самоучитель танцев для лунатиков - Мира Джейкоб

– Здравствуйте. – Амина протянула врачу руку, и тот пожал ее холодной и мягкой ладонью.

– Приятно познакомиться, – произнес он, а потом быстро обернулся к Томасу, но это не показалось ей невежливым. – У вас, случайно, не было минутки взглянуть на снимок миссис Навин?

– Как же, посмотрел!

Мужчины обменивались терминами, хорошо знакомыми Амине с детства: «декомпрессионный», «трепанация», «экстрацеребральный». Она следила за выражением лица доктора Джорджа в поисках признаков настороженности или недоверия, но тот, судя по всему, внимательно слушал мнение Томаса, кивая в нужных местах.

– Приве-е-етики, Амина!

Стальные двери реанимации в конце коридора распахнулись, и оттуда выбежала Моника, широкоплечая, как игрок в регби, со светлыми волосами, уложенными в пышную прическу.

– Амина, было приятно познакомиться, – только и успел произнести доктор Джордж, прежде чем Моника заключила ее в объятия.

– Как ты, милая? Как Сиэтл? Как жизнь? – заверещала Моника, уколов Амину в грудь авторучками, торчавшими из нагрудного кармана халата.

– Все отлично!

– Ну вы, девочки, пока поболтайте, – сказал Томас, сжимая плечо Амины. – Ами, зайди попрощаться перед уходом!

– Да, хорошо.

Он нажал на кнопку рядом со стальными дверями, и те вновь распахнулись. Перед стоящими в коридоре зияла густая неприятная темнота.

– Как там Димпл? – спросила Моника, положила в рот мятную пастилку, и прохладный сладковатый запах ударил Амине в нос. – Много общаетесь?

– Да, конечно. А ты как? Что у вас тут вообще происходит?

– Да все как всегда, сама понимаешь. Каждую неделю одно и то же. Ты просто в гости приехала?

– Да, пробуду до конца недели.

– Твой папа в таком восторге! Съездите куда-нибудь отдохнуть, а? Ему не помешала бы передышка!

– Передышка?

– Ну, может, на озеро Кохити на пару дней. У него по четвергам и пятницам довольно свободный график.

Амина кивнула двум мужчинам со стетоскопами, показавшимся из-за угла и направлявшимся в их сторону.

– Что-то не так?

– В смысле?

– Почему ему нужна передышка?

– Да нет, все в порядке, – вытаращив глаза и широко улыбнувшись, заверила ее Моника. – Просто он так любит ходить с тобой на рыбалку!

Амина скривилась и наклонила голову. Томас никогда не любил ходить с ней на рыбалку. Или Моника говорит какими-то странными загадками, или ее память подводит. Девушка попыталась придумать, как бы разузнать об отце получше, но тут у Моники сработал пейджер, и они обе вздрогнули от пронзительного сигнала. Моника сняла аппарат с пояса и сморщила нос:

– Черт, надо идти… Ты еще не уходишь? Попьем кофе в столовой?

– Вообще-то, меня мама в машине ждет.

– Черт! Тогда, может, сходим куда-нибудь на неделе, выпьем по «Маргарите»? Поболтаем между нами, девочками? Ты мне все про своих парней расскажешь?

Амину снова передернуло, и она едва сдержалась, напомнив себе, что эта любопытная лахудра, вообще-то, стоит прямо перед ней.

– Отлично, я тебе завтра позвоню! – пообещала Амина и пошла искать папу.

– Вон там, – прошептала ей дежурная медсестра, когда девушка вошла в реанимацию, и Амина направилась в дальний конец палаты, где из-под белой занавески виднелись ноги Томаса.

– Пап, пока, – прошептала она, остановившись перед занавеской, – я пошла!

Томас выглянул и сделал ей знак зайти. Амина вдруг очутилась в небольшом пространстве, заполненном зловонным дыханием пациентки. Отец отошел, и она увидела седые волосы, разметавшиеся по подушке, словно рыболовные сети. Перед ней была пожилая женщина, на вид за восемьдесят, тонкая загорелая кожа казалась восковой.

– Инфекция распространяется, – сказал Томас и записал что-то в медкарте. – До утра не доживет.

– Обязательно об этом говорить?

– Мм?

– Ну, в смысле, прямо при ней.

Отец оторвался от медкарты и ласково улыбнулся дочери, как будто та спросила у него, достаточно ли зарабатывает зубная фея, продавая выпавшие молочные зубы.

– Я уверен, она и так уже знает.

Амине удалось разбудить Камалу только с третьей попытки. От холода девушка прыгала у машины с ноги на ногу – пыльная буря сменилась ледяным северным ветром. Сначала Амина громко постучала в окно, а потом стала колотить ногой в дверь. После очередного толчка Камала встрепенулась, ее сари зашуршало, и она подняла голову с подголовника. На лице, словно татуировка, проступил клетчатый рисунок обивки. Хлопая спросонок глазами, она хмуро посмотрела на Амину.

– Я поведу, – предложила Амина, и Камала, не говоря ни слова, молча пересела, открыв дверь с водительской стороны.

Амина взялась за руль.

– Включи первую передачу!

– Мам, я еще помню, как водить машину!

Камала отодвинулась и прижалась лбом к стеклу. Всю дорогу от госпиталя до шоссе она молчала. Амина скосила глаза, чтобы посмотреть, не заснула ли мать, но та внимательно глядела на идущую параллельно шоссе подъездную дорогу.

– Он так рад, что ты приехала! – сказала она.

Машина мчалась к выезду из города, в сторону пустынных районов индейских резерваций, заросших кустами полыни, что простирали вверх свои иссохшие на жаре пальцы. Альбукерке в июне представлял собой выжженную плоскость, умирающая от жажды пустыня с открытым ртом ждала июльских дождей, которые должны были принести ей облегчение.

Впереди показался въезд в городок Корралес, автомобиль постепенно спускался в долину, и воздух с каждой милей становился более приятным и прозрачным. Скоро шоссе станет широким, на смену полыни придут перекати-поле и роговик, и Амина увидит мягкие очертания тополиной рощи по берегам Рио-Гранде. Руки девушки расслабленно лежали на руле, когда она вела машину по извилистой, хорошо знакомой дороге домой.

Глава 3

В тот вечер Камала устроила настоящую кулинарную феерию. Она от души выспалась в машине, а потом еще и обнаружила, что в саду поспел ревень, и теперь уселась за стол на кухне, погрузив руки по локоть в миску с красной мякотью, которой вскоре было суждено превратиться в гори-чатни. На плите уже стояло несколько кастрюль, в которых что-то булькало и шипело.

– ИДИТЕ ЖЕ В МИР И ПРОПОВЕДУЙТЕ ВСЕМ ТВАРЯМ БОЖЬИМ! – орал из радиоприемника Морт Хинли.

– Хорошо! – крикнула ему в ответ Камала, закрывая крышку на чаше кухонного комбайна.

– ВОССТАНЬТЕ И ПОВЕДАЙТЕ ИМ ИСТИНУ!

– Почему бы нет!

– МОЛЧАНИЕМ НЕ ВЫИГРАТЬ БИТВУ ЗА МОРАЛЬНЫЕ УСТОИ И ИСТИНУ В АМЕРИКЕ! ТОЛЬКО БЕССТРАШИЕ СОЛДАТ БОЖЬИХ СПАСЕТ ЕЕ! ВОССТАНЬТЕ ПРОТИВ ДЬЯВОЛА ВО МНОЖЕСТВЕ ЕГО ИПОСТАСЕЙ! ВОССТАНЬТЕ ЖЕ!

– Да стою я, стою!

Комбайн ожил и заревел в руках Камалы, и она как-то чересчур восторженно запрокинула голову, словно Царство Божие должно было вот-вот пробить потолок и рухнуть прямо на кухню. Амина наблюдала за происходящим с безопасного расстояния, сидя на веранде, и тут ей в ногу ткнулось что-то мягкое и влажное. Опустив глаза, она увидела Принца Филипа, старого лабрадора. Возраст, однако, совершенно не мешал ему по-прежнему со щенячьим восторгом бегать за палкой, которую он и принес к ее ногам.

– Господи боже мой! – вздохнула Амина и бросила палку.

Она должна была бы порадоваться тому, что три года назад мать ушла из баптистской церкви Святой Троицы и непреклонно отметала все попытки вернуть ее в паству с высокомерным отвращением, вызывавшим у прихожан стойкое недоумение. Ведь Морт Хинли – всего лишь очередной пастор из многих. Камала практически влюблялась в каждого – когда на день, когда на неделю, а когда и на несколько месяцев, пока наконец не решала, что он становится между ней и Иисусом (в этом смысле у Морта Хинли было множество предшественников: баптистская церковь Святой Троицы, Орал Робертс, Бенни Хинн и так далее). Однако Амина до сих пор не могла привыкнуть к тому, что ее мать вдруг взяла и возлюбила Иисуса. Глядя на то, как Камала воздымает руки над кухонным комбайном, она все равно ощущала тошноту, будто накатывавшую изнутри позвоночника, и на ум ей приходили черно-белые кадры исторических хроник, когда толпы народа вскидывали руки в едином порыве, приветствуя пришедшего к власти Гитлера.

– Иисус у каждого свой, – объясняла новообращенная Камала Амине, когда та еще училась в школе.

Видимо, Амина должна была прийти от этой новости в восторг, как если бы узнала, что теперь у каждого есть собственный «порше». На следующей неделе Камала заставила дочь сходить на службу в баптистскую церковь Святой Троицы. Тамошние прихожане несказанно радовались, что к ним присоединилась Камала, новообращенная индуска, перерожденная бенгальская тигрица, вопреки всему проникшая в их стан. Их совершенно не волновало, что Ипены и раньше были христианами. Поэтому пастор Уилбур Уолтон счел присутствие Амины знаком того, что они совершают богоугодное дело, и заявил: «А в Индии эти люди поклонялись богам с голубой кожей!»