Йога-клуб. Жизнь ниже шеи - Сюзанн Моррисон

— Я имею в виду, до следующей реинкарнации.

Через десять минут коктейль принесли.

На самом деле это был не коктейль, что ясно следовало из окружавшего его нимба божественного света. Это была небесная амброзия. Молочный коктейль для богов. Держа в руках этот коктейль, я поверила в Бога — в любящего Бога, который хочет, чтобы мы все были счастливы. Я вспомнила свое детство, братьев и сестру и рассмеялась.

— Джесс, — проговорила я, — вот тебе доказательство, что Бог есть.

Она блаженно кивнула:

— Лучшего доказательства и не придумаешь.

Он был не слишком густым и не слишком жидким, с тонким кокосово-ванильным вкусом. Он был похож на мороженое в вафельном стаканчике — не в трубочке, а именно в стаканчике, — на то дешевое мороженое, что родители покупали нам в детстве, когда вафельный стаканчик был символом лета, выходных или любого дня, когда нас вдруг освобождали от диктаторского домашнего запрета на сладости. Я пила этот коктейль, и мне снова было пять лет.

Разве может что-то, что заставляет меня проникнуться вселенской любовью, быть плохим?

Оказалось, может.

Если вы забыли, то йогам запрещается делать некоторые вещи. Есть мясо, пить алкоголь и кофе, употреблять сахар, а также радоваться жизни.

Сегодня утром перед классом мы строили из себя хороших карма-йогов, сдвигая гамеланы в угол вантилана, и тут мы с Джессикой не удержались и рассказали нашим товарищам о нашем вчерашнем маленьком отступничестве. Мы действовали из лучших побуждений, клянусь. Не пытались совратить их, а, наоборот, наставляли на путь истинный.

Джессика как раз сравнивала молочный коктейль с кокосово-ванильным оргазмом, как появились Индра и Лу. Завидев их, другие йоги занервничали. Видимо, это передалось Джессике и вызвало у нее желание покаяться, потому что, как только мы расселись для приветствия, случилось ужасное.

Она во всем созналась.

Лу лишь на секунду поднял голову и снова принялся ковырять свои пятки. Но Индра приосанилась, склонила голову набок и устремила взгляд сначала на Джессику, потом на меня и снова на Джессику.

— Значит, кокосово-ванильный коктейль, — отчеканила она. В ее устах это прозвучало как «героиново-кокаиновый коктейль с кровью мертвой шлюхи».

Мы кивнули.

— Что ж, посмотрим. — Она подняла голову к потолку. — Из чего делают такой коктейль? Наверняка из кокоса. А также ванили. И сахара. — Она опустила взгляд, в котором было раздражение, но также и любопытство. — А ведь это так здорово — пить сладкие напитки, правда? И сразу хочется еще. Вот вам, например, не хочется сейчас еще по одному такому же коктейлю?

Мы снова закивали. А потом дело приняло совсем странный оборот.

— Видели крестьянина, который утром у вантилана потрошил курицу?

Меня немножко озадачил ее вопрос. Да, я заметила парня с дохлой курицей — он был без рубашки, стоял по колено в реке, которая бежит между лесом и рисовыми полями, и мыл курицу — как раз там, где мы каждый день проходим. Вся тропинка была в куриных кишках, и нам пришлось перепрыгивать через них. Джессика при этом повизгивала. Но я так и не уловила связи между молочным коктейлем и кучей цыплячьих внутренностей.

— Вам было противно смотреть на эти внутренности? — спросила Индра, хитро улыбаясь. — Что может быть противнее кровавых кишок от мертвой безголовой курицы?

Она, казалось, ждала ответа на свой вопрос, и ответ последовал вовремя. Он раздался из моего урчащего живота. М-м-м… жареная курица. С хрустящей золотистой корочкой, картофельным пюре и зеленой фасолью, политой растопленным чесночным маслом… Так что ответ был «да». Не так уж и противно.

— Так вот, — продолжала Индра, видимо не услышав возражений со стороны моего желудка, — если вы хотите предаваться мирским наслаждениям вроде молочных коктейлей, то должны спокойно относиться и к отвратительному, например к куриным кишкам.

Далее она по памяти процитировала Упанишады:

Словно две птицы на одном дереве,Близкие друзья, Эго и Я,Обитают внутри одного тела.Первый вкушает сладкие и горькие плоды с древа жизни,Второй же отстраненно наблюдает.

Индра объяснила, что эти две птицы — та, что сидит на нижней ветке, и другая, что на верхней, — символизируют в первом случае мир привязанностей и двойственности, а во втором — неразделимую душу. Птица на нижней ветке — это материальный мир и все, что есть в нем, плохое и хорошее. Она — Ганди, но она же — и Гитлер. Она — молочный коктейль и куриные кишки.

— Птица с нижней ветки, — проговорила Индра, печально качая головой, — хочет лишь отдаться иллюзиям этого мира, поэтому должна страдать, равно как и испытывать радость. — Она замолкла и задумалась. — Но птица на верхней ветке, — продолжала она, — не привязана к мирским иллюзиям и мирским желаниям, поэтому пребывает в вечном покое.

Джессика вздохнула и почтительно опустила голову. Я тоже опустила голову, уставившись на свои руки и пытаясь понять, что Индра имеет в виду.

Кажется, сейчас я начинаю понимать. У нас в иудейско-христианской религии на одном плече сидит ангел, а на другом — демон. В Упанишадах ангел и демон сидят на одном плече и оба пытаются привязать вас к этому миру и убедить, что есть граница между вами и остальным миром. На другом же плече сидит птица с верхней ветки, которую вообще не касается ни удовольствие, ни боль этого мира, она там, типа, просто прохлаждается. Смотрит на вещи в комплексе, как говорится. И сидит даже не на самом плече, а чуть повыше. Птица же с нижней ветки завязла в жизненных противоположностях, она чувствует себя потерянной и не понимает, в чем смысл.

— Прелесть в том, — проговорила Индра, улыбнувшись всем сидевшим в кругу, — что как только вы научитесь равнодушию к молочному коктейлю, то сможете переступить и через куриные потроха, не почувствовав ровным счетом ничего. Вы станете птицей на верхней ветке.

С этими словами Лу велел нам вернуться на коврики и начинать первый круг сурья намаскар. Я как раз вставала на свой, когда услышала улыбчивый голосок Индры:

— Сюзанн! Не забывай, одно-единственное пробуждение кундалини еще не значит, что ты выиграла гонку.

Джессика вне себя. Она вернулась домой и сделала пятьдесят отжиманий на веранде в наказание за коктейль. Но потом встала, подсела ко мне и выпалила:

— Сюзанн, я знаю, что нам нельзя хотеть коктейль, но с тех пор, как Индра рассказала эту историю про птиц на верхней и нижней ветке и велела нам практиковать непривязанность к коктейлям, я все время только о них и думаю. Не представляешь, как мне хочется еще один!

Кажется, Джесс только что удалось выразить в двух словах саму суть того, что значит расти католичкой.

Но тут я вспомнила кое-что: Индра — мой учитель, и она знает, что говорит. Одного поднятия кундалини недостаточно. Мне нужно еще одно. И единственный способ добиться этого — оставаться на пути.

Итак, я посмотрела Джессике в глаза и произнесла:

— Мы могли бы сделать, как большинство католиков: пойти и выпить из чувства противоречия десять молочных коктейлей. Или же размышлять так… — тут я почувствовала себя очень мудрой, как настоящий учитель йоги, — этого молочного коктейля, Джессика, не существует. Он не есть реальность, так зачем он нам? И что такое реальность? — Это был риторический вопрос. — Реальность — это неразделимая душа, и именно к ней мы стремимся. К единению с душой. К освобождению от желаний. Желание привязывает нас к жизни, а привязанность к жизни заставляет бояться смерти. Так что никаких больше коктейлей, Джесс. Пора вернуться на путь истинный.

Я опустила голову, сложила ладони в намасте и подняла их к губам.

— Вернуться на путь истинный, — повторила я для пущей убедительности. А потом пошла в дом, решив оставить ее в одиночестве обдумывать мои слова.

Хм… Мне очень хотелось записать все это, потому что, разговаривая с Джессикой, я чувствовала себя очень хорошо. Ведь я увидела истину и поделилась ей с подругой. Однако сейчас, перечитав свои слова, понимаю, что говорила не как великий мудрец, а как полная балбеска.

Мне, конечно, немного неловко, но ведь я действительно верю в то, что сказала Джессике. Надо вернуться на путь истинный и оставаться там. У нас осталось меньше месяца, а скоро ведь предстоит самим стать учителями йоги. Всего через несколько недель я буду сама учить целую группу! Вот сегодня и потренировалась на Джессике. Получилось немножко по-дурацки — но, между прочим, настоящие учителя йоги всегда немножко по-дурацки говорят.

Может, мой слух еще не адаптировался к этим йоговским штучкам? Уши забиты иронией и скептицизмом. И кто знает? Возможно, мне удалось достучаться до Джессики. Вот сейчас слышу, как она там опять отжимается: как раз то, что нужно, чтобы держать свои желания в узде.