Левая рука тьмы - Урсула Ле Гуин

Теперь, когда Еджей, очевидно, выставил меня, Гаум решил, что меня можно подкупить, и попытался сделать это на свой манер.

Он внимательно следил за мной и знал, что я должен войти в кеммер в Росте или Торменбод. И вот прошлым вечером в стадии полного кеммера, несомненно вызванного гормональными инъекциями, он решил соблазнить меня. Произошла как бы случайная встреча на улице Пикафен.

— Харт, я не видел вас полмесяца. Где же вы прятались? Выпьете со мной эля?

Он выбрал ресторан с сотрапезническим общественным кеммер-домом и заказал не эль, а воду жизни: решил не тратить времени. После первого же стакана он взял меня за руку и прошептал:

— Мы встретились не случайно. Я ждал вас и прошу быть сегодня моим кеммерингом.

Он назвал меня по имени.

Я не отрезал ему язык: после ухода из Эстре я не ношу с собой нож. Я только сказал ему, что в изгнании решил придерживаться воздержания. Он продолжал ворковать, держа меня за руки. Он быстро входил в женскую роль кеммера. Гаум прекрасен в кеммере и рассчитывал на свою красоту и половую привлекательность, зная, что я, будучи Жанндаром, не использую наркотические вещества для воздержания. Но он забыл, что цель может служить лучшим наркотиком. Я высвободился хотя его прикосновение, конечно, произвело на меня свое действие, и посоветовал ему поискать партнера в соседнем кеммер-доме. Он посмотрел на меня с ненавистью и сожалением, все же он, какими бы ни были его намерения, действительно находился в кеммере и был глубоко возбужден.

Неужели он думал, что я продамся за такую плату?

Будь они прокляты, эти грязные люди!

Среди них нет ни одного настоящего человека.

Орсордни Сасми. Сегодня Дженли Ай выступил в зале Тридцати Трех. Посторонние не допускались, не велась передача по радио, но позже Оболе показал мне собственную запись этой сессии. Посланник говорил хорошо, с трогательной искренностью и убежденностью. В нем есть невинность, которая мне кажется чуждой и глуповатой, но иногда эта невинность приоткрывает такую дисциплину ума и величия цели, которые внушают благоговение.

Через него говорят проницательные и величественные люди, владеющие глубочайшей древней мудростью и невероятно разнообразным жизненным опытом, но сам он молод, нетерпелив и неопытен. Он стоит выше нас, видит дальше, но все же он только человек.

Сейчас он говорит лучше, чем в Эрхенранге, проще. Он учится в процессе работы, как и все мы.

Его речь часто прерывалась выкриками членов господствующих фракций, требовавших, чтобы Президент остановил сумасшедшего. Наиболее шумным был сотрапезник Кменбей.

— Неужели вы проглотили эту чушь? — крикнул он Оболе.

Вот отрывок из записи:

Альшель (президент): Мистер Ай, мы находим эту информацию, переданную нам Оболе, Слове, Итеманом, Еджеем и другими, весьма интересной. Однако нам нужны кое-какие разъяснения (смех). Поскольку ваш экипаж, на котором вы прибыли, остался в Кархиде, и мы не можем осмотреть его, не смогли бы вы вызвать ваш звездный корабль? Так вы его называете?

Ай: Звездный корабль — хорошее название.

Альшель: Да? А как вы называете его сами?

Ай: Технически это надзвездный корабль с экипажем «Нафал-20».

Голос: А не сани святого Петета?

Смех.

Альшель: Прошу тишины. Да. Если бы вы могли вызвать корабль, чтобы он приземлился здесь, чтобы мы могли иметь несомненно…

Голос: Несомненную чушь!

Ай: Я очень хочу вызвать корабль, мистер Альшель, как доказательство и свидетельство нашей доброй воли. Я жду только предварительного публичного извещения об этом событии.

Кахаросайл: Разве вы не понимаете, сотрапезник, что это такое? Это не просто глупая шутка. Это преднамеренное публичное издевательство над нашей доверчивостью, над нашим легковерием, над нашей глупостью, издевательство, подготовленное с необычной наглостью тем, кто стоит сегодня перед нами. Вы знаете, что он кархидский агент. Вы видите перед собой отклонение того типа, что появилось в Кархиде под влиянием Темного Культа, которое там не лечат, но даже вызывают иногда искусственно для оргий предсказателей. И все же, когда он говорит: «Я из космоса», — кое-кто из вас закрывает глаза и верит! Никогда не представлял я себе такой возможности.

И так далее.

Судя по записи, Ай противостоял насмешкам и оскорблениям с терпением. Оболе тоже сказал, что он держался хорошо.

Я слонялся вокруг зала, ожидая, когда они выйдут после сессии Тридцати Трех. У Ая был задумчивый и угрюмый вид. И не зря.

Моя беспомощность невыносима. Я пустил эту машину в ход и теперь не могу контролировать ее. Я брожу по улицам, склонив голову, пытаясь увидеть посланника. Ради этой жизни я отбросил власть, деньги, друзей. Какой же ты дурак, Терем!

Почему ты не мог заставить себя быть как все?

Одене Саоми. Устройство связи, которое Дженли Ай продемонстрировал по просьбе Оболе Тридцати Трем, не изменило их настроения.

Несомненно, оно действует, но королевский математик Корот сказал только:

— Я не понимаю принципов его работы.

И ни один орготский физик или математик не добьется большего, и ничто не будет доказано или опровергнуто.

Я еще не пробовал уговорить Оболе, чтобы он убедил Ая вызвать по радио корабль, разбудить экипаж на борту и попросить его связаться по радио с сотрапезниками в зале Тридцати Трех. На этот раз у Оболе был готовый ответ, почему этого нельзя сделать.

— Послушайте, мой дорогой Эстравен, вы теперь знаете, что радио под контролем Сарфа. Даже я не знаю, кто именно из людей Сарфа управляет связью. Несомненно, что их большинство, потому что они руководят приемом и передачей на всех уровнях, включая техников и рабочих. Они могут заблокировать или исказить любую передачу, даже если мы получим ее. Можете представить себе сцену в зале? Мы, жертвы великого обмана, слушаем с затаенным дыханием статистические разряды и ничего больше, никакого ответа, никакого послания.

— И у вас нет денег, чтобы нанять или подкупить техников? — спросил я. Бесполезно. Он боялся за свой престиж. Его отношение ко мне изменилось. Если он отменит свое приглашение посланника на вечер, дела плохи.

Одархед Саоми. Он отменил приглашение.

Наутро я решил увидеться с посланником в лучшем орготском стиле. Я не пошел к дому Шуегиса, где, должно быть, все кишело ищейками Сарфа, а окликнул его на улице — случайная встреча.

— Мистер Ай, не выслушаете ли вы меня?

Он удивленно оглянулся, узнав меня, забеспокоился, потом спросил:

— Что хорошего в этом, мистер Харт? Вы знаете, что я не могу полагаться на ваши слова после Эрхенранга.