Юная Невеста - Барикко Алессандро

Свои восемнадцать лет Юная Невеста решила приспособить там, где это показалось ей наиболее подходящим и наименее лишенным логики. Результат подобного умозаключения мог бы удивить и сейчас, но следует помнить, что, обитая в отвлеченном мире Семейства, эта девушка ни на миг не переставала учиться. И теперь она знала, что нет многих судеб, но есть одна-единственная история, и только в повторении проявляется точность жеста. Она задалась вопросом, где ей ждать Сына, не теряя уверенности, что тот вернется, и куда Сын вернется, не потеряв уверенности, что она по-прежнему его ждет. Ответ не вызывал сомнений. Она явилась в бордель, в городе, и спросила, можно ли ей поселиться там.

– Такому ремеслу не научишься за ночь, – сказала Португалка.

– А я и не спешу, – отозвалась Юная Невеста. – Я жду одного человека.

Прошло почти два года с тех пор, как она стала зарабатывать на жизнь таким способом, когда за ней кто-то послал среди ночи. Она была в комнате с русским путешественником – мужчиной лет сорока, очень нервозным и необычайно воспитанным. Как только этот мужчина прикоснулся к ней в первый раз, Юная Невеста поняла, что он – гомосексуалист, хотя сам об этом не знает.

«На самом деле, всё они прекрасно знают, – пояснила однажды Португалка. – Просто не могут себе позволить в этом признаться».

«Тогда чего они ждут от нас?» – спросила Юная Невеста.

«Чтобы мы помогали им обманывать себя».

Потом посвятила ее в семь способов доставить им наслаждение так, чтобы они отправились восвояси в мире с самими собой.

Впоследствии Юная Невеста не раз имела случай убедиться в том, что все семь способов действуют безотказно; так что она элегантно приступала к первому, когда пришли ее звать. Поскольку нерушимым правилом борделя было ни за что на свете, ни под каким предлогом не прерывать работу девушек, она поняла, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Впрочем, о Сыне она не подумала. Не то чтобы она перестала его ждать или верить в его возвращение. Напротив: если бы у нее и оставались какие-то сомнения, она бы избавилась от них в тот день, когда без всякого предупреждения в бордель пришел Командини. Спросил о ней и явился, держа шляпу в руке. Они не виделись больше года.

– Я хотел бы коротко переговорить с вами, – пояснил он.

Юная Невеста его ненавидела.

– Цена остается прежней, – заявила она, – если вы хотите только разговаривать, это ваше личное дело.

Так Командини расстался с нешуточной суммой, чтобы усесться перед Юной Невестой в комнате, обставленной чуть-чуть на турецкий лад, и выложить ей всю правду. Или, по крайней мере, ту часть правды, которую знал. Сказал, с каких пор никто ничего не знает о Сыне. Разъяснил всю историю с посылками, от двух баранов и далее. Подтвердил, что последним жестом Сына, о котором стало известно, была покупка маленького куттера в Ньюпорте. Добавил, что нет никаких сведений ни о его смерти, ни о несчастном случае, какой мог бы с ним приключиться. Он исчез, испарился, и баста.

Юная Невеста кивнула. Потом подвела собственный итог сказанному:

– Очень хорошо. Значит, он жив и вернется.

Потом спросила, надо ли ей раздеться.

Было замечено, что Командини долго колебался, прежде чем сказал: «Нет, спасибо», встал и направился к двери.

Он уже уходил, когда Юная Невеста задала ему вопрос:

– Какого черта вы отправили «Дон Кихота»?

– Простите?

– Какого черта из всех книг, какие есть на свете, вы отправили именно «Дон Кихота»?

Командини пришлось рыться в памяти, отыскивая воспоминание, которое он, очевидно, не считал настолько полезным, чтобы держать в пределах досягаемости. Потом объяснил, что он в книгах не очень разбирается, просто выбрал заглавие, которое заприметил на обложке тома, брошенного в углу, в комнате Матери.

– В комнате Матери? – переспросила Юная Невеста.

– В точности так, – подтвердил Командини довольно жестко. Потом вышел, не прощаясь.

Поэтому, пока она шла по коридору, легкой накидкой прикрывая грудь, Юная Невеста вполне могла думать о Сыне – имела право думать о нем и желание тоже. Но с тех пор как какой-то дядя, снедаемый лихорадкой, прибыл вместо мужчины, придававшего смысл ее юности, Юная Невеста перестала ждать от жизни событий, которые можно предвидеть. Поэтому она попросту шла, куда ее вели, – ум свободен от мыслей, сердце отчуждено, – в комнату, где кто-то ее ждал.

Вошла и увидела Модесто и Отца.

Тот и другой были одеты тщательно и элегантно. Отец лежал на постели с перекошенным лицом.

Модесто дважды слегка кашлянул. Юная Невеста никогда не слышала такого кашля, но прекрасно поняла, что он значит. Она прочла в нем искусно между собой перемешанные подавленность, изумление, неловкость и ностальгию.

– Да, – улыбнулась она.

Благодарный Модесто слегка поклонился и отошел от кровати, отступая на пару шагов назад, потом разворачиваясь так, будто порыв ветра, а не его злополучный выбор уносит его прочь. Он покинул комнату и эту книгу, больше не промолвив ни слова.

Тогда Юная Невеста приблизилась к Отцу. Их взгляды встретились. Отец был ужасно бледен, грудь его беспорядочно вздымалась. При каждом вдохе он будто отгрызал от воздуха куски; глаза то и дело закатывались. Он, казалось, постарел на тысячу лет. Собрав все силы, какие у него еще оставались, он произнес с огромным трудом, неожиданно твердо одну-единственную фразу:

– Я не умру ночью, я это сделаю при свете солнца.

Юная Невеста инстинктивно все поняла и бросила взгляд на окно. Сквозь полуопущенные жалюзи не просачивалось ничего, кроме тьмы. Оглянулась посмотреть, который час на часах с маятником, которые в этой комнате, как и во всех остальных, отмеряли, не без шика, рабочее время. Она не знала, в котором часу рассветет. Но поняла, что нужно побороть несколько часов и прахом развеять судьбу. Решила, что справится.

Быстро перебрала в уме все жесты, какие можно было бы осуществить. Остановилась на одном, рискованном, и это был его недостаток, но неизбежном, и в этом заключалось его достоинство. Покинула комнату, вновь прошла по коридору, до каморки, где девушки хранили свои вещи, открыла ящик, предназначенный для нее, вынула небольшой предмет – подарок неизмеримой ценности – и, зажав его в руке, вернулась к Отцу. Заперла дверь на ключ, подошла к кровати и сняла накидку. Восстановила в уме единственно верный образ, образ Матери, которая столько лет назад, когда умер Отец Отца, сжимала его между ног, гладила по голове и говорила с ним вполголоса, будто с живым. Усвоив, что единственный точный жест состоит в повторении, она взобралась на кровать, приблизилась к Отцу, обняла его и очень осторожно легла к нему на грудь, стискивая ногами. Девушка точно знала: Отец понимает, что она делает.

Она подождала, пока дыхание Отца выровняется, и взяла в руки подарок, столь для нее ценный. То была маленькая книжица. Она показала ее Отцу и вполголоса прочла заглавие.

Как покидать корабль.

Отец улыбнулся, потому что смеяться уже был не в силах и потому, что если у кого есть чувство юмора, то это навсегда.

Юная Невеста открыла книжицу на первой странице и принялась читать вслух. Поскольку девушка много раз листала ее, то знала, что она во всем похожа на Отца: скрупулезная, рассудительная, неспешная, неопровержимая, на первый взгляд стерильная, а в глубине – поэтичная. Старалась читать так хорошо, как могла, и если чувствовала, что тело Отца тяжелеет или теряет волю, убыстряла ритм, чтобы прогнать смерть. Она дошла до страницы 47, где-то до середины главы, посвященной правилам хорошего тона, установленным на борту спасательной шлюпки, когда сквозь жалюзи начал просачиваться свет с едва заметными прожилками оранжевого. Юная Невеста наблюдала, как он ложится на кремовые страницы, на каждую букву, на звук ее голоса. Она не перестала читать, но заметила, что всякая усталость в ней развеялась прахом. Продолжала раскрывать причины, на удивление многочисленные, согласно которым женщин и детей рекомендуется размещать на носу, и только когда перешла к перечислению преимуществ и недостатков спасательных кругов из каучука, увидела, что Отец повернулся к окну и изумленно, широко раскрытыми глазами, смотрит на этот свет. Тогда она прочла еще несколько слов, медленнее, потом еще несколько слов, еле слышно, – а потом наступила тишина. Отец по-прежнему смотрел на свет. В какой-то момент моргнул, стряхивая слезы, которые не были им предусмотрены. Нашел руку Юной Невесты и сжал ее. Что-то проговорил. Юная Невеста не поняла и склонилась к Отцу, чтобы лучше расслышать. Он повторил: