Когда вернется папа… История одного предательства - Тони Магуайр

— Гас, это я. Ты меня слышишь? — спросила она.

Ей было больно видеть свою подругу в таком состоянии. В последнее время Гас казалась такой жизнерадостной, она от всей души веселилась на танцах. Бледное лицо медленно повернулось. Голубые глаза, полные отчаяния, нашли Антуанетту. Почувствовав, как запершило в горле, Антуанетта еле сдержала слезы. Слезами не поможешь горю ее подруги.

— Скоро приедут мои родители, — прошептала Гас, облизнув пересохшие губы.

— Да, я знаю.

— Они отправят меня в одно хорошее частное место. Прямо сейчас, по телефону, они выясняют, правильно ли они поступают.

— Ты никогда не говорила, что твоя мама — психиатр.

Это все, что могла сказать Антуанетта в ответ.

— Разве я не говорила? Ну, для меня это не самое важное. Хотя — это очень важно для моей матери. Для нее всегда на первом месте ее работа и проблемы ее пациентов. — Гас вздохнула. — Она не видит меня. Она видит, что мне нужна помощь, но она не видит меня. Из-за меня моя мать чувствует себя неудачницей. Что же это за доктор, который не может помочь своей собственной дочери? Лучше бы она спросила себя, почему ей не удалось стать хорошей матерью. — Гас посмотрела на Антуанетту и слабо улыбнулась. — Возможно, тебе все это кажется смешным. Я знаю, по сравнению с твоей матерью это ерунда, но я не такая сильная, как ты.

Антуанетта была поражена, что ее подруга считает ее сильной. Наверное, она шутит, подумала Антуанетта, но тут же поняла, что сейчас Гас не способна шутить.

— Я не сильная, — возразила она.

— Нет, сильная. Поэтому ты до сих пор жива.

Гас отвернулась, взмахнув светлыми прядями.

Антуанетта поняла, что ее подруга больше ничего не скажет. Она молча сидела и держала Гас за руку, пока не пришла медсестра.

— Гас, твои родители приехали, чтобы забрать тебя домой, — сказала медсестра.

— Это ненадолго, — резко ответила Гас. — Мамочка вечно занята своими пациентами, у которых настоящие проблемы. Знаете, сестра, они договорились поместить меня в милую частную клинику. Моя мама заплатит профессионалам, которые смогут позаботиться обо мне, а сама будет зарабатывать деньги, заботясь о других людях, которые нуждаются в ней.

Медсестра ничего не ответила, а просто стала подавать Гас одежду.

Антуанетта знала, что пора уходить, но ей очень хотелось остаться со своей подругой и проводить ее. Медсестра, видевшая, как сблизились девочки, мягко произнесла:

— Антуанетта, ты можешь остаться, проводить нас до двери и попрощаться со своей подругой. — Увидев несчастное выражение лица своей самой молодой пациентки, она вздохнула. — Когда Гас уедет, мы пойдем с тобой на кухню, и я сделаю нам по чашечке горячего шоколада.

Конечно, никакой горячий шоколад не мог утешить Антуанетту, потрясенную тем, что случилось с Гас, но она была благодарна за этот добрый жест и неуверенно улыбнулась. Спустя несколько минут медсестра привела двух девочек в вестибюль, где сидела элегантная женщина, одетая в темные брюки и превосходно подходящий к ним джемпер.

«Должно быть, это мама Гас», — подумала Антуанетта. По ней было видно, что она всегда тщательно одевалась и стремилась произвести хорошее впечатление.

Пришло время прощаться. Гас повернулась к Антуанетте и пожала ей руку:

— До свидания, поправляйся. Помни о том, что я тебе говорила. Ты сильнее, чем ты думаешь.

Затем, быстро обнявшись, девочки разошлись в разные стороны. Гас подошла к матери, и они поспешно вышли из дверей госпиталя. Последнее, что видела Антуанетта, как мелькнули пряди светлых волос из черного седана, который медленно выехал на дорогу, увозя ее подругу.

Неделю спустя к Антуанетте вернулись кошмары.

Она стонала во сне, чувствуя опасность. Как только она начинала падать, насмешливые голоса становились все громче и громче. Антуанетта потеряла контроль над собой, впала в полубессознательное состояние и, спотыкаясь, полусонная вскочила с постели, отчаянно пытаясь убежать от демонов, снова завладевших ею. Было невозможно ускользнуть от них, а их голоса становились все настойчивее. Пошатываясь, она прошла по коридору в комнату отдыха и, упав в кресло, прижала колени к подбородку и закрыла руками уши, чтобы не слышать их.

Когда медсестра нашла ее, Антуанетта качалась вперед-назад и стонала от отчаяния. Короткий период ее нормального состояния подошел к концу.

Доктора возобновили электрошоковую терапию. На этот раз Антуанетта не убегала, но продолжала молчать.

Глава 26

Тим крутился на вращающемся кресле в ритм какой-то особой музыке, звучавшей в его голове, и отбивал ногой такт.

Антуанетта, не отрываясь, следила за его движениями. Кресло вращалось круг за кругом, и она все смотрела на него. Сначала перед ее глазами оказывалась спинка кресла, скрывающая голову Тима, и мелькало его худое плечо. Она ждала, когда кресло повернется и она увидит его лицо.

Его глаза отблескивали под очками в тонкой оправе.

«Он видит меня насквозь, — думала Антуанетта. — Он читает мои мысли». Она закрыла глаза руками. «Если я не вижу его, то и он не видит меня», — привычно подумала она, но вдруг почувствовала, что это не помогает. В отчаянии она стала твердить:

— Перестань, прекрати это делать.

И не могла остановиться.

Это были первые слова, произнесенные ей за последнюю неделю, и они звучали странно и монотонно. Из-за полного отсутствия чувств ее слова звучали как предупреждение. Неожиданно все остальные пациенты в комнате замолчали.

Сосредоточенно наблюдая за мальчиком на вращающемся кресле, Антуанетта чувствовала, как ее тело немеет от напряжения. Она смутно осознавала, что медбрат, находящийся в комнате, приподнялся, чувствуя неладное, но ее взгляд был прикован к Тиму. Он продолжал крутиться на кресле, погруженный в собственный мир, находясь во власти воспоминаний. На долю секунды их глаза встретились. Тим хихикнул.

Ей показалось, что этот насмешливый звук исходит из тысячи ртов. Он лихорадочно вибрировал в ее голове. Потеряв над собой контроль, Антуанетта закричала от страха, а потом из ее горла вырвался гневный рык. В тот момент ей хотелось лишь одного — стащить его с кресла и ударить металлическим основанием по голове, чтобы остановить навсегда этот язвительный смех.

Антуанетта ринулась вперед и, сбросив мальчика на пол, схватила кресло. Ее чудовищный гнев пробудил в ней невероятную силу, и она начала поднимать кресло. Она знала, что нужно поднять его и бросить на голову Тима. Но прежде чем она успела это сделать, медбрат оказался рядом и схватил ее за руку.

— Отпусти, — приказал он. — Поставь на место.

Ее сила была ничто по сравнению с его мужской силой, и медбрат с легкостью разжал ее пальцы. Антуанетта вся дрожала. Ей казалось, будто вибрирует каждый мускул ее тела. Медбрат осторожно усадил ее на стул.

Гнев, который спал в ней так много лет, наконец вышел наружу. Сила, с которой он вырвался на поверхность, дала толчок, и туман в ее голове начал рассеиваться. Когда пелена спала с ее глаз, она увидела что-то маленькое и костлявое, лежащее на полу. Тим продолжал лежать там, где упал. Он так глубоко ушел в себя, что даже не заметил ее ярости.

В комнате отдыха начался галдеж. Антуанетта сидела озадаченная и едва могла вспомнить, что только что сделала.

Медбрат положил руку ей на плечо и взглядом стал искать пациентку, которой мог бы доверить Антуанетту, пока не придет на дежурство старшая сестра.

— Дайана, — сказал он, — не могла бы ты сходить с Антуанеттой выпить кофе и заодно посидеть?

Дайана была женщина средних лет, которая уверенно шла на поправку. Медбрат, очевидно, полагал, что ее материнская забота поможет Антуанетте успокоиться.

Дайана послушалась, взяла дрожащую девочку за руку и повела в столовую. Она усадила Антуанетту на стул, сделала два кофе и быстро вернулась к столику.

— На, выпей это, — мягко сказала она. — Но видя, что девочка закрылась ото всех в своем собственном мире, она зажгла две сигареты и протянула одну через стол Антуанетте: — На, возьми.

Антуанетта не курила, но с благодарностью взяла сигарету. Ей нужно было чем-то занять свои руки.

Дайана с сочувствием посмотрела на нее:

— Если тебе интересно мое мнение, мне кажется, ты начинаешь идти на поправку. Знаешь, вся злость, накопленная внутри тебя, когда-нибудь должна была вылиться наружу.

Антуанетта продолжала молчать. Она чувствовала, как волны дрожи пробегают по ее телу. Туман, который окутывал ее мозг в течение многих недель, начал постепенно рассеиваться. Она безучастно смотрела на зрелую женщину, сидящую перед ней, и не узнавала ее.

— Мы уже разговаривали с тобой раньше, — сказала Дайана, заметив ее недоумение. — Ты, наверное, не помнишь меня?

Антуанетта покачала головой, смутившись еще больше. Она пыталась вспомнить. В этой женщине было что-то особенное, и Антуанетта чувствовала, что ей можно доверять. Ее лицо излучало столько теплоты и понимания, чего Антуанетта никогда не видела у своей матери. Она знала, что Дайана относится к женщинам того типа, о которых ее мать отзывалась с долей презрения, ее акцент указывал на то, что она из самого бедного района города. Но Антуанетта ценила людей за совершенно другие качества, в отличие от своей матери. Она хорошо усвоила, что важно, какой человек, а не откуда он родом.