Малой кровью - Виктор Павлович Точинов

вида не подали. Проехали мимо с той же скоростью и вскоре исчезли за деревьями, вытянувшимися в ряд вдоль шоссе Ленинград-Таллин. Там, у выезда на шоссе, скрывался в засаде резервный взвод с двумя ручными пулеметами. Но и оттуда звуки стрельбы не донеслись, и через несколько минут мотоциклы вновь появились из-за деревьев, покатили обратно, причем гораздо быстрее, чем ехали сюда.

Очень скоро выяснится, что сумели увидеть мотоциклисты-разведчики.

Эпизод 2. Обыкновенная биография

Бикхан чистил ружье.

Взялся за это дело, чтобы успокоиться, привести нервы в порядок. Не удалось... Драил оружие так, словно хотел протереть металл до дыр, а внутри клокотали эмоции.

Он снова поссорился с бригадиром Ферапонтовым. Сам, что называется, нарвался. Подступил к начальству с вопросом, который задавать не стоило. Или стоило, но в другой обстановке, при свидетелях.

Дело было так.

Поднялся Бикхан, как обычно, до рассвета, но с выходом на работу запоздал. Никак не мог отыскать оселок, который брал с собой на покос, а без него никак, лезвие косы надо регулярно править. В результате ушел с кочевья позже урочного времени, и кое-что увидел: возле кошары стоял «газик» — приметный, газогенераторный, такие нечасто попадались на здешних дорогах. Двое незнакомых мужчин закидывали в кузов баранов, им помогал сторож Пантюхин.

Отару летом на кочевье держали небольшую, только самим на еду. Главные стада совхоза паслись сейчас за много километров, а здесь их зимние квартиры с запасами корма, который овцы из-под снега добывать не умеют.

По слухам, из района в правление пришла директива — закрыть план по мясу досрочно, к первому августа, и впредь скот отгружать только государству. И Бикхану стало интересно: куда и зачем повезли скотину?

Он спросил об этом бригадира Ферапонтова позже, когда настала полуденная жара и работа волей-неволей прекратилась. Бригадир уже отобедал и как раз шагал к роднику, где держал в холодной воде жбан с пивом, — и явно не был настроен на долгие разговоры. Однако ответил, не отмахнулся. Даже зачем-то помянул лишние подробности, о которых Бикхан не спрашивал.

— Геологи с ГРП мясца попросили. Не подвезли им мясо обещанное, на крупах да макаронах сидят. Взяли по-соседски пяток баранов, в конце лета горючкой расплатятся.

Бикхан сразу заподозрил, что дело нечисто. Как ему показалось, грузили в машину не пяток животин, побольше. Но дело даже не в этом. «По-соседски» — значит, сделка прошла без накладных, вообще без документов. А горючкой, которой якобы расплатятся геологи, они и сами не богаты — когда грузовик обогнал шагающего по дороге Бикхана, ехал он на газу, запущенный газогенератор издавал характерный звук. ГРП оттого и комплектуют газогенераторными машинами, что порой забирается геологоразведка в такие дебри, куда бензин и солярку доставлять далеко и невыгодно, сколько топлива привезешь, столько и сожжешь за долгую дорогу. И какой же, извините, горючкой расплатятся геологи? Дровяными чурками? Или торфяными брикетами? Так в совхозе газогенераторной техники нет.

Скорее всего, заплатили за баранов живыми деньгами, только те попали не в совхозную кассу, а в карман бригадира. Ну, и сторожу Пантюхину немножко досталось. И никто в бригаде по большому счету не заметит, что в котел будет попадать чуть меньше мяса, чем полагается.

По молодости лет Бикхан плохо умел следить за эмоциями и вообще не имел склонности к лицедейству. Наверное, мысли парня слишком явно отразились на его лице, потому что Ферапонтов остановился, и тон его сменился с нейтрального на враждебный.

— Ты мне другое расскажи-ка. Утром отчего на работу не вышел, а? — напористо спросил бригадир. — Знаешь, что будет, если прогул в ведомости нарисую? А я те скажу, будьте-нате, хрен в томате, — суд выездной будет. И впаяет он тебе полгода исправительно-трудовых. Вкалывать будешь здесь же, но получать на четверть меньше. А потом смотреть будут, исправился или нет, характеристику будут читать, что я напишу. Понятно?

Бикхан хотел сказать, что никакого прогула не было, что сорок минут, потерянных утром, он возместил и отработал, — с час еще махал косой, когда остальные зашабашили. Но не успел даже слова вымолвить в свое оправдание, как бригадир без паузы перешел к новому пункту обвинений.

— А волчья сыть, на какой ты катаешься? По какому праву? Этот недомерок, будьте-нате, уже должен по кускам в банках с тушенкой лежать, а не под седлом ходить. Получается, что присвоил ты совхозную собственность, стало быть, государственную. Еще одна статья рисуется, а? Иди, Тягнияров, с глаз моих долой. И поразмысли над своим поведением хорошенько.

Бригадир развернулся и пошагал к роднику размашистой походкой. А Бикхан стоял на том же месте и размышлял. Не над своим поведением, над другой проблемой. Его интересовало вот что: если справить малую нужду в жбан с пивом Ферапонтова, тот сразу всё поймет по запаху? Или все же успеет хорошенько приложиться?

* * *

Он занялся ружьем, но разговор с бригадиром не шел из головы, и Бикхан орудовал шомполом так, словно вонзал оружие в гнусного и опасного врага.

Потому что угрозами Ферапонтова разговор не завершился. Бригадир отошел на полтора десятка шагов, обернулся, увидел, что парень остался на месте и смотрит ему вслед. Наверное, взгляд показался не слишком ласковым (Бикхан как раз размышлял, помочиться ему или нет в бригадирское пиво).

— Ты еще одно не забывай, Тягнияров, — добавил бригадир. — Помни всегда, кто ты есть и чей ты сын. Понятно?

И ушел уже окончательно, пиво заждалось.

Об отце Бикхана если и вспоминали изредка в совхозе, то словами не самыми добрыми. Да, дескать, объявился в только-только созданном совхозе пришлый человек, отработал несколько лет. С Настасьей Симаковой дитя прижил. А затем исчез, сбежал, бросив и жену, и сына-кроху. Не просто так сбежал, совхозного имущества прихватил на приличную сумму (Бикхан знал, что коня с упряжью отец действительно взял, но заодно списали на него и все имевшиеся недостачи). И с тех пор о Ринате Тягниярове ни слуху, ни духу, больше в совхозе не появлялся. А Настасья от его предательства сохла, хворала, да и умерла через пару лет.

Бикхан, едва подрос, дурных слов об отце не прощал никому. Лез в драку, не глядя на разницу в