Нет дефолту! Работа над ошибками - Виктор Геращенко

— Почему вы так этим обеспокоены? Может быть, такой угрозы в настоящее время и не существует?

— А Югославия? Ее когда разбомбили? А Ирак уничтожили? До этого была Корея, Вьетнам. Зачем туда-то американцы влезли? Кто бы ни был у власти в США, они всегда очень агрессивно себя ведут, все время суются не в свои дела. А я против гегемонии одной нации, как в экономической, так и социальной области.

— Разве в этом ваша точка зрения не совпадает с путинской?

— В данном случае важны не только заявления. Путин много чего говорит. Мы должны быть сильными и самостоятельными в экономическом плане. Все разговоры про кораблестроение, самолетостроение, нанотехнологии, поощрение частного капитала почему-то только перед выборами появились. А что было семь лет назад? Дефицит бюджета при таком уровне цен на энергоносители исчез не вчера, а три-четыре года назад. Хорошо, если не экономическое развитие, так, может быть, удалось навести порядок в госучреждениях, правоохранительной, судебной системах? Ведь наше правосудие не зря называют «басманным», по ассоциации с татаромонгольским игом. Процветает взяточничество, казнокрадство. И результат путинского правления один — это 10 тысяч чиновников, вывезенных из Петрограда.

— Вам не нравится кадровая политика Путина?

— А ее нет, как говорится, при каждом шахе должен быть умный визирь. Это слабость — окружать себя удобными людьми. Таким образом, объясняется его медленное созревание, вхождение во власть… Сверхосторожность, отсутствие опыта приводят к ошибкам. Как можно было объединять министерство труда и здравоохранения? Нигде так не делается. Сейчас поменяли Зурабова на Голикову. Зачем? Забрали лучшего специалиста из Минфина, где она была на своем месте. Почему бы не признать ошибочность административной реформы? Ведь сократили министерства, а наплодили агентства, с которыми не знают, что делать. А зачем придумали назначать губернаторов? Путин что, царь Романов? Почему ликвидировали выборы по одномандатным округам, а ввели по партийным спискам? Это что, демократично?

— Как вам кажется, вопросы демократии чувствительны для нашего народа?

— Конечно, не настолько, чтобы поднялись, например, народные протесты по поводу отмены губернаторских выборов. Но люди чувствуют, что идем не туда, в тупик. Многие опросы общественного мнения показывают, что население не собирается идти на выборы. Притом наиболее активный слой общества, а не те, кто живет в разоренных, глухих деревнях, которым на все наплевать. Апатия. Пресса молчалива, в СМИ не представлен широкий спектр мнений. Дискуссии не поощряют, даже в парламенте. Социально молодежь не развивается. Определенного чувства умиротворения власть добивается за счет подачек. Налицо все признаки авторитарного государства.

— Чем это чревато?

— Кризисом. Цены растут неспроста на основные товары жизнедеятельности, а по причине отсутствия конкуренции в производстве, а также жесткого контроля со стороны государства. В Англии, например, нет такого: что хочу, то ворочу. Просто так цены нельзя поднять, надо доказать, что возросла себестоимость. В России действуют картельные соглашения и на других рынках, например, жилищном. Не верится, что правительство все распутает, найдет адекватные меры экономического регулирования. Все остались на своих местах.

— Как должна вести в таких условиях оппозиция?

— Объяснять истинное положение вещей. Говорить правду, не обещать бублик с маком. На мой взгляд, все партии и движения должны понять, что смена власти назрела. После выборов ничего хорошего не будет. Возможно, что надо менять не только людей во власти, но и структуру. Система президентского правления не оптимальна. Парламент должен играть более значительную роль в политике. Мне известно, насколько разумные предложения, особенно по законам экономического развития, там хоронятся, потому что та же партия власти находится почти что на лагерном положении: шаг в сторону — расстрел. Дума не должна быть декоративным органом, руководители партий должны быть более независимыми. Сейчас власть очень жестко разговаривает с оппозицией, идет административное давление с тем, чтобы у нее не объявился единый кандидат. Но, на мой взгляд, игра на оппозиционном поле еще далека до своего завершения.

Финансового конца света не будет. Будет коллапс

(Интервью В. В. Геращенко для газеты «Московский комсомолец»)

— Виктор Владимирович, что происходит в финансовом мире?

— Финансового конца света точно не будет. Будут различного рода коллапсы. Старая теорема, очень простая — товар-деньги-товар, — будет существовать всегда и везде. Вот только бы из нее не выпадал товар. Хотя вспоминается история из книги Айзека Азимова. На Земле все было прекрасно, люди производили товары, обменивались ими, но однажды прилетели пришельцы и предложили землянам деньги. После этого на планете начался кавардак…

— А ведь некоторые считают, что деньги — это самое великое открытие человечества, посильнее, чем изобретение колеса. Вы в финансисты пошли, потому что так же думали?

— Вы знаете, я в седьмом классе в журнале «Знамя» прочитал повесть «Прокурор районного масштаба». Про очень справедливого мужика. Я в итоге захотел стать юристом. Мне мой дядька, младший брат отца, комсомольский и партийный активист, говорил: «Ну чего тебе идти юристом, у нас же справедливое государство, нам юристов девать некуда. Иди лучше учись на экономиста». Так я оказался в Московском финансовом институте — и не жалею об этом.

— Став четырежды главным банкиром нашей страны.

— Почему четырежды?

— Дважды был Госбанк СССР, потом дважды — Банк России.

— А! Ну, это не считается.

— Ничего себе не считается — зато в Книгу рекордов Гиннесса наверняка попадете с таким результатом. Вы работали с тремя президентами и шестью премьерами. С кем из них вам продуктивнее и легче всего работалось?

— Пожалуй, с Евгением Примаковым. Во-первых, мы с ним познакомились в Ливане, где я работал с 1967 по 1971 годы (сразу после известной Шестидневной войны) управляющим отделения Московского народного банка в Бейруте. Незадолго до этого мы открыли его, так как считали, что Ливан станет второй Швейцарией. Рядом, в Египте, корреспондентом газеты «Правда» служил Примаков.

И вот после нескольких лет работы Евгений Максимович получил полугодовую командировку в Бейрут. А старший брат моего приятеля, работающего в банке, учился с Примаковым на одном курсе в Институте востоковедения. Рабочий день наш продолжался с восьми до двух, шесть дней в неделю. Во второй половине дня можно было иногда пойти и пивка выпить. Так вот и получилось, что мы с Примаковым стали общаться по-товарищески. Я считаю, что он один из лучших специалистов по Ближнему Востоку.

В 1998 году, после дефолта, меня долго уговаривал возглавить Банк России замначальника Администрации Президента, начальник Главного правового управления Руслан Орехов. Я отвечал: «А на хрена мне это нужно? Я в Международном московском банке председатель, получаю $12 тыс. в месяц. Банк стабильно работает, у меня есть возможность параллельно решать все свои домашние вопросы». Тем более что предложение было сделано, когда еще продвигали на премьерское место Виктора Черномырдина. Он был хороший опытный мужик, знающий промышленное производство. Спикер неплохой. Но мне с ним не хотелось работать. Он свое слово никогда не держит.

Тем временем Черномырдина Госдума в первый раз провалила. Дней через пять на новой встрече к Орехову присоединился Александр Волошин (тогда — в сентябре 1998 года — замруководителя президентской администрации. — «МК»). Я вновь отказался, зная, что будет новое выдвижение. После повторного провала экс-премьера мне сказали, что последней попытки президент делать не будет, и мне порекомендовали не выкобениваться.

К тому же мне позвонил Евгений Максимович, сказал, что дал согласие стать премьером. Я тоже дал положительный ответ. Тем более коллеги, с которыми я эту ситуацию обсуждал, сами настаивали на том, чтобы я шел в Банк России, боялись, что поставят какого-нибудь пустозвона. С Евгением Максимовичем мы сработались, результаты, по крайней мере, оказались неплохими.

С удовольствием работал я и с Валентином Павловым (последний министр финансов СССР, советский премьер с декабря 1990-го до августа 1991 года, член ГКЧП. — «МК»), но у него был своеобразный характер, он всегда все знал и часто принимал решения без советов со специалистами. Например, с заменой сто— и пятидесятирублевок. И хотя мы с ним в институте играли в одной команде в баскетбол, а этот спорт воспитывает коллективизм, Валентин был индивидуалистом.