День исповеди - Аллан Фоллсом

Роскани взглянул на ближайшего к нему кинолога.

— Давай-ка посмотрим, откуда он вошел.

Через десять минут они вновь оказались в главном туннеле и прошли тем путем, каким шел Гарри, выбравшись из жилища Геркулеса. Собаки уверенно вели по следу, руководствуясь запахом свитера, доставленного из номера Гарри в отеле «Хасслер».

— Он в Риме всего четыре дня. Так откуда же, черт бы его побрал, он мог узнать об этих местах?

Голос Скалы разлетелся по туннелю, фонарь в руке детектива освещал путь сразу за кинологами, тогда как те направляли лучи фонарей перед своими собаками.

Внезапно передний пес остановился, поднял голову кверху и чихнул. Остальные тоже замерли на бегу. Роскани поспешно прорысил вперед.

— Что случилось?

— Они потеряли след.

— С чего это? Шли-шли нормально, и на тебе! Мы посреди туннеля. Каким образом?..

Кинолог обошел свою собаку и сам втянул воздух ноздрями.

— Ну и что? — Роскани остановился рядом с ним.

— Принюхайтесь.

Роскани вдохнул через нос. Потом еще раз.

— Чай. Черный чай.

Сделав еще один шаг вперед, он осветил фонарем пол туннеля. Так и есть — пол был засыпан на протяжении пятидесяти, а то и шестидесяти футов. Листья чая. Сотни, тысячи. И разбросаны здесь, несомненно, с одной-единственной целью — сбить собак со следа.

Роскани подобрал с пола несколько листочков и поднес к носу. Понюхал и с отвращением бросил на пол.

— Цыгане.

41

Марчиано терпеливо слушал Жана Трембле, кардинала из Монреаля, нудно читавшего вслух из досье, которое лежало на столе перед ним:

— Энергетика, черная металлургия, морской транспорт, проектирование и строительство, энергетика, оборудование для земляных работ, проектирование и строительство шахт, оборудование для машиностроения, наземные перевозки, краны большой грузоподъемности, экскаваторы… — Трембле неторопливо перелистывал страницы досье, пропуская названия корпораций и зачитывая вместо этого отрасли, в которых они работали: — Тяжелое машиностроение, строительство, строительство, строительство… — В конце концов он захлопнул книгу и поднял взгляд: — Что, Святой престол теперь переключился на строительный бизнес?

— В некотором роде. — Марчиано постарался ответить кардиналу Трембле как можно тверже, преодолевая мешавшую говорить сухость во рту и стараясь не слышать отзвук собственного голоса, неприятно отдававшийся в голове. Он отлично понимал, что стоит показать свою слабость, и он проиграет. А это будет означать верную смерть отца Дэниела.

Кардинал Мазетти из Италии, кардинал Росалес из Аргентины, кардинал Бут из Австралии сидели словно члены верховного суда, в одинаковых позах, сложив руки на досье, которые они закрыли почти одновременно, и смотрели через стол на Марчиано.

Мазетти:

— Зачем понадобилось отказаться от сбалансированного пакета и перейти к этому?

Бут:

— Портфель получился чрезмерно утяжеленным и несуразным. Любой мировой спад оставит нас и все эти компании в самом буквальном смысле на бобах. Заводы встанут, экскаваторы и краны застынут, как абстрактные скульптуры, годные лишь на то, чтобы любоваться ими и думать о выкинутых на ветер деньгах.

Марчиано:

— Вы правы.

Кардинал Росалес усмехнулся, облокотился на стол, оперся подбородком на ладонь.

— Нельзя не задуматься о том, насколько экономические вопросы у нас определяются политикой.

Марчиано взял со стола стакан с водой, неторопливо отхлебнул и поставил на место.

— Вы правы, — повторил он.

— И указующим перстом Палестрины, — добавил Росалес.

Марчиано:

— Его святейшество верит, что церковь усилит поддержку наименее преуспевающих стран как в духовном, так и в практическом отношении. Поможет им занять подобающее место в развивающемся мировом рынке.

Росалес:

— Его святейшество или Палестрина?

Марчиано:

— Они оба.

Трембле:

— Получается, что мы подталкиваем мировых лидеров на оказание помощи развивающимся странам, чтобы те смогли достойно войти в двадцать первый век, а сами получаем от этого прибыль?

Марчиано:

— Ваше преосвященство, на это можно посмотреть и с другой стороны: мы действуем согласно собственным убеждениям и попутно помогаем обогащаться другим.

Заседание получилось долгим. Уже мало оставалось до пресловутой половины второго, когда следовало сделать перерыв. А Марчиано совершенно не хотелось докладывать Палестрине, что решение еще не принято. Больше того, он совершенно точно знал, что, если позволит им уйти, не приняв положительного решения, они за едой будут обсуждать то, о чем шел разговор. И чем дальше, тем меньше им будет нравиться предложенный план. Возможно, из-за неизбежного, пусть даже и не слишком четкого ощущения того, что в нем не все концы сходятся с концами, а возможно, они даже поймут, что в плане, который их призывают поддержать, истинные цели не совпадают с объявленными.

Палестрина намеренно устранился от обсуждения, он не желал, чтобы его имя напрямую связывали с новым инвестиционным планом. Но, несмотря на всю ненависть, которую испытывал к нему Марчиано, нельзя было не признавать, что он пользовался чрезвычайно сильным влиянием в церковных кругах, его уважали, а многие не на шутку боялись.

Опершись обеими руками о стол, Марчиано поднялся.

— Пора сделать перерыв. Хочу сообщить вам, что во время перерыва я встречусь с кардиналом Палестриной. Он будет спрашивать меня о том, каким было ваше отношение к тем вопросам, которые мы обсуждали сегодня утром. Мне хотелось бы сообщить ему, что ваша реакция была в целом позитивной. Что вы согласились с нашими предложениями и что они, естественно с учетом частных замечаний, получат к концу дня ваше принципиальное одобрение.

Кардиналы некоторое время молча смотрели на него. Все присутствующие отлично понимали, что Марчиано сделал запрещенный ход, заставший его оппонентов врасплох. Все равно как если бы он напрямик сказал им: «Дайте мне то, что я прошу, а не то вам самим придется иметь дело с Палестриной».

— Так как же…

Кардинал Бут сложил руки, словно собирался обратиться к Богу, и опустил глаза.

— Да, — выдавил он, глядя в стол.

Кардинал Трембле:

— Да.

Кардинал Мазетти:

— Да.

Росалес некоторое время молчал. Но в конце концов и он поднял голову и взглянул Марчиано в лицо.

— Да, — резко бросил он и, поднявшись, вышел из комнаты. Даже походка выдавала владевший им гнев.

Марчиано обвел взглядом оставшихся и кивнул.

— Благодарю вас, — сказал он. — Благодарю.

42

Сидя в своем кабинетике в римском бюро Всемирной сети новостей, Адрианна Холл уже, наверное, в десятый раз просматривала видеозапись обращения Гарри Аддисона к брату и пыталась найти в происходящем хоть какой-то смысл.

С этим человеком она провела не более трех часов — три замечательных, исполненных страсти и удовольствия часа, — но при ее знании мужчин этого непродолжительного времени с лихвой хватило, чтобы с уверенность сказать, что Гарри Аддисон (если, конечно, она еще не выжила из ума) попросту не мог убить полицейского. Не тот он человек. Однако полиция не сомневалась, что это сделал именно он, и в доказательство приводила отпечатки пальцев на орудии убийства. Также было известно, что из машины Пио исчез пистолет «ллама» испанского производства, найденный рядом с местом взрыва ассизского автобуса, и полицейские были уверены, что Гарри прихватил его с собой, когда скрылся после убийства инспектора.

Она резко хлопнула обеими ладонями по крышке стола и откинулась в кресле. Она попросту не знала, что и думать. Тут зазвонил ее телефон, и она, выждав пару секунд, подняла трубку.

— Мистер Васко, — сообщила секретарша.

Это был уже третий звонок от него за последние два часа. Свой номер он не стал оставлять: сказал, что куда-то едет и потому перезвонит сам. И вот он перезвонил.

Элмер Васко был в прошлом известным хоккеистом-профессионалом, играл вместе с ее отцом в «Чикаго блэкхоукс», а позднее помогал ему тренировать швейцарскую команду. В доброе старое время он был известен болельщикам и хоккеистам под прозвищем Лось. Теперь он превратился в добродушного гиганта, а с Адрианной у него сложились отношения племянницы и дядюшки, живущих далеко друг от дружки и видящихся раз в несколько лет. И сейчас его угораздило прикатить в Рим и позвонить ей в самое неподходящее время, когда все вокруг пылало и взрывалось и у журналистов попросту не было свободного времени.

Адрианна лишь сегодня ранним утром вернулась из Хорватии — как только поднялся шум вокруг истории с Гарри Аддисоном, она решила, что ей лучше быть в Риме. Отправившись из аэропорта прямиком в Questura, она застала финальную часть импровизированной пресс-конференции Марчелло Тальи. По завершении она безуспешно попыталась перехватить Роскани, затем отправилась на его поиски — тоже неудачно.