Красная Шапочка - Александр Иванович Красильников

Галка скажет Жене, что страх надо побороть в себе один раз, и тогда он никогда не придет снова. Так ей говорил папа. И это подтвердилось полностью. Если, случалось, Галка шла домой вечером и ей вдруг становилось страшно, потому что кто-то черный стоял посреди двора, она перебарывала себя и шла навстречу. Выяснялось, что это столб, к которому привязывают бельевую веревку, или еще что-нибудь совсем обыкновенное. Так она боролась со страхом — шла навстречу неизвестности. Конечно, это было не просто сделать, когда у тебя волосы дыбом, но все-таки легче, чем когда не знаешь, что у тебя впереди.

Галке очень хотелось увидеть Женю, но ее не брали с собой. А ведь это она сказала Феде, что Женя в займище ловит рыбу и она боится, как бы он там не замерз и не заболел, ведь сейчас вон как уже холодно, а ночью тем более.

Примерно такие размышления посетили Галкину голову, после того как она отважилась сказать Феде про Женю.

Вот как это было. Она стояла у аптеки на улице, а мимо проходил Федя. Он даже не обратил на нее внимания, шел по улице совсем по другой стороне и не глядел на Галку. Тогда Галке захотелось, чтобы он посмотрел на нее, ведь они знакомые, а знакомые должны при встрече здороваться. Она крикнула через улицу, скорее даже и не крикнула, а сказала, но, потому что улица была пустая, Федя услышал ее.

— Здравствуйте, Федя.

Федя посмотрел на нее, улыбнувшись, подмигнул и ответил:

— Здравствуй, Красная Шапочка! Как жизнь?

И пошел через улицу к ней, к Галке. Подойдя, протянул руку, и Галя подала ему свою. Совсем как взрослая со взрослым поздоровалась.

— Ну так как жизнь-то твоя протекает? — снова спросил Федя, потому что, наверное, не знал, о чем еще с ней разговаривать.

И Галя не знала тоже. Она растерянно пожала плечиками. Но так как Федя специально из-за нее остановился и перешел улицу, она должна была поддержать разговор во что бы то ни стало. Галка стала быстро-быстро думать, что она может сказать Феде, и вот тут у нее и сорвалось с языка:

— А я видела Женю в займище, он там рыбу ловит.

— Какого Женю? — не понял Федя.

Галка смотрела снизу вверх на Федю и видела на его лице удивление.

— Ну Женю Гуренко!

Вот как все это произошло. Галка была даже рада, что она вышла на улицу, а в это время мимо шел Федя.

Иначе она могла и не сказать про Женю и продолжала бы мучаться, что знает такую нехорошую тайну, некрасивую тайну, в то время как Женя, может, уже замерз в лесу. Ведь Елизавете Семеновне Галка тогда сказала, как обещала Жене, что он в займище, но та посмотрела на Галю, как бы не понимая чего-то, а потом рассердилась и закричала:

— Ну и черт с ним, с паразитом таким!

Получалось так, что Женя не нужен и матери.

Значит, только одна Галка и могла помочь бедолаге.

Рассудив так, она свернула в переулочек, который вел к воложке, и решила идти не домой, как велел ей Федя, а в займище. Уроки на понедельник уже сделаны, за час сходит туда и обратно. Мама и Нина даже могут и не заметить ее отсутствия.

Идти в займище Галка сначала хотела через мост, но потом вспомнила, что не перейдет по сваям, с которых сняты доски, и пошла к песчаному броду, где в займище переправлялись подводы и машины.

* * *

— «Хейнкели»! — крикнул Федя, указывая рукой в небо над Волгой. — Дядя Петя, «хейнкели», «хейнкели» летят!

Он мог бы и не кричать, чай, милиционер Черненко не слепой и не глухой: он сам слышал и видел, как в небе над Камышином появились немецкие самолеты. Самолеты шли рядышком, крылом к крылу. А откуда взялись, когда — непонятно. Только что небо было совершенно чистым, безоблачным и вдруг — вот они! Считанные секунды для Феди и для Черненко растянулись в длинные минуты. Будто в кино, на экране, видел Федя — бомбардировщики, развернувшись над Камышином, пошли на нефтебазу, на ее открыто стоящие на высоком берегу огромные баки. Зататакали зенитные пулеметы, расположенные на обоих берегах Волги.

И вот еще серия кадров: бомбардировщики летят, летят к нефтебазе. Она совсем рядом, но, пока бомбардировщики летят, Федя успевает подумать о том, что сейчас фашистские летчики разбомбят баки. И еще успевает подумать о том, что они могут увидеть и николаевскую нефтебазу на этом берегу, ведь для самолетов не расстояние семь-десять километров. Хорошо, что николаевская нефтебаза в лесу, среди деревьев прячется. Хоть лес сейчас и голый, а все-таки не на открытом месте стоят белые баки. Еще Федя за это время подумал: а вдруг в это время через Волгу переправляется водный трамвайчик, а на нем слобожане в Камышин едут или камышане в слободу?.. Ведь самолеты могут и трамвайчик утопить, бросить в него бомбу…

Но вот «хейнкели» подошли к нефтебазе, один из них отделился и стал падать на баки. Падает, падает, потом вдруг спохватывается и взмывает вверх, а от него вниз капают черные капельки. И другой самолет повторяет маневр первого, и третий… Федя слышит, как ворочается под ногами земля, как грохочут взрывы. Черный дым и пламя поднимаются над баками, будто огромный костер вспыхнул на каменистом берегу и языки пламени поднялись в небо и лижут нежную синеву…

Милиционер Черненко вышел в займище, как он сам говорил, «для всякого случая». Он каждый день выходил. И вот на́ тебе — налет на нефтебазу.

Пока Федя смотрел на этот разбой в небе, дядя Петя Черненко успел оглядеться вокруг и возле озера увидел фигурку бегущего человека. Человек бежал сначала к лесу, а потом, вероятно увидев на опушке людей, повернул в их сторону. Он бежал так быстро, словно боялся, что не успеет и его могут расстрелять с самолета, взорвать бомбой. «Неужели Женька бежит?» Федя тоже увидел его. Ну, ясное дело — Женька!

Все вместе они долго еще смотрели в небо. Самолеты улетели, но могли прилететь и новые. Вечерние сумерки только подчеркивали красное марево пожарища.

Федя впервые по-настоящему понял — война совсем рядом.

Даже вчера, когда он видел на горизонте за Камышином множество взрывов в небе, словно пузыри беззвучно лопавшихся над краем земли, вроде была далеко. А нынче она подошла вплотную, это от ее грохота переворачивалась