Банда гиньолей - Луи Селин

Понесло…

Бежит на крыльцо… Орет… на весь парк… к деревьям взывает!., к воздуху!., к эху!.. Боро ее ловит… Затаскивает в помещение… Она — к покойнику… и давай его целовать!..

— Darling! Дорогой! — и в рот целует!., в рану… вокруг… кровь сосет… все лицо вымазала!..

Боро ее отрывает…

— Иди умойся! — говорит… — Умойся!.. Go wash!.. чтоб тебя!

Тащит ее под кран… отмывает… ополаскивает.

— А ну, давай!., давай живей!..

Держит ее крепко… лицо под воду подставляет!.. Она вопит… сопротивляется…

— But I are Lady Macbeth!.. Я же леди Макбет! Never! Never! Никогда! Я не отмоюсь никогда! Never more!..

Отбивается… но он ее не выпускает!

Надо все-таки решать, что мы делаем дальше?.. Уходим?.. Не уходим?.. Пытаюсь думать!.. Чтоб мнение свое высказать! Но не высказываю!.. Сон одолевает, глаза болят… все плывет… Где право, где лево — не различаю!.. Нет, так не годится!.. Делаю над собой усилие… Выглядываю на улицу… на крыльцо… Вижу, как карабкаются вверх деревья в парке… растут на глазах… прямо у меня перед глазами… все ветки, ветки!., выше! выше!., до умопомрачительной высоты!., а потом все делается маленьким… малюсенькие деревца, крошечные веточки, сжались совсем… в карман мне влезают! деревья целиком!.. Я не верю! Нет!.. Не верю! Меня не проведешь! Это головокружение! мираж! Но я же отчетливо вижу, как они движутся! Вот! вот! вверх поднимаются!.. Это дым!., поднимается аж до обсерватории! Она вся в зелени стоит… Тошнит от этих верхушек качающихся!

А тут еще Боро командует… Провозглашает значительно:

— Вперед!..

Шагаем в свежий ветер… Боро нас ведет… Далеко не уходим… До скамейки только… Усаживаемся… перед нами лужайка… клумба с гелиотропами… я их очень хорошо помню… как сейчас перед глазами стоят!.. В другую сторону — река! берег!., там — дальше — Поплар… серые дома фронтом… баржи на приколе.

Сидим втроем на скамье… размышляем… кто б мог подумать?.. Дельфина посередке… боится, как бы мы не сбежали…

— Что скажешь… голова садовая?., а? Я молчу. Потом говорю:

— Слушай!..

В Лондоне пробило шесть… значит, верно… ровно шесть!.. Я был прав! Баум! Баум!.. неслось над пристанью!., оттуда… издалека!..

— Нет! надо же!.. Нет, надо же!.. Вот все, что я мог сказать!..

— Так ты, паскуда, ничего не знаешь?.. Ты ничего не знаешь?..

Ему надо, чтоб я знал!.. Нет, не знаю, черт возьми!.. Меня завораживают эти «Баум! Баум!»… волнуют… я плыву… под звон колоколов… тем более, что и без того уже все поехало, и без того я не в своей тарелке… Это ж, вашу мать, поэзия! Действует она на меня! струны какие-то задевает!.. Ему, чурбану, не понять!.. Медведю вонючему!

— Плывут!.. — говорю я ему… — Плывут!.. Колокола! слышишь?.. Прислушайся, дубина неотесанная!.. Чурбан! Убийца!..

Как я ему вмазал! Само выскочило!.. Сорвалось!.. Так ему и надо!

— То есть как? — он аж подскочил… — К-к-как! Ну, погоди! подонок!..

Норовит мне в глотку вцепиться… Нет, передумал… остается сидеть…

— Черт!.. — урчит он сквозь зубы… — Черт!..

— Ты что, шутишь, что ли?..

Я не шучу! Мне холодно!.. И все тут!.. Я дрожу!.. Дельфина тоже… От нашей с ней дрожи и скамья трясется… Того гляди опрокинется… Мимо люди идут… ранние пташки… докеры из гавани напротив… Оглядываются на нас… Удивляются… Чего мы так ругаемся? что здесь делаем?.. Надо бы говорить потише… Но это ж он орет, не я!.. Неотесанный!., голос его по парку разносится!., выговор его болгарский…

— Ты что, рожа, смеешься? да? — и каким тоном!.. — Ты мне что сказал?..

— Нет! не смеюсь!..

— Может, скажешь, не ты?..

Так! Он опять за свое!., снова здорово!., упрямый, черт!

— Не ты его уронил, скажешь?.. Может, скажешь, это я напился?

Сколько желчи! Я прямо обалдел! Да как он смеет?

— Все сон! Сон!.. — отвечаю.

Тут он не выдержал… Вскипел прямо!.. И пошла комедия!.. Со скамейки встает… для устрашения, значит… Ошибается, голубчик! Нас от него смех разбирает!.. Изощряется, толстая утроба… восклицания!., жестикуляция!.. Желает, чтоб я сознался непременно! На траве так и подпрыгивает!., от наглости! от ярости!..

— А пошел ты! болван жирный! Сон это! Сон — кричу я ему!.. Я спокоен… Мне просто посмотреть хочется, до чего он допрыгается!..

— Ты нас согреваешь, бегемот!.. Но кофе было б еще лучше!.. — не унимаюсь я…

Я совершенно спокоен!.. Смотрю, как он из себя выходит… это на меня благотворно действует!..

Ой-ой-ой! что тут началось! вопит!., обезумел совсем! истерика!.. Дельфине под стать! Она тоже развеселилась… тоже на сцену вышла… орет!., и смеется!., и скандалит!., на ту же тему: чтоб я признался!., вдвоем за меня взялись! она с хохотком, а он злобой исходит! оттого что я не реагирую!., сижу презрительный и печальный!

Да пусть хоть треснет от злости!.. А я не шевельнусь, пока кофе не выпью!., горячего! и чего-нибудь крепкого! Мы с Дельфиной без этого никуда… Заметано… обнимаем с ней друг друга!., дрожим вместе!., и смеемся!.. Он нас бранью осыпает!., люди оборачиваются…

— А ну, вставай! — решаю тут я… — Пошли!.. Положение глупое получалось.

— Куда пошли?.. — спрашивает он…

— Куда? к Каскаду!., забыл уже?.. Сам же предлагал! Это и в самом деле его идея…

— А старик? ты его так оставишь?.. Тебя это не волнует?., и дверь настежь?..

Обо всем подумал.

Правда… мы ведь даже не закрыли!., все нараспашку!.. Вот беда-то! все от пьянства!.. Дверь эту распахнутую хорошо видно было, отсюда с лавки видно… Надо вернуться и закрыть!.. Это уж как минимум!..

— Ладно! А потом что ты собираешься делать!.. У него, как видно, родилась какая-то идея…

— Мы его спустим!..

— Куда спустим?..

— В подвал!..

— А дальше?..

— Вечером вернемся с мужиками…

— Что ж, — говорю… — не глупо!..

Правда, не глупо… действительно, лучше в подвал…

— Помочь тебе, что ли?..

— Недурно бы!..

Что ж! делаю усилие… приподнимаюсь… ох, не надо было… опять замутило… и сонливость одолела… я снова впал в оцепенение…

— Давай! давай! пошевеливайся!.. — тормошит он меня. Встаю… Беру Дельфину под руку… подходим к дому… дверь распахнута… что верно то верно… все открыто… Заходим… внутри ничего не изменилось… До чего ж все странно… И ведь не пьяные… Идем дальше… Тело лежит, где лежало… лицом вниз… во всех накидках… и шелках… а ковер мокрый, лужа образовалась, и тюрбан в ней плавает…

— Ну, давай, — теребит он меня… — бери за пелерину… А ты за ноги, Дельфина!.. Раз, два! взяли!

Тяжеленный, не поверите, до чего! Еще тяжелей стал, чем когда на лестницу поднимали!.. Центнер точно весил! Будто из свинца, но только мягкий… Перекатывался прямо… Из рук выскальзывал… дряблыми жирами… Втроем мы его спустили… по ступенькам в подвал… хорошо, люк открыт был… лестница широкая… мы его свезли… в подвале пол песчаный… Положили на песок… ох! до чего ж тяжелый!., темнотища непроглядная! лампа водяная еле-еле светила!..

Подвал большущий… потолок сводчатый… но какой кавардак! хуже еще, чем в лавке! все вверх дном… какой склад хлама! горы, тонны рухляди!., могильники! Чего только нет!

— Все! оставляем тут! Сойдет!..

Сажусь отдышаться, из сил выбился… на лестнице… на ступеньку… в темноте… отдыхаю. Дельфина, та прямо на песок села.

— Дело сделано! — говорю…

Собираемся вылезать… Рассказываю точь-в-точь все, как было.

— Чу! — говорит мне вдруг Боро и за руку хватает… дескать, шум слышит… наверху, в лавке. Настораживаюсь, прислушиваюсь — ничего…

— Тсс! — командует он… — Ни с места, я пойду посмотрю… Там кто-то есть!..

И — оп! Наверх скорее, а нас внизу оставляет… Очень весело… с покойником рядом!.. Сам, значит, поднимается!.. И крышку люка здоровенную над нами закрывает! полная тьма… Ну уж, знаете!.. Чего-то я тут не понимаю! Хм! закрыл нас!

— Э! э! — окликаю я его… — Вот черт! не отвечает… Ни словечка!.. Слышу, ходит, мебель ворочает, ставит что-то нам на голову, на люк то есть… Тут уж я как заору:

— Боро! Боро! Что ты творишь?..

Он, знай себе, таскает… наваливает… все, что можно, на крышку люка… Да он же нас запирает!.. Кроме него, никого не слышу… он в лавке один!.. Что же получается?.. Не может быть!., ну да! конечно! нет сомнений!., он нас запер!., забаррикадировал!..

Я цепляюсь за ступеньки!., колочу в крышку!..

— Боро!.. — кричу… — Боро!.. открой!..

Хрен вам!.. Я тужусь… выгибаюсь… отрыть пытаюсь… Мертво! Что он туда навалил?., предатель чертов!.. Всю лавку стащил!.. Толкаю снова!.. Изо всех сил… У-ух!.. ага!.. подалась чуток, сука!., щелочка приоткрылась… вижу лавку… на секунду только!., становлюсь поудобней… спина у меня крепкая… У-ух! У-ух! еще немного… ага! пошло! сдвинул!., просвет образовался!.. И в эту самую минуту — бац!., камень!., прямо по голове!., прямо в морду! из щели! бац!.. Падаю!., лечу кувырком!., навзничь!., выпускаю крышку!., крышка падает!., захлопывается! Вот бандюга!.. Трах-та-ра-рах!.. оглушительный громовой раскат в темноте!., в подвале!., все одновременно!., что-то феерическое!., я накрыт с головой!., погребен под обломками… Это он свою штуку бросил! Собака поганая… взрыв чудовищный!.. Он, он!., точно!., как тогда в Динги… Ну, конечно!.. Этого следовало ожидать!., меня закружило вихрем щебня и штукатурки!., и все в полной тьме!., подхватило, понесло, шмякнуло! Труха, доски, балки обрушились мне на голову!.. Зову Дельфину… «Дельфина!»… Откликается!.. Она зарыта в песок… воет… но жива… хотя ей на голову чего только не просыпалось!., шарю под горкой деревянных обломков… ощупью… ни зги не видно… нащупал… зацепил!., ее за ботинки… тащу… выдергиваю!.. Она орет… но, представьте, невредима… лежит в песчаной воронке… под грудой поломанных ящиков… Тащу… вытаскиваю!., все в полнейшей темноте…