Мальчик и революция. Одиссея Александра Винтера - Артем Юрьевич Рудницкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В то время печатали десятки приключенческих книг про то, как западные финансисты, промышленники и политики злоумышляли против СССР и вынашивали разные человеконенавистнические замыслы. Не полагалось забывать о происках врагов и следовало правильно расставлять акценты: здесь «мы», а там – «они», кто не с нами, то против нас. Чтобы не возникало сомнений. А Винтер придумал такой сюжет, что сомнения возникали непременно. В первую очередь это относилось не к любовной интриге, которую цензура еще могла стерпеть, а к общей фабуле, связанной с развитием советско-германских отношений. Подробнее расскажем об этом во вступительном слове к публикации нескольких глав, воссозданных на основе сохранившихся набросков – в приложении, завершающем эту книгу.
Неизвестно, удалось ли Винтеру завершить рукопись, какова была ее судьба. Возможно, он уничтожил ее перед арестом, возможно, ее забрали чекисты. В следственных делах она не упоминается, но, кто знает, возможно когда-нибудь ее отыщут в архивных запасниках.
В начале 1937 года Винтера снова пригласил на съемки Александр Довженко – поработать над фильмом «Щорс» в должности директора картины. Не в Москве, не в Одессе, а на Киевской студии. Натурные съемки велись в украинском городе Каменец-Подольский летом 1937 года. Однако вскоре главному режиссеру пришлось искать другого директора.
Большой террор набирал обороты, став самым чудовищным бедствием в истории России. С ним не сравнятся ни татаро-монгольское нашествие, ни опричнина, ни преследования вольнодумцев царизмом, ни даже красный террор 1918-1920 годов. По определению писателя и журналиста Ильи Эренбурга, людей «вырубали». Планомерно, методично, тысячами и десятками тысяч, изо дня в день. При этом велась статистика, чтобы выйти на показатели, которые утверждал главный человек в государстве. Работал конвейер убийств.
Помните, как у Высоцкого? «В те времена укромные, теперь – почти былинные, когда срока огромные, брели в этапы длинные. Их брали в ночь зачатия, а многих – даже ранее…».
В первую очередь становились жертвами люди с «неправильной биографией». Скажем, происхождение «не то». Родственники «не те». Служили «не там». Или прежде находились под арестом. Последних хватали сразу. Еще пару лет назад они радовались освобождению, справедливости социалистической судебной системы. Черта с два. На них стояло клеймо. Меченые. Всех под нож.
Наверняка Александр Винтер чувствовал, как сжимается вокруг него кольцо. В автобиографии он не случайно подчеркивал свое знакомство и тесные отношения с сильными мира сего – с функционерами госбезопасности, связи с которыми поддерживал и укреплял с периода своей работы в одесской губчека. С Барминским, Западным, Лиманом и другими чекистами. В голову не приходило, что эти проверенные временем товарищи попадут в жернова репрессий и знакомство с ними станет не палочкой-выручалочкой, а отягчающим обстоятельством. Он-то надеялся, что, наоборот, это убережет его от напастей… Ведь один раз прежние связи ему помогли и логически рассуждая, можно было предположить, что и в будущем они сослужат столь же полезную службу. Кто мог подумать, что развязанный Сталиным террор захлестнет все слои общества и шансов уцелеть не останется даже у самых ему преданных, правоверных большевиков. Одного за другим арестовывали тех, кого знал и на кого наделся Винтер. Этой участи не избежал и такой влиятельный человек, как Наум Орлов.
Незадолго до начала массового террора, в сентябре 1935 года, киевляне с восторгом встречали участников маневров Киевского военного округа. По бульвару Тараса Шевченко и по Крещатику под аплодисменты и крики «ура» ехала машина (синего цвета, так вспоминали очевидцы) с Климентом Ворошиловым, Ионой Якиром и Орловым. Прошло немного времени, Якира арестовали и убили – вместе с Михаилом Тухачевским, Иеронимом Уборевичем и другими видными военачальниками, а дети в киевских дворах распевали: «По военной дороге шел Якир кривоногий, а за ним Тухачевский – дурак…».
В апреле 1937 года Орлова перевели в Приволжский военный округ, начальником политического управления. 5 июня того же года арестовали, а 9 сентября расстреляли.
В апреле 37-го развернулись репрессии в Хабаровске. Туда прибыл «десант» из Москвы под руководством комиссара госбезопасности 2-го ранга Льва Миронова и майора госбезопасности Арнольда Арнольдова – для выявления и истребления шпионов, вредителей и троцкистов. Если информация об этом дошла до Винтера (газеты, наверное, что-то сообщали), то он мог вздохнуть с некоторым облегчением. Арнольдов на самом деле был Авраамом Кессельманом, родным братом Семена Западного. Это давало надежду на то, что связанных с ними сотрудников не тронут. Зато других не щадили. В организации массовых арестов вынуждены были принять активное участие и Западный, и Барминский – при содействии командующего Особой Дальневосточной Красной армией Василия Блюхера.
Но тем дело не кончилось, ведь репрессии развивались волнами, по принципу «мавр сделал свое дело, мавр может уйти». И рано или поздно начинали сажать и расстреливать тех, кто сажал и расстреливал. В июне из Москвы на Дальний Восток прислали комиссара госбезопасности 1-го ранга Всеволода Балицкого, арестовавшего Миронова. Потом и Балицкий был снят с должности, отозван и тоже арестован. А 8 августа явился очередной столичный «погромщик» – комиссар госбезопасности 3-го ранга Генрих Люшков[31], хорошо знавший Семена Западного и Сергея Барминского. Но это их не спасло – за ними пришли на следующий день. А немного погодя взяли и Арнольдова.
Это были те самые люди, которые опекали и покровительствовали Винтеру. На чью защиту он рассчитывал. Однако теперь все переменилось, и знакомство с ними работало против него. На жестоких допросах они согласились с тем, что Александр Винтер – тоже «враг народа». Ключевую роль сыграли показания Барминского, который с самого начала решил, что отстаивать свою правоту бессмысленно, сотрудничал со следствием и «чистосердечно» признался, что еще в 1923-1924 годах в Одессе, дескать, был завербован немецкой разведкой. Оговаривал всех, кого только можно, включая Винтера.
25 августа 1937 года в Хабаровске было выписано постановление об аресте Винтера. Его сочинил младший лейтенант госбезопасности Константин Удалец, отметивший (не дожидаясь начала следствия) следующее:
…Кесельман-Винтер является членом правотроцкистской организации на ДВК, а также изобличается в шпионской и разведывательной деятельности в пользу японской разведки.
И шпионская деятельность, и разведывательная… Можно подумать, что они чем-то отличаются. Что касается «правого троцкизма», то этот ярлык клеили почти всем. Явление это было мифическим, выдуманным организаторами репрессий. Кстати, о «левом троцкизме» никто даже не заикался. Хотя по логике вещей, если есть «правый троцкизм», то
