История похищения - Габриэль Маркес

– Нет, сеньора, – стараясь говорить как можно спокойнее, ответил он. – Подробности силовой операции пока неизвестны, но Диана жива.

– Нет, – покачала головой Нидия. – Ее убили.

Президент, напрямую связывавшийся с Медельином, не сомневался в своей правоте.

– Откуда вы знаете?

Нидия ответила с полной убежденностью:

– Мне подсказывает материнское сердце.

Ее сердце не ошиблось. Спустя час представитель президента в Медельине Мария Эмма Мехия поднялась на борт самолета, на котором прилетели Турбаи, и сообщила горестную весть. Диана умерла от потери крови; медики несколько часов пытались ее спасти, но все оказалось бесполезно. Она еще в вертолете, когда ее перевозили в Медельин с того места, где их с Ричардом обнаружила полиция, потеряла сознание и до конца так и не пришла в себя. Ее позвоночник был перебит высокоскоростной разрывной пулей среднего калибра, которая разлетелась на множество осколков и вызвала общий паралич с летальным исходом.

Нидия была совершенно потрясена, увидев дочь в больнице. Обнаженная Диана, прикрытая окровавленной простыней, лежала на хирургическом столе. Лицо ее было абсолютно бесстрастно, а кожа стала бесцветной от полной потери крови. На груди зиял огромный хирургический разрез, в который входил кулак: врачи делали Диане прямой массаж сердца.

Выйдя из операционной, уже по ту сторону боли и отчаяния, Нидия прямо в больнице сделала гневное заявление для прессы. Оно начиналось словами: «Это история заранее объявленной смерти». Будучи уверенной в том, что Диана стала жертвой силовой операции, приказ о которой был отдан из Боготы, – такую информацию Нидии сообщили, когда она прилетела в Медельин, – Нидия скрупулезно перечислила, сколько раз ее семья и она лично просили президента отказаться от силового вмешательства. Конечно, сказала Нидия, в смерти ее дочери повинны наркодельцы, упорно проявляющие неблагоразумие и закосневшие в своих грехах, но в такой же степени вина лежит на правительстве и лично на президенте. Причем на нем особенно, потому что он «равнодушно и даже холодно и черство относился к нашим мольбам отказаться от силовых действий, не подвергать жизнь заложников опасности».

Категоричное заявление Нидии, переданное всеми средствами массовой информации, вызвало поддержку общественности и возмущение правительства. Президент устроил совещание с секретарем администрации Фабио Вильегасом и своим личным секретарем Мигелем Сильвой, с советником по безопасности Рафаэлем Пардо и советником по связям с прессой Маурисио Варгасом. Он хотел дать Нидии решительный отпор. Но, хорошенько поразмыслив, все пришли к выводу, что с обезумевшей от горя матерью спорить не стоит. Гавирия тоже это понял и, отказавшись от своих намерений, распорядился, чтобы правительство в полном составе присутствовало на похоронах.

А Нидия, пылая ненавистью к президенту, никак не могла успокоиться. Уже после смерти Дианы она передала Гавирии через человека, чье имя сейчас не помнит, запоздалое письмо. Наверное, просто для того, чтобы не дать покоя его совести.

– Я, естественно, не ожидала ответа, – говорит Нидия.

Когда закончилась траурная месса в соборе, который был заполнен, как никогда, президент встал и на виду у всех, под вспышками фотоаппаратов и прицелом телекамер прошел по безлюдному центральному нефу собора и протянул Нидии руку, хотя был уверен, что она откажется ее пожимать. Но Нидия очень холодно и неохотно ответила на его рукопожатие. На самом деле она вздохнула с облегчением, поскольку боялась, что президент попытается ее обнять. А вот поцелуй Аны Милены, супруги Гавирии, Нидия приняла с благодарностью.

Но это был еще не конец. Когда прошли первые траурные дни, Нидия попросила президента о новой аудиенции, заявив, что намерена сообщить ему нечто важное, о чем ему необходимо знать до того, как он выступит с обращением по поводу смерти Дианы. Сильва передал ее просьбу слово в слово. На лице президента появилась усмешка, которую при Нидии он, конечно, никогда бы себе не позволил.

– Ей опять хочется помотать мне нервы, – сказал он. – Но что поделаешь? Пусть приходит!

Президент принял ее как ни в чем не бывало. Нидия была в черном; в ее облике появилось что-то новое, какая-то скорбная простота. Она сразу перешла к делу, с порога заявив президенту:

– Я хочу оказать вам услугу.

К изумлению Гавирии, Нидия извинилась: она зря обвиняла его в том, что он отдал приказ о проведении силовой операции, повлекшей за собой гибель Дианы. Теперь-то она знает, что его даже не поставили в известность. И хочет сказать, что его и сейчас обманывают, ведь на самом деле операция была затеяна не для поимки Пабло Эскобара, а для освобождения заложников. Их местонахождение выдал под пытками один из бандитов, которого арестовала полиция. Этот человек, по словам Нидии, затем фигурировал в числе убитых в перестрелке.

Нидия говорила решительно, стараясь подбирать слова в надежде заинтересовать президента, однако он в ответ не проявил ни тени сочувствия.

– Он был как глыба льда, – скажет позднее Индия, вспоминая тот день.

Сама не зная почему, Нидия в какой-то момент разрыдалась и, не в силах больше сдерживаться, резко сменила тему и манеру разговора. Она принялась укорять президента за равнодушие и холодность. Почему он не выполнил свой конституционный долг – не спас заложников?

– А если бы ваша дочь оказалась в такой ситуации? – всхлипнула Нидия. – Что бы вы сделали?

Она посмотрела президенту в глаза, но ответить он ей не смог, потому что Нидия была слишком возбуждена. Вот что он сам скажет об этом впоследствии:

– Она меня спрашивала, но не давала возможности ответить.

И действительно, Нидия, не дожидаясь ответа, тут же задала следующий вопрос:

– Вам не кажется, господин президент, что вы ошиблись в подходе к этой проблеме?

На лице Гавирии впервые промелькнула тень сомнения.

– Никогда еще я не испытывал таких страданий, – спустя годы признается он.

Однако виду Гавирия не подал, а лишь моргнул и ответил совершенно обычным тоном:

– Возможно.

Нидия встала, молча протянула ему руку и выметнулась из кабинета прежде, чем он успел открыть перед ней дверь. Мигель Сильва, зайдя к президенту после ее ухода, увидел, что на Гавирию произвел огромное впечатление рассказ Нидии про убитого наркотеррориста. Гавирия, не теряя времени, написал конфиденциальное письмо генеральному прокурору с просьбой расследовать это дело и наказать виновных.

Большинство колумбийцев сходилось во мнении, что силовая акция была предпринята для захвата Эскобара или какого-то другого важного преступника. Но даже если так, она все равно была проведена провально, глупейшим образом. По версии полиции, Диана погибла во время прочесывания местности при поддержке вертолетов. Полиция неожиданно натолкнулась на боевиков, которые пытались скрыться, уводя с собой Диану Турбай и оператора Ричарда Бесерру. Спасаясь бегством, один из охранников выстрелил в спину Диане и перебил ей позвоночник. Оператор не пострадал. Диану перевезли на полицейском вертолете в главную медельинскую больницу, и там в шестнадцать тридцать пять она скончалась.

Версия Пабло Эскобара была совершенно иной и в основном совпадала с тем, что Нидия рассказала президенту. По словам Эскобара, полиция устроила облаву, зная, где скрывают заложников. Эти сведения удалось под пытками вырвать у двух боевиков, которых Пабло Эскобар назвал их подлинными именами, указав номера удостоверений личности. Как говорилось в заявлении Эскобара, полиция схватила и пытала этих людей, и один из них затем указал командующему операцией с вертолета нужное место. А Диану, которую похитители якобы отпустили, убила полиция, когда она пыталась убежать. Заканчивалось заявление тем, что в перестрелке погибло еще трое мирных крестьян, которых полиция выдает прессе за отстреливавшихся боевиков. Можно себе представить, как доволен был Эскобар, оглашая эти сведения, ведь они лишний раз подтверждали его обвинения в адрес полиции, свидетельствуя о нарушении прав человека.

Вечером того же дня, когда разыгралась трагедия, журналисты осаждали ее единственного свидетеля Ричарда Бесерру. Дело происходило в зале Главного полицейского управления в Боготе. Ричард все еще был в черной кожаной куртке, в которой его похитили, и в соломенной шляпе, которую дали ему похитители, чтобы он сошел за крестьянина. Состояние Ричарда не способствовало прояснению ситуации.

У наиболее проницательных коллег сложилось впечатление, что в сумятице событий он не смог уловить сути происходящего. Ричард заявил, что охранник нарочно выстрелил в Диану, но никаких твердых подтверждений этому не было. Что бы кто ни говорил, мнение общественности склонялось к тому, что Диана погибла случайно, попав под перекрестный огонь. Однако окончательное расследование предстояло провести генеральному прокурору, о чем его просил в письме президент Гавирия после разоблачений, сделанных Нидией Кинтеро.