Полное собрание стихотворений - Алексей Апухтин

18 февраля 1872

Твоя слеза

Твоя слеза катилась за слезой,Твоя душа сжималась молодая,Внимая речи лживой и чужой…И я в тот миг не мог упасть, рыдая,  Перед тобой!

Твоя слеза проникла в сердце мне,И всё, что было горького, больногоЗапрятано в сердечной глубине,–Под этою слезою всплыло снова,  Как в страшном сне!

Не в первый раз сбирается гроза,И страха перед ней душа не знала!Теперь дрожу я… Робкие глазаГлядят куда-то вдаль… куда упала  Твоя слеза!

1872

Любовь

Когда без страсти и без делаБесцветно дни мои текли,Она как буря налетелаИ унесла меня с земли.

Она меня лишила верыИ вдохновение зажгла,Дала мне счастие без мерыИ слезы, слезы без числа…

Сухими, жесткими словамиТерзала сердце мне порой,И хохотала над слезами,И издевалась над тоской.

А иногда горячим словомИ взором ласковых очейГнала печаль – и в блеске новомВ душе светилася моей!

Я всё забыл, дышу лишь ею,Всю жизнь я отдал ей во власть,Благословить ее не смеюИ не могу ее проклясть.

1872

А. Н. Муравьеву

Уставши на пути, тернистом и далеком,Приют для отдыха волшебный создал ты.На всё минувшее давно спокойным оком    Ты смотришь с этой высоты.Пусть там внизу кругом клокочет жизнь иная  В тупой вражде томящихся людей,–Сюда лишь изредка доходит, замирая,  Невнятный гул рыданий и страстей.Здесь сладко отдохнуть. Всё веет тишиною,    И даль безмерно хороша,И, выше уносясь доверчивой мечтою,Не видит ничего меж небом и собою    На миг восставшая душа.

Июнь 1873

Киев

«Черная туча висит над полями…»

Черная туча висит над полями,Шепчутся клены, березы качаются,Дубы столетние машут ветвями,Точно со мной говорить собираются.

«Что тебе нужно, пришлец бесприютный?(Голос их важный с вершины мне чудится.)Думаешь, отдых вкушая минутный,Так вот и прошлое всё позабудется?

Нет, ты словами себя не обманешь:Спета она, твоя песенка скудная!Новую песню уж ты не затянешь,Хоть и звучит она, близкая, чудная!

Сердце усталое, сердце больноеЗвуков волшебных напрасно искало бы:Здесь, между нами, ищи ты покоя,С жизнью простися без стонов и жалобы.

Смерти боишься ты? Страх малодушный!Всё, что томило игрой бесполезною –Мысли, и чувства, и стих, им послушный,–Смерть остановит рукою железною.

Всё, клеветавшее тайно, незримо,Всё, угнетавшее с дикою силою,Вмиг разлетится, как облако дыма,Над неповинною, свежей могилою!

Если же кто-нибудь тишь гробовуюВздохом нарушит, слезою участия,О, за слезу бы ты отдал такуюВсе свои призраки прошлого счастия!

Тихо, прохладно лежать между нами,Тень наша шире и шорох приветнее…»В вечер ненастный, качая ветвями,Так говорили мне дубы столетние.

30 июля 1873

Рыбница

Марии Дмитриевне Жедринской

Когда путем несносным и суровымМне стала жизнь в родимой стороне,Оазис я нашел под вашим кровом,И отдохнуть отрадно было мне.

И старые и новые печали,Вчерашний бред и думы прошлых днейВ моей душе вы сердцем прочиталиИ сгладили улыбкою своей.

И понял я, смущен улыбкой этой,Что царство зла отсюда далеко,И понял я, чем всё кругом согретоИ отчего здесь дышится легко.

Но дни летят… С невольным содроганьемСмотрю на черный, отдаленный путь:Он страшен мне, и, словно пред изгнаньем,Пророческой тоской стеснилась грудь.

И тщетно ум теряется в вопросах:Где встретимся? Когда? И даст ли БогКогда-нибудь мой страннический посохСложить опять у ваших милых ног?

2 августа 1873

Рыбница

Мухи

Мухи, как черные мысли, весь день не дают мне покою:Жалят, жужжат и кружатся над бедной моей головою!Сгонишь одну со щеки, а на глаз уж уселась другая,Некуда спрятаться, всюду царит ненавистная стая,Валится книга из рук, разговор упадает, бледнея…Эх, кабы вечер придвинулся! Эх, кабы ночь поскорее!

Черные мысли, как мухи, всю ночь не дают мне покою:Жалят, язвят и кружатся над бедной моей головою!Только прогонишь одну, а уж в сердце впилася другая,–Вся вспоминается жизнь, так бесплодно в мечтах прожитая!Хочешь забыть, разлюбить, а всё любишь сильней и больнее…Эх, кабы ночь настоящая, вечная ночь поскорее!

1873

Швейцарке

Целую ночь я в постели метался,  Ветер осенний, сердитый    Выл надо мной;Словно при мне чей-то сон продолжался,  Некогда здесь позабытый,    Сон, мне чужой.

Снились мне дальней Швейцарии горы…  Скованы вечными льдами    Выси тех гор,И отдыхают смущенные взоры  В светлых долинах с садами,    В глади озер.

Славно жилось бы. Семья-то большая…  Часто под старую крышу    Входит нужда.Надо расстаться… «Прощай, дорогая!  Голос твой милый услышу    Вряд ли когда!»

Свет нелюбимого, бледного неба…  Звуки наречья чужого    Дразнят, как шум;Горькая жизнь для насущного хлеба,  Жизнь воздержанья тупого,    Сдавленных дум.

Если же сердце зашепчет о страсти,  Если с неведомой силой    Вспыхнут мечты –Прочь их гони, не вверяйся их власти,  Образ забудь этот милый,    Эти черты.

Жизнь пронесется бесцветно-пустая…  В бездну забвенья угрюмо    Канет она…Так, у подножья скалы отдыхая,  Смоет песчинку без шума    Моря волна.

Вдруг пробудился я. День начинался,  Билося сердце, объято    Странной тоской;Снова заснул я, и вновь продолжался  Виденный кем-то, когда-то    Сон, мне чужой.

Чья-то улыбка и яркие очи,  Звуки альпийской свирели,    Ропот судьбе –Всё, что в безмолвные, долгие ночи  В этой забытой постели    Снилось тебе!

1873

Курск

О цыганах

Посвящается А. И. Гончарову

Когда в Москве первопрестольнойС тобой сойдемся мы вдвоем,Уж знаю я, куда невольноУмчит нас тройка вечерком.

Туда весь день, на прибыль зорки,Стяжанья жаждою полны,Толпами лупят с ЖиводеркиИндейца бедные сыны.

Им чужд их предок безобразный,И, правду надобно сказать,На них легла изнанкой грязнойЦивилизации печать.

Им света мало свет наш придал,Он только шелком их одел;Корысть – единственный их идол,И бедность – вечный их удел.

Искусства также там, хоть тресни,Ты не найдешь – напрасный труд:Там исказят мотивы песниИ стих поэта переврут.

Но гнаться ль нам за совершенством?Что нам за дело до того,Что так назойливо с «блаженством»У них рифмует «божество»?

В них сила есть пустыни знойнойИ ширь свободная степей,И страсти пламень беспокойныйПорою брызжет из очей.

В них есть какой-то, хоть и детский,Но обольщающий обман…Вот почему на раут светскийНе променяем мы цыган.

Льется вино. Усачи полукругом,Черны, небриты, стоят, не моргнут,Смуглые феи сидят друг за другом:Саша, Параша и Маша – все тут.Что же все смолкли? Их ночь утомила,Вот отдохнут, запоют погодя.Липочка «Няню» давно пробасила;В глупом экстазе зрачками водя,«Утро туманное» Саша пропела…Ох! да была же она хороша,Долгий роман она в жизни имела,Знала цыганка, что значит душа!Но зажила в ней сердечная рана,Старые бури забыты давно,В этом лице не ищите романа:Сытостью властною дышит оно.Что ж и мудреного, что процветаетДухом и здравием Саша моя?С выручки полной она получает,Шутка ли, три с половиной пая.Те, что постарше и менее пылки,Заняты ужином скромным своим;Всюду сигары, пустые бутылки,Тучами ходит по комнате дым.Старая Анна хлопочет за чаем,«Жубы» болят отчего-то у ней,Только, никем и ничем не смущаем,Коля бренчит на гитаре своей;Голос прелестный раздался… О Боже!Паша поет, не для ней, вишь, весна…Не для тебя, так скажи, для кого же?Ты черноброва, свежа и стройна,Из-под ресниц твоих солнца светлееТянутся вешнего счастья лучи…«Ну-ка, затягивай „Лен“, да живее!»Грянула песня. Гудят усачи.Липочка скачет, несется, – куда же?Где остановишься ты на пути?Лица горят; Марья Карповна даже,Кажется, хочет вприсядку пойти…Кончено… Стой! Неужли ж расставаться?Как-нибудь надо вам сон превозмочь.«Ну-ка, цыганки, живей, одеваться!Едем к нам в город доканчивать ночь!»

И морозом, и метельюОхватило нас кругом,Смотрят брачною постельюСани, крытые ковром.

«Паша! к нам – сюда! ДорогойБудем петь, садись правей…Липа здесь! Живее трогай,Не жалей же лошадей!»

Подхватили лихо кони,Ветер свищет, словно зверь…От какой бы мы погониНе умчалися теперь?

И какая бы кручинаНе забылася легко?Всюду снежная равнина,До заставы далеко;

В небе темь и мгла густая,И не видно ямщика,И дрожит в руке другаяЧья-то теплая рука!

Вот и приехали… «Ну, шевелися,Чаю скорее, за ромом пошли!»Мигом по комнатам все разбрелися,С жадным вниманием дом обошли.Всё любопытно им: двери, паркеты,Книги, альбомы, звонок за стеной…Вот и красавиц московских портреты.«Кто из них, Паша, сравнится с тобой?»Вот собралися, уселись за чаем,Тише признанья, но смех веселей…Только, ничем и никем не смущаем,Коля бренчит на гитаре своей.Длятся часы. Задушевное пенье,Словно волшебный таинственный сон,Льет нам минутное жизни забвенье…Вдруг раздался неожиданный звон:Колокол грянул из церкви соседней…Знаю, он разом веселье смутит!«Что это? К ранней звонили обедне?» –Старая Анна впросонках ворчит.Вот и прощанье звучит роковое:«Поздно, до завтра, пора по домам!»Утро туманное, утро седое,Знать, и взаправду подкралося к нам.

Один я… Город шевелится,Морозный день глядит в окно;Я лег в постель, но мне не спится:В душе и пусто и темно.И жаль мне ночи беззаботной,В которой, на один хоть час,Блеснула гостьей мимолетнойЖизнь, не похожая на нас.И снова голос полуночныйЗвучит при тусклом свете дня:Весна придет в свой час урочный,Весна придет… не для меня!

1873