Зеркало мира - Александр Анфилатов

Ударил гром. С неба хлынули потоки дождя, блеклой пеленой покрывая горизонт. Большую шлюпку за кормой било и трепало волнами с угрозой разбить о корму корабля. Герметично закрепленный смоленый парусиновый тент не позволял ей сразу заполниться водой, поэтому Ярослав приказал отдать как можно больше удерживающий ее трос и постараться спасти ценное имущество, чтобы она не приближалась к корме, а буксировалась поодаль. Сделать поворот оверкиль ей мешал балласт. Но если это все же произойдет, тогда уже ничего не поделаешь. Шлюпка изначально была подготовлена выдержать серьезный напор стихии, и подобное развитие событий по отношению к ней планировалось.

После первого яростного шквала ветер смягчился, позволив команде поставить на бушприте взятый на все рифы блинд и внести в стремительное движение по направлению к скалам некоторую толику управления. Идя в полный бакштат, Ярослав правил курсом на заметные высокие скалы Цитая, которые теперь едва проглядывались сквозь пелену дождя. При этом шторм вынуждал его учитывать сильный дрейф по направлению ветра и править много южнее створа Цитайской бухты под значительным углом к ветру. По этой причине «Палладу» сильно кренило на правый борт с ежеминутной опасностью быть опрокинутой неожиданно налетевшим очередным шквалом. Тем не менее, иного пути не было, как рисковать положить корабль на борт или, в противном случае, сдрейфовать мимо горла бухты прямиком на крутые скалы.

Выполнить задуманное оказалось сложнее, чем предполагалось. Шторм нес попавший в эпицентр стихии корабль с ужасающей скоростью, не достижимой в обычных условиях. При этом, несмотря на все усилия команды дрейфовать, приходилось постоянно, каждые десять–пятнадцать минут корректировать курс, беря все круче и круче к ветру. Но делать это до бесконечности невозможно. Рано или поздно наступит момент, когда сделать это будет уже нельзя, иначе напор перевернет судно. Но и выбора иного не оставалось. Ярославу и его товарищам следовало точно выйти на створ бухты Цитая или быть разбитыми о скалы.

В течение полутора часов шторм пронес подхваченный стихией корабль на расстояние, которое он был способен преодолеть за день. Берег и скалы приближались с угрожающей быстротой. Казалось, никакие усилия не смогут спасти гибнущее судно. Сколько ни правил курс Ярослав, стараясь удержать требуемую для благополучного исхода позицию, сошедшие с ума ветры, налетающие шквалы, бьющие в борта, пенящаяся волна уносили корабль к ревущим бурунам, окаймляющим высокие утесы. Когда до входа в бухту оставалось несколько миль и стало ясно, что попасть туда «Палладе», что верблюду пройти через игольное ушко, Ярослав приказал:

— Ибирин, вы с Борисом идете на нос и будьте готовы по моей команде бросить якоря. Мы с Зеноном сделаем резкий поворот, и в этот момент обрубите найтовы. Но не торопитесь, бросайте их поочередно…

Моряки ушли в нос корабля, где под надстройкой их ждали товарищи.

Ярослав выждал время, когда на носу подготовятся и встанут по местам: кто у закрепленных за бортом якорей, кто на шкоты и брасы блинда. Время шло. Все готовы, и Ярослав подал команду Зенону у румпеля руля.

— Круто лево на борт, поворот фордевинд, — прокричал он в медный рупор, стараясь переорать свист ветра в снастях.

Несмотря на оригинальные словечки, которыми часто сыпал Ярослав, сопровождая команды, Зенон знал, что от него требовалось, и был готов в точности исполнить. Старый моряк, не торопясь, аккуратно и осторожно, не делая резких движений, переложил руль влево на борт. И по мере того как «Паллада», повинуясь кормчему, покатилась влево на ветер, все больше и больше кренясь под напором стихии на правый борт, все круче и круче перекладывал руль. Полученной при этом маневре инерции с лихвой хватило, чтобы быстро перейти точку, когда ветер дул перпендикулярно в борт, и не перевернуть корабль под напором шторма.

Ярослав строго следил за поведением судна и когда настал момент, резко и жестко выкрикнул:

— Блинд брасопить, левый галс…

На носу сразу засуетились, выбирая басы и шкоты, ставя парус под углом к изменившему направление ветру.

Несмотря на весь риск, маневр удался. «Паллада», черпая правым бортом штормовую волну и угрожающе кренясь, сделала требуемый поворот и встала навстречу ветру в крутой бейдевинд. По своей конструкции она не могла долго находиться в таком положении и должна была быстро начать дрейфовать, но Ярослав ждал этого момента, самого выгодного для отдачи якорей, когда корабль еще не потерял инерцию от успешного маневра, но и не начал страшное движение на скалы.

— Отдать первый левый! — скомандовал он.

Зловеще сверкнули топоры, и якорь ушел в бушующие волны, будто это не деревянная громада, обитая железом в полтонны веса, а пушинка. Не успел левый достигнуть дна, а травимый им якорный канат с ревом грохотал о битенги, с большой скоростью вырываясь из трюма. Поступила команда бросить первый правый, а затем еще два. Всего бросили четыре якоря из ранее имевшихся шести. К сожалению, два из них были потеряны в Низмесе во время бегства.

Якоря достигли дна, и скоро неуправляемый дрейф в сторону скал прекратился. Команда вздохнула с облегчением. Волны с остервенением били в корпус, свистел ветер, на палубу летели пена и брызги, корабль стонал под напором стихии. Ярослав, перейдя в носовую часть, внимательно следил за состоянием канатов и якорей. Сейчас от этого зависела жизнь всего экипажа. В результате удачного маневра якоря быстро врезались в грунт и держали корабль. Но, если к этому относиться без внимания, напор стихии сорвет с якорей, и тогда уже ничто не спасет экипаж.

В течение полутора десятков минут Ярослав заметил существенно большее натяжение первого левого каната в сравнении с другими. Это очень опасно, и чревато тем, что вырвет якорь из грунта, или вообще оборвет канат, так как вес всего корабля ложится на один, а остальные почти не принимают силу стихии. Положение складывалось критическое. Видя неожиданное замешательство Ярослава, Ибирин спросил в волнении, до конца не понимая причин этого замешательства:

— Дхоу, Вы смотрите на канаты так, будто хотите зачаровать их, — прокричал он, стараясь превозмочь голосом рев стихии. — Бросьте, Дхоу! — выдохнул он как выстрелом из катапульты. — На моей памяти еще не одному волшебнику не удавалось остановить ужасающую силу моря!

— Нет, мой друг, — ответил Ярослав, в свою очередь напрягая голос, чтобы быть услышанным за ревом волн. — В моем взгляде не больше волшебства, чем у последней курицы, зарезанной к ужину больных. Просто видишь, как натянулся один из четырех канатов? Я думаю, в прошлом ты не встречал такого. Три из четырех якорей ослабли и не держат. Нас с гибелью разделяет всего лишь один якорь.