Ранняя история нацизма. Борьба за власть - Лев Гинцберг

В Берлин поступали лишь отрывочные и противоречивые сведения о событиях в Мюнхене. Сообщение о начале путча и участии в нем официальных баварских властей — как нельзя более правдоподобное после того, что происходило в течение ряда предшествующих недель, — вызвало явный переполох. Военный министр Гесслер отмечает, что имперские власти осознавали неизбежность серьезных боев. По словам Штреземана, органы печати реакционной Национальной партии не прекращали работы всю ночь, чтобы иметь возможность первыми сообщить о победе фашистов в Мюнхене и начале похода на Берлин. Можно полагать, что в эти часы Эберт, Гесслер, Штреземан и другие лица, стоявшие у власти в Берлине, пожалели, что позволили фашистской опасности разрастись до таких размеров, а баварским правителям — поколебать основы, определявшие отношения между имперским и земельными правительствами. Но период острой тревоги был сравнительно недолгим: сначала офицер, командовавший воинской частью, дислоцировавшейся в Байрейте, сумел через Дрезден установить связь со столицей и доложить Секту, что находящиеся в северной части Баварии войска не поддержали путчистов. Прошло еще некоторое время, и через Штутгарт Сект узнал, что и мюнхенские части рейхсвера верны правительству.

Нацистские лидеры осознали это ненамного раньше, чем соответствующие известия достигли Берлина. Им, которые строили всю свою политику на обмане — обмане своих сторонников, союзников, попутчиков, очень не хотелось признать себя одураченными. Все основные позиции в Мюнхене оставались в руках правительства, его военные силы значительно превосходили силы путчистов. Еще в течение ночи был арестован Фрик — эмиссар фашистов в полицейском аппарате; та же участь постигла спокойно предававшегося сну Пенера, так и не успевшего приступить к исполнению своих высоких обязанностей «министра-президента» Баварии. Понемногу становилось ясно, что не только «измена» «триумвиров», но и собственные неорганизованность и бездействие привели столь долго подготовлявшееся выступление к провалу. В свой безусловный актив путчисты могли записать только разгром органа СДПГ и взятых заложников.

Кар утверждает, что утром 9 ноября к Людендорфу был направлен посланец в чине полковника, после чего у путчистов уже не могло остаться никаких сомнений насчет истинного положения вещей. И тогда встал вопрос: что же дальше? Надежды на подкрепления из других городов Баварии оправдались лишь частично, ибо неопределенность положения подчас побуждала власти этих городов и военное командование препятствовать выезду нацистов в Мюнхен (конечно, бывало и по-иному: полиция из Ландсхута прибыла вместе со штурмовиками, будучи уверенной, что они отстаивают общее дело). В этой обстановке и возник план «демонстрации» по улицам Мюнхена, план, авторство которого приписывается Людендорфу. Это вполне правдоподобно, ибо неудавшийся полководец был склонен к авантюрам, но имеются документы, доказывающие, что замысел «вооруженной демонстрации» был предложен другим лицом — Штрейхером. Это был деятель, отличавшийся особой активностью, которая очень импонировала Гитлеру; за сравнительно короткое время с того момента, когда Штрейхер примкнул к НСДАП, фюрер сильно приблизил его к себе и расхваливал при первой же возможности. Штрейхеру Гитлер поручил подготовку марша. Это мероприятие, с одной стороны, было призвано мобилизовать мюнхенское мещанство, симпатизировавшее нацистам, и тем самым воздействовать на «триумвиров», продемонстрировав, за кем идет «население». Но, по-видимому, была и другая, связанная с первой, цель, и она определялась тем, что участники «похода по Мюнхену» были изрядно вооружены.

Во время судебного процесса по делу о мюнхенском путче и в последующие годы фашисты всячески тщились доказать, что их демонстрация 9 ноября была исключительно мирной и ни у кого из ее участников и помыслов не было об оружии. Но уже во времена фашистской диктатуры нацистские мемуаристы не скрывали, что дело обстояло наоборот, а в наши дни это подтверждается документально. Следовательно, руководители демонстрации не исключали варианта, при котором фашистская колонна, поддерживаемая многотысячной толпой, а может быть также частью войск и полиции, с которыми имелись и «деловые» (военное обучение), и личные связи, попыталась бы силой «компенсировать» провал прошлой ночи и вырвать у Кара утраченную инициативу.

Колонна, сформировавшаяся у зала «Бюргерброй», — по разным оценкам от 2 до Зтыс. человек — направлялась к зданию военного округа, где засел Рем, категорически отказывавшийся сдаться. Путь пролегал по центральным улицам Мюнхена, по мостам, переброшенным через р. Изар. Перед отправлением было решено взять заложников с собой; Геринг заявил, что у него есть указание Людендорфа за каждого убитого нациста немедленно убивать одного из заложников. Как видим (по примеру Советской России), идея заложничества уже тогда была взята фашистами на вооружение, впоследствии же лишь изменилась преступная «норма», которой соизмерялась своя и чужая жизни. В данном случае, однако, нацистские лидеры сообразили, что в создавшемся положении лучше заложников с собой не брать. Колонна растянулась на значительное расстояние. Впереди двигался грузовик, с которого смотрели дула пулеметов, за ним — группа знаменосцев, в некотором отдалении от них шагали штурмовики и члены других отрядов, входивших в «Боевой союз», вооруженные карабинами с примкнутыми штыками. У шеренги, шедшей непосредственно перед фашистскими главарями — Людендорфом, Гитлером, Шойбнер-Рихтером, Крибелем, Вебером и другими, — в руках были пистолеты. Такой же пистолет, согласно показаниям одного из участников путча, был и в руке у фюрера.

Первый инцидент произошел на мосту Людвигсбрюке. Здесь нацистам противостояла та самая полицейская часть, которая прибыла накануне из Ландсхута и собиралась сражаться на одной с ними стороне баррикады. «Демонстранты» не просто смяли и оттеснили полицейских, но издевались над ними — оплевывали, били, если те не хотели отдавать оружие, угрожали «поставить всех к стенке» и т.п. Колонна двинулась дальше, но прибывшее полицейское подкрепление сумело задержать находившиеся в хвосте грузовики, нагруженные оружием и боеприпасами.

Цепочки полицейских заграждений отбрасывались и после того, как колонна миновала мост. По-видимому, это воодушевило главарей и они свернули в правительственный квартал. В том, что он охраняется более крупными силами, сомнений быть не могло; следовательно, Людендорф и другие сознательно вели дело к столкновению. Нацисты впоследствии беззастенчиво лгали, что якобы у них существовал строжайший приказ не заряжать оружие; на деле, как видно из многочисленных показаний, о таком приказе никто не знал, и у многих оружие было заряжено. В этом и заключалась причина происшедшего столкновения в центре Мюнхена, на площади, где расположено здание Фельдхернхалле. Здесь находилось очередное заграждение, и его командир приказал «демонстрантам» остановиться. Они не подчинились, полагая, видимо, что полицейские не станут стрелять в «своих», тем более, когда в их рядах шагает «сам» Людендорф. Это был не пустой расчет, но фашисты же и свели его на нет: они открыли стрельбу первыми.

По утверждению Кара, выстрелы раздались из здания баварского авиаклуба; они предназначались командиру полицейской части барону Годину, но вместо него был убит стоявший рядом вахмистр. Помимо того, Годину сообщили, что по другую сторону колонны расположилась группа штурмовиков и у них в руках винтовки с примкнутыми штыками и револьверы. Таким образом, готовилась провокация; с этой стороны также последовала стрельба по полицейским. Тогда Годин скомандовал дать залп по колонне; в течение короткого времени шла ожесточенная стрельба с обеих сторон, затем все стихло, и фашисты разбежались, оставив на площади убитых и раненых. Шеренга нацистских главарей после первого же выстрела оказалась на земле, включая «героя» войны Людендорфа (он яростно отрицал это, а Кар столь же упорно доказывал) и Гитлера, которого якобы увлек на землю шедший рядом и убитый наповал Шойбнер-Рихтер, причем фюрер в момент падения повредил себе плечо. Был убит еще ряд фашистов, серьезное ранение получил Геринг. Гитлер, забыв о травме, поспешно добрался до автомашины, находившейся поблизости, и на максимальной скорости выезал из Мюнхена на виллу своего приятеля Ханфштенгля. Гитлер был в панике, и врач, вправлявший ему плечо, посоветовал забрать у него пистолет во избежание самоубийства. Как мы увидим, такого рода нервные срывы происходили у Гитлера также в последующем, и он, как было в 1923 г., грозился покончить самоубийством, как только события приобретали неблагоприятный для нацистской партии (а следовательно, и для него лично) оборот. В таких случаях необходимо было максимально мобилизоваться, чтобы продемонстрировать соратникам уверенность в последующем успехе; Гитлер же сеял среди них панику, твердя о том, что намерен прибегнуть к самоубийству.