Россия в глобальном конфликте XVIII века. Семилетняя война (1756−1763) и российское общество - Коллектив авторов

7 (18) ноября 1756 г. этот вопрос был вынесен на обсуждение Конференции при Высочайшем дворе в Петербурге. Ее члены напомнили Елизавете Петровне об успешной миссии Кейзерлинга во Франкфурте и Регенсбурге в 1745–1746 гг. и зачитали его мнение 1752 г. о целесообразности создания миссии при рейхстаге, отметив, что сейчас она необходима как дополнительный канал связи, а после войны позволит России сохранить за собой право «вступаться в дела» своих союзников и отстаивать интересы великого князя Петра Федоровича как герцога Гольштейн-Готторпского[288]. 12 (23) ноября резидентом в Регенсбург с производством в надворные советники и жалованьем в 3 тыс. рублей был назначен рекомендованный ранее Кейзерлингом секретарь посольства в Вене Георг Генрих Бютнер[289]. В инструкции, направленной ему 28 января (8 февраля) 1757 г., содержались выдержки из реляций его шефа, в которых говорилось о предложении Коллегии курфюрстов вынести на обсуждение рейхстага вопрос о союзе с Россией, так и не реализованном в 1746 г. Поскольку предложение это состояло «в генеральных только словах», Елизавета Петровна, «хотя и не несклонна была согласиться на толь полезное дело», «за нужно почесть не изволила иметь тамо своего министра», особенно в мирное время. Но после нападения Фридриха II на Саксонию и Богемию интересы Священной Римской империи и ее членов требуют сплотиться с другими державами, чему призвана способствовать и новая российская миссия в Регенсбурге. Если бы рейхстаг или отдельные штаты обратились к Бютнеру с предложением о союзе, ему следовало отвечать, что Елизавета Петровна «по всегдашнему и истинному участию своему в благополучии Германския империи не несклонна быть изволит на сие поступить», но при этом «искусным образом» выяснить, в чем именно такое предложение может состоять, действуя с осторожностью, чтобы инициатором предложения выступила Коллегия курфюрстов. Дипломат должен был также информировать российский двор о передвижениях воинских контингентов противника и действиях имперских посланников на рейхстаге, тесно сотрудничать с дипломатами союзных Австрии и Саксонии и дружественной Франции. Отметим, что на этом этапе Бютнера не уведомили о присоединении России 31 декабря 1756 (11 января 1757 г.) к австро-французскому оборонительному договору[290].

6 (17) января 1757 г. рейхстаг объявил Фридриху II имперскую войну (Reichskrieg), а 11 (21) марта католическая Франция и протестантская Швеция как гаранты Вестфальского мира выпустили совместную декларацию, выражая глубокую обеспокоенность нарушением мира в империи и обещая употребить все свои силы, чтобы защитить религиозную свободу в Германии, пресечь разорение ее территорий и добиться возмещения нанесенного войной ущерба[291]. Эта декларация вошла в текст заключенной между Стокгольмом и Версалем конвенции о защите шведских владений в Померании, к которой присоединилась и Вена. 5 (16) ноября Елизавета Петровна по приглашению трех дворов также «приступила» к этой конвенции, желая прекращения кровопролития и «всех тех пагубных следствий, кои от сей для насыщения безпредельного властолюбия и никаких законов неимеющего своевольства своего Королем Прусским начатой неправедной войны уже произошли» и впредь произойти могут[292]. Хотя Россия фактически встала на одну ступень с гарантами Вестфальского мира, никаких предложений о союзе с империей ни от Коллегии курфюрстов, ни от рейхстага в годы войны так и не поступило.

Кейзерлинг оставался послом в Вене до 1761 г. Хотя он всегда считался человеком А. П. Бестужева-Рюмина, после опалы и ссылки канцлера в феврале 1758 г. дипломат сохранил и свой пост, и влияние на дела, став фактически главным советчиком нового канцлера – М. И. Воронцова, никогда не занимавшего дипломатических постов и не очень хорошо разбиравшегося в хитросплетениях европейской политики[293]. 23 апреля (4 мая) 1761 г. Елизавета Петровна назначила Кейзерлинга своим представителем на мирный конгресс, который должен был состояться в Аугсбурге[294]. В переписке с Воронцовым курляндец показал себя противником территориальных приобретений России по итогам войны, считая, что потом слишком много сил придется тратить на оборону новых земель. При этом на конгрессе он должен был отстаивать главное завоевание российского оружия – Восточную Пруссию, которую с течением времени Петербург хотел передать Польше в обмен на Курляндию и даже получил предварительное согласие на это венского двора. Вряд ли дипломат стал бы действовать на конгрессе вопреки инструкциям, тем более что его помощником был граф Иван Григорьевич Чернышев (1726–1797) – доверенное лицо императрицы. Кейзерлинг предложил внести в договор пункт об исповедании православия в Священной Римской империи, поскольку в Вестфальском мирном договоре были упомянуты только католичество, кальвинизм и лютеранство. Конгресс несколько раз переносился из‐за нежелания Пруссии и Великобритании, чтобы в нем участвовали официальные представители императора Франца I, на чем настаивал австрийский двор[295]. После скоропостижной смерти Елизаветы Петровны 25 декабря 1761 (6 января 1762 г.) и воцарения Петра III, вернувшего Фридриху II все завоеванные Россией территории в Восточной Пруссии, проведение мирного конгресса в прежнем составе утратило смысл.

Новый император поначалу хотел назначить Кейзерлинга посланником в Берлин (и прусский король выражал удовлетворение по этому поводу[296]), затем в Варшаву, где по-прежнему находился двор саксонского курфюрста Фридриха Августа II (польского короля Августа III), но прежде неожиданно вызвал дипломата в Петербург, по сведениям австрийского посла в России графа Флоримона Клода Мерси-Аржанто (Florimond Claude de Mercy-Argenteau, 1727–1794), чтобы посоветоваться насчет курляндских дел[297]. С первых дней правления Петр III начал готовиться к войне с Данией, чтобы вернуть Шлезвиг, принадлежавший до 1711 г. его отцу, герцогу Карлу Фридриху. Для этого император хотел заключить союзный договор с Фридрихом II, предложившим внести в текст соглашение о наследовании польского престола. Здоровье Августа III внушало опасения, и прусский король не хотел, чтобы на грядущих выборах победил новый саксонский курфюрст. Фридрих II выдвинул идею посадить на польский престол природного поляка. В качестве уступки России предусматривалась замена нынешнего герцога Курляндского саксонского принца Карла, занявшего престол после Бирона, на дядю Петра III Георга Голштинского[298]. Договор был заключен 8 (19) июня 1762 г., но ратифицировать его император не успел: через три недели он был свергнут своей супругой Екатериной II (1729–1796), которая не ратифицировала военный союз с Фридрихом II, но и войну с Пруссией не возобновила, высказавшись в пользу установления дружественных отношений со всеми европейскими державами.

Кейзерлинг приехал в Петербург уже после переворота, впервые с 1733 г. По сообщению прусского посланника Вильгельма Бернхарда Гольца (Wilhelm Bernhard Goltz, 1736–1795), «этот старик, замечательно сохранившийся для своих лет, не знает, какое ему дадут назначение. Полагают, что ему было