Колдовской сапфир - Антонина Дельвиг

Темный холл пропах пылью. Здесь, как и в саду, царило запустение, но там природа-хозяйка все же следила за поддержанием, пусть дикого, порядка; дом же только и делал, что накапливал нежилой дух. Сеня поежилась – мурашки бегут по спине.

Дели разыскал подсвечник, обдул с него пыль и поднес к фитилю зажженную спичку. Стало чуть светлее.

– Ну вот что! Хозяйничать мы здесь не будем, а пройдем сразу в кабинет. Там стоят диван и кресла, – объявил он.

В кабинете неожиданно оказалось даже уютно. Здесь пахло деревом и переплетной кожей. Массивные, темного дерева полки заполнены были книгами от пола до потолка, а две свободные стены оказались сплошь увешаны листами с гербарием. Иссохшие растеньица выцвели от времени и походили на гравюры из какого-нибудь старинного травника. Устроившись поудобнее в кожаном кресле, девочка разглядывала корешки книг на полке, которая оказалась прямо у нее над головой. Некоторые книги были совсем старые: в деревянных переплетах, украшенные накладками из бронзы и слоновой кости. Сеня вглядывалась в причудливую вязь названий, пытаясь отгадать их смысл, но понемногу золотые буквы стали мелькать и кружиться у нее перед глазами; вот и сама она вроде бы тоже закружилась и, ф-ф-у-у-ух! – вместе с буквами провалилась в глубокий сон.

XIX. Тринадцатый день путешествия – само собой несчастливый

В луче солнца, пробивавшемся сквозь мутные, давно не мытые стекла окон, плясали пылинки. Их было великое множество; они казались планетами и звездами, несущимися в неизвестность по бесконечной вселенной кабинета. Дели, стоя у стола, разбирал свой вещевой мешок, передавая принцу запасы провизии. Наконец пастух достал крынку с волшебным снадобьем и, отложив себе немного мази в кожаный куверт, протянул оставшееся Филиппу. Тот поплотнее обмотал драгоценный сосуд куском полотна – от ударов – и бережно уложил на самое дно рюкзака. Троице еще придется на обратном пути пройти перед пещерой; горцу же это удовольствие предстояло уже сегодня. Сеня оглядела свои побитые, саднившие при каждом движении грудь и руки; там, где к коже присосалось вчера страшное щупальце, проступили огромные багровые синяки, и девочка от всего сердца пожалела самоотверженного пастуха, который ради незнакомцев решился дважды вытерпеть столь жуткое испытание.

При мысли о том, что сейчас предстоит расставание, к глазам подкатили слезы. Сеня с усилием подавила их и, подойдя к горцу, уткнулась лицом в его белую рубаху. Дели погладил ее по светлым волосам, а потом вдруг снял с себя золотой медальон и, узлом укоротив слишком длинную бечевку, повесил его девочке на шею.

– На память обо мне, – негромко проговорил он. – Это талисман-оберег. Достался мне от деда. Он охранит тебя от колдовства и наваждений…

Сеня поднесла к глазам маленький неровный золотой овал с высеченным по поверхности загадочным знаком.

– А как же ты? – спросила она.

– Ничего… Мне в ближайшем будущем не грозят злые чары. Тебе он будет нужнее, – ответил Дели с улыбкой и, на мгновение крепко сжав ее руку, вновь повернулся к принцу, чтобы продолжить прерванные наставления.

Сеня поняла, что это было их прощанием и, вздохнув, потихоньку вышла из комнаты. Пройдя по пыльным коврам коридоров и холлов, девочка выбралась из дома на свежий воздух. Пина нежилась под негорячим еще солнцем, сидя на мраморной скамье в дальнем углу выложенного плитами дворика, и Сеня, подсев к ней, прислонилась головой к чешуйчатому ее плечику. Но вот в дверях показались Филипп и Дели; они крепко обнялись, а затем горец подошел к принцессе, чтобы с поклоном пожать ей лапку. Напоследок он лукаво подмигнул Сене и, повернувшись, быстро зашагал по плитам двора. И все же, прежде чем скрыться в зарослях кустарника, Дели обернулся. Он крикнул:

– На обратном пути не забудьте зайти! Если меня не окажется дома, ключ под камнем, вы знаете, где…

Чувствуя себя осиротевшими, друзья обогнули дом и углубились в старый парк. Сейчас он вполне соответствовал их настроению. Парк этот был очень красив, но томительной, горьковатой какой-то красотой увядания. Заросшие дорожки вели к беседкам, обвитым буйно растущим плющом; камни их понемногу начали разрушаться. Витые колонны торчали из земли, не поддерживая больше сводов – теперь они служили опорой цветущим лианам. Из зарослей привидениями выплывали старые мраморные божества, свидетели былого процветания усадьбы; лица их еще носили следы веселья и надежд. Увы, ныне тщетных! Путники обходили иссякшие фонтаны, пробирались под арками акведуков, наверху которых в окружении серебристых папоротников пламенели алые маки. Время понемногу управлялось с камнем, а цветы ему оказались не по силам. Разнообразие их было неописуемым! Они выросли без присмотра – вперемежку, без всякого порядка, тесня друг друга, но их необузданная дикая красота поспорила бы с непогрешимостью любой ухоженной клумбы…

Парк окончился к полудню, и дети, оказавшись на берегу, пошли по песку вдоль озера. Скоро – по описанию горца – друзья должны были выйти к сухому руслу реки; тому, по которому вода из котловины стекала в былые времена, прежде чем старик придумал выстроить шлюз и отвести естественный сток озера в другую долину. Конечно же, напоследок нужно было искупаться.

Бирюзовая вода оказалась холодной. Ящерицы еще плавали, а Сеня поторопилась выбраться на берег и даже решила пробежаться немного – так замерзла. Пятки ее быстро замелькали в воздухе, оставляя на мокром белом песке глубокие вдавленные следы. Наконец, девочка, утомившись, остановилась и, собираясь поворачивать назад, в этот миг увидела нечто такое, отчего по спине побежали мурашки, а в животе как-то противно засосало… На влажном песке кроме ее – маленьких были еще чьи-то следы! Они протянулись вдоль кромки воды и обрывались неожиданно, как если бы человек, оставивший их, вдруг взлетел в воздух! Особенно хорошо отпечатались каблуки, отдавив на берегу с десяток четких четырехугольных звезд… Но тут набежала волна, наполнила ямки водой и отхлынула, оставив белый песок чистым, как бумага; а Сене почему-то показалось, что она просто заснула на минутку и увидела страшный сон…

Когда подошел принц, девочка все еще стояла, уставясь в песок невидящим взглядом.

– С тобой все в порядке? Ничего не случилось? – встревоженно спросил Филипп.

Девочка неопределенно махнула рукой – вдруг и в самом деле ей привиделось? Но принц настаивал.

– Что-то увидела? Чайку? Или кого-то еще?

– Следы Альбиноса… Со звездами! – наконец ответила ему девочка. Филипп огорченно покивал головой и вздохнул.

– Ну что ж… Значит, не удалось скрыться. А жаль. Так все хорошо шло, и на тебе. Вот ведь обида…

Друзья спешили по берегу, оставляя за собой цепочку следов. Их быстро смывало – озеро начинало волноваться, а на солнце набежало облако; это было первое облако с начала путешествия. Погода что-то решила испортиться.

Но вот, наконец, и старое русло! Друзья заторопились вниз по мелкой гальке, устилавшей дно бывшей реки, – берега ее были скалистыми и потому трудно проходимыми, а напуганным детям хотелось поскорей уйти прочь от озера. Тревога снова вернулась к ним, чтобы заполнить все мысли. Снова они не знали, что их ждет впереди.

Насурим и ученик его – Альбинос стояли на вершине скалы, наблюдая за тремя маленькими фигурками, спешившими вниз по дну старого потока. Колдун довольно ухмылялся – уйти в сторону беглецы теперь уже не могли. Вода проточила себе дорогу в каменной горе, и берегами ее были отвесные скалы. Болотник перевел взгляд на озеро. Посеревшую воду уже секли струи дождя, и темные облака клубились над поверхностью, все больше сгущаясь. Старый колдун легонько ткнул в бок своего помощника.

– Поторапливайся, любезный! Мне ливень нужен, а не жалкий моросящий дождишка!

Альбинос передернул плечами. Дождь и так уже больше походил на стену воды.

– А тебе, небось, и невдомек, зачем все это нужно? – язвительно проговорил Болотник. – Могу объяснить! Я, представь, рассчитывал, что нахалов сожрет маменькин мопсик, но вмешался этот глупый пастух. Чтоб ему!… Надо было, ох, надо было разогнать его дурацких коз!… Да так, чтоб он их больше не нашел! – Колдун негодующе фыркнул. – Дальше! Ты видел дом и парк на берегу?

Альбинос кивнул.

– Раньше там жил один въедливый старикан, которому я время от времени вредил – устраивал наводнения. Так вот этот хитрец взял и построил подводный шлюз! Когда воды в озере становилось слишком много, она начинала давить на плиту, та сдвигалась и открывала выход лишней воде.

А потом, когда давление уменьшалось, снова возвращалась на место. Умный был старик, ничего не скажешь… Не в пример тебе дураку! – Болотник снова ткнул в бок своего молчаливого ученика. – Ты хоть понял, что сейчас произойдет? – визгливо осведомился он.