День исповеди - Аллан Фоллсом

Внезапно могучая рука ухватила его за плечо и дернула к стене. Он увидел в нескольких дюймах от себя освещенные окна вагона. Изумленные лица пассажиров. Все это прокатилось мимо. Скрежеща тормозами, поезд остановился в полусотне ярдов впереди.

— Ты спятил?!

Рядом с Гарри был Геркулес, железной рукой державший его за рукав куртки.

По туннелю разнеслись крики людей. Машинист с помощником выскочили из кабины и бежали в их сторону, размахивая фонарями.

— Сюда.

Геркулес развернул его и толкнул в узкий боковой ход. Через мгновение он почти закинул Гарри на железную лесенку и поспешно забрался следом. Костыли он держал под мышкой и вихлялся на ходу, как цирковой клоун.

Позади продолжала кричать поездная бригада. Геркулес ожег Гарри злобным взглядом и толкнул его в другой узкий лаз, по которому шли кабели и, похоже, вентиляционные короба.

Так они некоторое время и двигались — Гарри впереди, Геркулес вплотную за ним, — пока не удалились от места происшествия на добрых полмили. В конце концов они остановились под вентиляционной шахтой, откуда падал слабый свет.

Довольно долго Геркулес молчал и настороженно прислушивался, а затем, видимо окончательно удостоверившись в том, что за ними больше никто не гонится, взглянул на Гарри.

— Они сообщат в полицию. Полицейские начнут обыскивать туннели. Если они отыщут мой дом, то узнают, что ты там был. А мне будет негде жить.

— Я сожалею…

— По крайней мере, мы выяснили две вещи. Ты очухался настолько, что можешь ходить. Даже бегать. И зрение у тебя вроде бы восстановилось.

Гарри действительно мог нормально видеть. Просто у него не было времени понять это. Сначала он находился в темноте. Потом появился свет поезда, и он увидел пассажиров в вагонах. И не одним глазом, а двумя.

— Так что, — продолжал Геркулес, — ты свободен. — С этими словами он сунул Гарри в руки сверток, который держал под мышкой. — Разверни.

Гарри несколько секунд недоумевающе смотрел на карлика, но потом повиновался. Сняв обертку, он развернул содержимое. Черные брюки, черная рубашка, черный пиджак и белый воротничок католического священника. Все поношенное, но вполне пригодное.

— Сделаешься собственным братцем. Годится?

Гарри растерянно посмотрел на карлика.

— Ладно, пусть не твоим братом, но все равно священником. А почему бы и нет? У тебя уже и щетина отросла, с первого взгляда тебя не узнаешь. Кем еще стоит прикинуться в городе, где полно священников? В кармане порток несколько сот тысяч лир. Не так уж и много, но хватит, чтобы ты мог куда-нибудь зарыться, раскинуть мозгами и решить, что делать дальше.

— Но почему?.. — пробормотал Гарри. — Ты же мог выдать меня полиции и получить награду.

— Твой брат жив?

— Я не знаю.

— Это он убил кардинала-викария?

— Я не знаю.

— Ну вот видишь? Если бы я продал тебя полиции, у тебя не осталось бы никаких шансов выяснить, что и как на самом деле. Жив ли твой брат. Убийца он или нет. А откуда ты это узнаешь, если сам не разберешься? Только не забывай, что тебя тоже ловят за убийство полицейского. Так что история становится вдвое интереснее, точно?

— Этих денег тебе хватило бы надолго.

— Но для этого нужно, чтобы полиция отдала их мне. А мне нельзя идти в полицию, мистер Гарри. Потому что я и сам тоже убийца… А если я поручу это дело кому-нибудь другому, вроде как предложу в долю войти, то, вероятнее всего, мой партнер прикарманит денежки и тю-тю… Ты окажешься в тюряге, а я останусь на бобах. Сам подумай: что в этом хорошего?

— И все-таки почему?

— Я тебе помог?

— Да.

— Чтобы отпустить тебя на все четыре стороны, мистер Гарри, и посмотреть, на что ты годишься. Много ли у тебя ума и смелости. Сумеешь ли ты выжить и выбраться из этой передряги. Найти ответы на свои вопросы. Доказать, в конце концов, свою невиновность.

Гарри пристально всмотрелся в его лицо.

— И это все, да?

Геркулес поднялся, опираясь на костыли. Впервые за все недолгое время знакомства Гарри увидел печаль на его лице.

— Тот человек, которого я убил, был богатым и вдрызг пьяным. Он хотел разбить мне голову кирпичом, потому что ему было противно на меня смотреть. Мне нужно было что-то сделать, вот я и сделал. Ты здоровый, красивый, умный парень. Если сумеешь воспользоваться тем, что тебе дано, у тебя будет шанс. У меня шанса нет. Я уродливый карлик, да к тому же еще и убийца, и мне суждено до конца своих дней прятаться, словно крысе, в подземелье… Мистер Гарри, если тебе удастся выиграть свою игру, может быть, ты вспомнишь обо мне? Потратишь немного денег и сделаешь еще что-нибудь, не знаю, что уж там понадобится, чтобы вытащить меня отсюда. Если я доживу до тех пор, тебе любой цыган скажет, где меня найти.

Гарри захлестнула волна теплоты и искреннего восхищения; внезапно ему показалось, что рядом с ним находится очень незаурядный человек, чуть ли не высшее существо. Вскинув голову, он улыбнулся, подумав о том, какие причудливые коленца выкидывает жизнь. Неделю назад он совершал деловую поездку в Нью-Йорк и считался самым преуспевающим из молодых юристов всего Голливуда. Жизнь его казалась совершенно безмятежной. Он был властелином всего мира, и перед ним лежала лишь одна дорога — вперед и вверх. А спустя всего семь дней, по непостижимому стечению обстоятельств, он оказался преступником, разыскиваемым за убийство итальянского полицейского, и сейчас, грязный, с залепленной засаленным пластырем головой и забинтованной рукой, стоит в пыльной вентиляционной шахте римского метро.

Все происходящее казалось кошмаром, недостойным даже того, чтобы в него поверить, но, увы, оставалось чистейшей правдой. И в самый разгар этого кошмара перед ним оказался глубоко обиженный жизнью человек, имеющий очень мало надежды, а может, и вовсе не имеющий ее — уродливый карлик, спасший от смерти и выходивший его, — вот сейчас он стоит перед ним на костылях на расстоянии в несколько дюймов, причудливо освещенный странным слабым светом, падающим сверху, и просит о помощи. Когда-нибудь потом, если вспомнишь…

Но своими простыми словами Геркулес оказал Гарри еще одну великую услугу, о которой тот поначалу и не догадывался. Он искренне верил, что любой человек обладает уникальным жизненным опытом и может использовать его для помощи тому, кто очень в этом нуждается. Просьба его была высказана открыто, безыскусно и явно без особой надежды на то, что когда-либо ее удастся выполнить.

— Я сделаю все, что будет в моих силах, — так же искренне ответил Гарри. — Обещаю.

37

Роскани увидел, как он мелькнул в проходе на перрон и снова растворился в толпе. О том, чтобы уйти одновременно с ним, не могло быть и речи. Следовало не спеша допить кофе и дать ему время покинуть вокзал, чтобы ни у кого не могло возникнуть и мысли о том, что они знакомы.

Окружающие должны были увидеть в Энрико Чирелли просто одного из множества пассажиров, желающих на бегу выпить кофе. Он взял чашку со стойки и подошел к столику, за которым уже сидел с чашкой кофе и утренней газетой Роскани. Они перекинулись не более чем двумя десятками слов, но Роскани смог узнать все, что ему требовалось.

Чирелли, электрик по профессии, уезжал по работе на север и приехал оттуда только вчера. Но Роскани терпеливо ждал его возвращения и не обманулся в своих ожиданиях. Чирелли, занимавший видное положение в Демократической партии левых сил — так десятка полтора лет назад стала именоваться Итальянская коммунистическая партия, — знал все, что происходило на левом крыле римской политической жизни не хуже, чем школьные дела своих детей. И он прямо сказал Роскани, что левые радикалы не имели никакого отношения ни к убийству кардинала Пармы, ни к взрыву ассизского автобуса, ни к убийству ispettore capo Джанни Пио. Правда, не исключено, что за последнее время образовалась какая-то группка, о которой он еще не знает. Но если и так, скоро он все выяснит.

— Grazie, — ответил Роскани, после чего Чирелли спокойно встал и ушел.

Партийному лидеру совершенно не требовалось какое-либо одобрение его поступков. Роскани воздаст за них позднее. Когда это воздаяние потребуется.

Выждав некоторое время, Роскани тоже поднялся и вышел через другие двери. К этому времени видеозапись обращения Гарри Аддисона к брату крутилась по всем каналам итальянского телевидения. Портреты братьев Аддисонов видели не менее девяноста процентов итальянцев.

Роскани намеренно держался поодаль от Questura и софитов телехроники. Так было решено, когда он в три часа ночи позвонил Талье домой и сообщил, что итальянское телевидение добралось до видеозаписи, до фотографии отца Дэниела и до некоторых важных подробностей следствия, которое Gruppo Cardinale вела по этим делам. На это Талья приказал Роскани выяснить, кто допустил утечку информации. Если расследование увенчается успехом, то виновного будет ждать суровое наказание. И дело тут не в соблюдении итальянских законов, а в необходимости сохранить единство и работоспособность Gruppo Cardinale. Хотя оба отлично знали, что расследовать, в общем-то, нечего и наказывать никого не придется. Поскольку утечку с согласия начальника организовал сам Роскани.