Канун - Игнатий Потапенко

— Это кончилось. Пустое, Наталья Валентиновна, — влюбляться не стоитъ.

— Вотъ какъ! Ну, это до слѣдующаго случая, разскажите-ка о Максимѣ Павловичѣ.

— О, я почти что изъ-за него пріѣхалъ.

— Какъ? Опять что-нибудь ужасное?

— Только не то. Напротивъ, онъ отлично велъ себя. Эти полтора мѣсяца онъ былъ прежній. Но за то въ другомъ отношеніи онъ былъ неостороженъ.

— Ну, что же еще такое? — съ тревогой спросила Наталья Валентиновна.

— У него завелись опасныя связи. Тамъ вѣдь произошли серьезные аресты, и это можетъ кончиться очень и очень печально. А оказалось, что съ его вечеровъ сборъ отдавался туда, для тѣхъ цѣлей… Нашли опредѣленную связь… Ну, вотъ и его на дняхъ арестовали.

— Да неужели? И это серьезно? Опасно?

— Очень серьезно, Наталья Валентиновна. И если дядя не пуститъ въ ходъ своего вліянія, то бѣдному Максиму Павловичу придется очень плохо.

— Ну, разумѣется, Левъ Александровичъ сдѣлаетъ все, что нужно! сказала Наталья Валентиновна.

— А когда я увижу дядю?

— Да вѣдь вы у насъ, Володя?

— Если не прогоните.

— Ну, еще бы! Значитъ, увидите за обѣдомъ. Онъ только во время обѣда и бываетъ дома. А пока пойдемте въ столовую, будемъ пить кофе.

Въ столовой они нашли Лизавету Александровну. Она посмотрѣла на Володю крайне удивленными глазами, но словами не выразила удивленія. Даже улыбнулась и сказала, что она очень рада.

— Я просила Володю остановиться у насъ, — сказала Наталья Валентиновна.

— Но какъ же иначе? отвѣтила Лизавета Александровна, — Володя нашъ родственникъ.

За кофе Володя продолжалъ разсказывать о Максимѣ Павловичѣ. Этотъ арестъ гораздо серьезнѣе прежнихъ. Его схватили ночью и произвели обыскъ. И, такъ какъ его квартира въ послѣднее время была какой-то общей собственностью, въ ней ночевали каждый разъ все новыя лица, которыя, конечно, не прописывали своихъ паспортовъ, да и не всегда могли это сдѣлать, то «преступные слѣды» нашлись въ большомъ количествѣ.

Максимъ Павловичъ въ этомъ, конечно. нисколько не повиненъ, такъ какъ многое дѣлалось помимо его вѣдома. Онъ былъ только любезнымъ хозяиномъ. А между тѣмъ оказалось, что слѣды эти повели къ чрезвычайно серьезнымъ открытіямъ и все это приписано ему.

— Дядѣ будетъ не трудно облегчить его участь, — прибавилъ Володя, — потому что онъ лично знаетъ характеръ Максима Павловича и его взгляды. Онъ всегда относился къ движенію пассивно, какъ сочувствующій зритель въ театрѣ, выдѣляя въ немъ только художественную сторону.

— Какъ? вдругъ воскликнула Лизавета Александровна, до сихъ поръ, молча, возившаяся съ своимъ кофе и какъ будто даже не слушавшая. — Вы, Володя, хотите дядю впутать въ это дѣло?

— Но, тетя, — возразилъ Володя. — дядя вовсе не такой человѣкъ, чтобы его можно было впутать. Онъ самъ впутается, если найдетъ это нужнымъ.

Это возраженіе на нѣсколько секундъ поколебало Лизавету Александровну.

— Да, но… Вы знаете, какъ онъ деликатенъ.

— Я только разскажу дядѣ то, что разсказалъ здѣсь, больше ничего. А ужъ онъ самъ рѣшитъ, что надо дѣлать.

— А я на вашемъ мѣстѣ даже не разсказывала бы ему.

— Почему же?

— Потому что это будетъ большимъ соблазномъ для его деликатности.

— Ну, съ этимъ, тетя, я позволю себѣ не согласиться. Дядя не мальчикъ, а государственный мужъ. Мнѣ кажется, я оказалъ бы ему недовѣріе и неуваженіе, если бы скрылъ отъ него то, что касается его друга.

— Зигзаговъ не другъ ему.

— Отъ дяди я слышалъ другое.

— Левъ оказывалъ ему услуги, даже, можетъ былъ, слишкомъ. Но это еще не даеть права считаться другомъ.

Володя посмотрѣлъ на Наталью Валентиновну и встрѣтилъ въ ея глазахъ одну только выдержку. Видно было, что она не хотѣла показать свое истинное отношеніе къ тому, что говорила Лизавета Александровна. И онъ тоже сейчасъ же замолкъ.

Минуты двѣ они всѣ трое молчали. Лизавета Александровна, очевидно, почувствовала, что она высказалась слишкомъ откровенно и что это является причиной молчанія. Она поспѣшно допила свой кофе и вышла изъ столовой.

— И у васъ всегда такое единеніе мыслей? съ усмѣшкой спросилъ Володя.

Наталья Валентиновна выразительно посмотрѣла на дверь, куда ушла Лизавета Александровна. Дверь была не совсѣмъ плотно притворена.

— Оно продолжается, Володя, — сказала она, сильно пониженнымъ голосомъ.

Володя понялъ и, оборвавъ разговоръ, началъ преувеличенно громко разсказывать какой-то курьезный эпизодъ, случившійся съ нимъ въ дорогѣ.

— Ну, — сказалъ онъ, напившись кофе, — я пойду на улицу и слегка познакомлюсь съ Петербургомъ. Такъ дядю можно видѣть за обѣдомъ?

— Да, въ семъ часовъ. Но неужели вы до семи часовъ будете изучать Петербургъ? Я думала, что вы будете что нибудь разсказывать мнѣ, а я буду слушать. Вѣдь я почти не слышу человѣческихъ рѣчей.

— Наталья Валентиновна! — всплеснувъ руками, воскликнулъ Володя, — да что же это? на что похоже?

— Не протестуйте, Володя. Поскорѣе возвращайтесь и будемъ болтать. А вотъ и Вася…

Вася пришелъ въ столовую, но Володя не узналъ въ немъ прежняго «шумнаго мальчика». Онъ былъ удивительно выдержанъ и тихъ. Въ немъ даже замѣчалась какая-то не дѣтская вялость.

Володя вышелъ на улицу съ грустными мыслями. Ничего подобнаго онъ не ожидалъ встрѣтитъ въ Петербургѣ.

XVI

Онъ не долго знакомился съ Петербургомъ и былъ невнимателенъ. Все время стояла передъ нимъ мысль о странномъ положеніи Натальи Валентиновны въ домѣ дяди.

Онъ думалъ, что застанетъ здѣсь шумное веселое общество, ее въ центрѣ большого оживленнаго интереснаго кружка. Онъ скорѣй боялся, что найдетъ въ домѣ дяди слишкомъ разнообразное общество, въ которомъ онъ потеряется.

Въ южномъ городѣ кругъ ея знакомыхъ былъ не великъ, но зато все это были дѣйствительно интересные люди. Въ ихъ числѣ былъ и дядя. А теперь она какъ будто лишена даже и его общества. Значитъ, это что-то вродѣ самопожертвованія.

Не больше часу онъ ходилъ по улицамъ и почти ничего не замѣтилъ. Ему представлялась Наталья Валентиновна, жаждущая, чтобы съ нею поговорили. Это было до такой степени несуразное представленіе, что онъ даже какъ-то растерялся. Онъ поспѣшилъ вернуться въ казенную квартиру. Съ Натальей Валентиновной они болтали цѣлый день. Но она все только распрашивала его о южномъ городѣ, сама же была чрезвычайно скупа относительно того, что касалось ея.

Послѣ шести часовъ оба они стали нетерпѣливо посматривать на дверь. Прошло полчаса. Послышались мягкіе шаги по ковру. Кто-то приблизился къ двери. Володя поднялся, совершенно увѣренный, что увидитъ дядю, но вошелъ Корещенскій.

— Ба, воскликнулъ онъ, цѣлуя руку Наталья Валентиновны. Южное солнышко! Какимъ образомъ, зачѣмъ и на долго-ли?

Онъ прибавилъ, обратившись къ Натальѣ Валентиновнѣ:- Если не прогоните, сегодня у васъ обѣдаю. Мнѣ просто надоѣло обѣдать въ ресторанѣ.

— А вы до сихъ поръ не устроились? — спросила Наталья Валентиновна.

— И не думалъ. Да гдѣ же? Минуты свободной нѣтъ. Я забылъ, какъ зовутъ моихъ дочерей.

Корещенскій, какъ поселился въ гостинницѣ, когда пріѣхалъ въ Петербургъ, такъ и остался тамъ. Онъ нисколько не преувеличивалъ, что ему некогда устроиться. Ему тоже была отведена казенная квартира, но устройство ея потребовало-бы заботъ и времени. Надо было пріобрѣтать обстановку, обзаводиться прислугой. Онъ-же съ утра до вечера былъ поглощенъ «государственными обязанностями».

Поэтому онъ сидѣлъ въ гостинницѣ и питался ресторанной пищей, да и то въ высшей степени не аккуратно.

Володя смотрѣлъ на него и дивился. Этотъ крѣпкій человѣкъ, прежде обладавшій розовыми щеками, теперь казался какимъ-то хилымъ, замореннымъ. Очевидно, онъ испортилъ себѣ желудокъ неправильнымъ образомъ жизни.

— Да, батенька, — говорилъ Корещенскій, — это не то, что ѣздитъ на земскихъ по уѣздамъ, охотясь за статистическими данными… Тамъ воздухъ, тамъ жизнь, а тутъ… Я еще не знаю, право, что собственно тутъ… Но много бумаги, много пыли…

— Вы, кажется, разочаровались, Алексѣй Алексѣевичъ? спросилъ Володя.

— Въ личныхъ удобствахъ — да… Но въ дѣлахъ… Какъ бы это вамъ сказать?.. Ихъ у меня непочатый край…

— И вы недовольны?

— Этого еще не знаю… Можете себѣ представить, я никакъ не могу собраться сконцентрировать свои мысли и рѣшить вопросъ: принесу я пользу или вредъ? Левъ Александровичъ говоритъ, что пользу, но я ему не вѣрю. У меня одна работа такъ быстро смѣняется другой, что я дѣлаю ихъ почти механически. Я подобенъ молоту, который куетъ желѣзо, не вѣдая, послужитъ ли оно для колеса рабочей телѣги или крюкомъ для висѣлицы.

— А дядя скоро пріѣдетъ?

— Долженъ быть сейчасъ. Мы разстались съ нимъ въ министерствѣ, но онъ еще куда-то хотѣлъ заѣхать на минутку. Ну, разскажите-же, ясное солнышко, что у васъ тамъ дѣлается? Слышалъ про генеральные аресты… И, кажется, не шуточные… По нашимъ свѣдѣніямъ, по крайней мѣрѣ… Вотъ если бъ я былъ тамъ, можетъ быть, и меня прихватили бы… Что подѣлываетъ нашъ милый эстетъ… Максимъ Павловичъ Зигзаговъ?