Россия в глобальном конфликте XVIII века. Семилетняя война (1756−1763) и российское общество - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К разочарованию австрийского посла и осторожной радости прусского посланника, Кейзерлинг последовательно проводил мысль о том, что Россия в настоящий момент не нуждается в союзах ни с одним иностранным двором. Взятые на себя обязательства вновь вовлекут ее в чужие распри, приведут к кровопролитию, а поскольку Россия не ищет территориальных приобретений, то эти обязательства ей совершенно не выгодны[300]. Вероятно, идея обмена Курляндии на Восточную Пруссию всерьез беспокоила дипломата. И хотя Россия несколько десятилетий действовала в герцогстве как в собственной провинции, перемена статуса де-юре была ему явно не по душе. Кейзерлинг предложил передать курляндский престол Бирону, возвращенному из ссылки Петром III, и Екатерина II с ним согласилась. Подчеркивая свое неизменное уважение к Фридриху II, дипломат в беседах с Гольцем высказывал мнение, что через некоторое время после заключения всеобщего мира в Европе императрица не откажется вступить в союз с прусским королем, если в договоре будут прописаны меры относительно Польши, и обещал обсудить с ней этот вопрос. Из разговоров с российским коллегой прусский посланник сделал вывод, что для Екатерины II в тот момент предпочтительнее была роль посредницы между воюющими державами[301].
Свидетель этих событий, французский поверенный в делах в Петербурге Лоран Беранже, вынес Кейзерлингу суровый приговор: «Он только что получил от императрицы в подарок деньги и очень обширные земли. Он продался Пруссии и, хотя король Польский осыпал его благодеяниями, осмеливается вновь вернуться к его двору в качестве российского посла несмотря на свою черную неблагодарность… Знания, которыми он обладает в области государственного права и [иностранных] дел, обеспечивают ему уважение, которого он недостоин по своим душевным качествам»[302].
В сентябре 1762 г. войска Фридриха II были еще задействованы в Саксонии. Австрия и Франция требовали вывести их, поэтому король сразу ухватился за предложение о союзе с Россией и велел передать Кейзерлингу, что принадлежавшие ему земли в Саксонии будут освобождены от любых контрибуций, лишь бы он действовал в интересах Пруссии[303]. А поскольку саксонская провинция Баутцен в Лужицкой области по итогам войны могла остаться за Фридрихом II, дипломат согласился. В ноябре 1762 г., выехав к месту назначения в Варшаву, он встретился в Кенигсберге с высокопоставленным прусским чиновником Иоганном Фридрихом Домхардтом (Johann Friedrich Domhardt, 1712–1781) и через него предложил королю свои услуги по заключению союза между Россией и Пруссией, не забыв попросить, чтобы его владения были освобождены от любых обыкновенных или чрезвычайных взносов. В письме Домхардту от 6 декабря 1762 г. Фридрих II сообщил о своем решении отправить в Варшаву тайного представителя барона Фридриха Александра Корфа для ведения переговоров о союзе с Россией и просил заверить Кейзерлинга в том, что все распоряжения о его владениях в Баутцене давно сделаны[304]. 8 декабря капитан и флигель-адъютант прусского короля Франц Казимир фон Клейст (Franz Kasimir von Kleist, 1736–1808) в Люббене получил повторный приказ «не требовать от тамошних владений российского министра графа фон Кейзерлинга ничего: ни контрибуции, ни продовольствия, ни скота, ни лошадей, ни других подобных припасов и тем более не брать и не реквизировать (noch allen dergleichen Lieferungen fordern, noch weniger nehmen oder betreiben), а оставить эти владения совершенно свободными»[305].
П. В. Стегний и Б. В. Носов, изучавшие ход переговоров Корфа и Кейзерлинга в Варшаве в январе 1763 г. о согласовании позиций по польскому вопросу, отмечали, что инициатором этих переговоров был именно российский посол, хотя он вряд ли мог действовать без согласия Екатерины II[306]. Но, используя опубликованную корреспонденцию Фридриха II, исследователи почему-то не обратили внимания на прозаичные причины столь настойчивых хлопот Кейзерлинга. В любом случае итогами переговоров были довольны и Екатерина II, и Фридрих II: в обмен на признание Силезии прусской провинцией король обещал императрице свое содействие на выборах польского короля. Их подготовка началась после смерти Августа III 24 сентября (5 октября) 1763 г. Полноценный союз между Россией и Пруссией будет заключен 31 марта (10 апреля) 1764 г. при активном участии президента Коллегии иностранных дел Никиты Ивановича Панина (1718–1783), который много общался с Кейзерлингом летом – осенью 1762 г. в Петербурге и перенял некоторые его идеи. Сам наш герой умер 8 (19) сентября 1764 г. – на следующий день после избрания Станислава Августа Понятовского польским королем.
Опыт старейшего российского дипломата оказался полезен Екатерине II не только в польских, но и в германских делах. Называя его главным знатоком имперской проблематики в России, немецкий историк К. Шарф тем не менее писал, что ни до, ни после переворота «у императрицы не было законченной программы политического курса в отношении Германии, которая бы компетентно и дифференцированно взвешивала проблемы Священной Римской империи, как они представлялись на взгляд из Петербурга, и служила бы руководством к действию русским дипломатическим представителям»[307]. Однако, как мы видели, именно у Кейзерлинга был заготовлен соответствующий проект развития отношений России и Священной Римской империи, и он поделился им с Екатериной II. В предшествующие царствования этот проект оказался невостребованным, но новой императрице, отличавшейся известным тщеславием, он пришелся по душе, и она довольно быстро начала действовать.
14 (25) декабря 1762 г., выслушав очередной доклад руководителей Коллегии иностранных дел канцлера М. И. Воронцова и вице-канцлера князя Александра Михайловича Голицына (1723–1806), Екатерина II «вспомнила», что «в 1745м году или несколько прежде Германская империя желала с Россиею заключить союз с тем, чтоб гарантированы были ея конституции, и что тогда из Регенсбурга от тамошняго собрания (рейхстага Священной Римской империи. – М. П.) были учинены о том при здешнем дворе домогательства». Как мы знаем, последнее не соответствовало действительности. В тот же день в коллегии «была приискана выписка» по интересовавшему императрицу вопросу и сразу поднесена ей[308]. Дошедший до наших дней документ под названием «Выписка о предложениях, учиненных от Курфирстской Коллегии Римской Империи с Российскою Империею вступить в алианцию» содержит пространные
