Возрождение - Стивен Кинг

— Разницы никакой. И те, и другие окучивают лохов. А теперь, с твоего разрешения, я пойду торговать молниями.

Героин Джейкобс оставил на столике, стоявшем посередине «Баундера». Время от времени я поглядывал на него, даже повертел пузырек в руке, но желания вмазаться не испытал. Честно говоря, я не мог понять, почему угробил на это немалую часть своей жизни. Та безумная тяга теперь казалась сном. Неужели все чувствуют себя так же, когда их жажда проходит? Я не знал.

И не знаю до сих пор.

Бриско, как это часто бывает с ярмарочными подсобниками, отправился на поиски лучшей доли, и когда я предложил Джейкобсу свои услуги, он тотчас же согласился. Не то чтобы работа была сложной — просто это избавило его от необходимости искать местного дурачка, который таскал бы проектор, подавал цилиндр и притворялся, что его бьет током. Он даже предложил мне во время представления наигрывать что-нибудь на своем «Гибсоне». «Что-нибудь тревожное, — инструктировал Джейкобс. – Так, чтобы эти лоховские головы поверили, что девчонка и вправду сейчас поджарится».

Это было несложно. Чередование аккордов «ля-минор» и «ми-мажор» (на которых, если вам интересно, построены «Дом восходящего солнца» и «Беда на Спрингхиллской шахте») всегда намекает на обреченность. Мне нравилась эта партия, хотя я не мог отделаться от мысли, что с глубоким медленным ритмом ударных она звучала бы несколько эффектней.

— Не слишком-то ко всему этому привыкай, — как-то посоветовал мне Джейкобс. — Я планирую двигать отсюда. Когда ярмарка закроется, парк практически опустеет.

— Двигать куда?

— Пока не знаю, но я привык путешествовать в одиночку, — и он похлопал меня по плечу. — Просто чтоб ты знал.

Он мог мне этого и не говорить. После смерти жены и сына Чарли Джейкобс выступал исключительно соло.

Его визиты в мастерскую становились все короче. Он начал переносить обратно кое-что из оборудования и складывать в маленький трейлер, прицепленный к фургону. Усилители, которые не были усилителями, как и две из четырех длинных металлических коробочек, так и не появились. Я предполагал, что он хочет начать все заново — как если бы он прошел до конца одну дорогу и решил ступить на другую.

Я понятия не имел, что мне делать со своей жизнью — отныне свободной от наркоты (и хромоты тоже), но путешествия с Королем Высокого Напряжения в мои планы точно не входили. Я был ему благодарен, но не так сильно, как вы могли бы подумать, — просто все ужасы героиновой зависимости уже начали стираться из моей памяти. Так, наверное, женщина забывает боль, которую испытывала во время родов. Кроме того, он меня пугал. Он и его тайное электричество. Джейкобс говорил о нем с таким пафосом — секрет мироздания, ключ к высочайшему знанию, — но сам знал об этом не больше, чем карапуз знает о пистолете, найденном в отцовском шкафу.

И к слову о шкафах. Ну да, я рылся в его вещах. И нашел альбом с фотографиями Пэтси, Морри и всех трех Джейкобсов вместе. Страницы были замусолены почти до дыр, переплет едва держался. Не нужно было быть Сэмом Спейдом, чтобы понять, что Джейкобс часто заглядывает в этот альбом — но я никогда не видел его за этим занятием. Альбом был тайной.

Как его электричество.

Ранним утром третьего октября, незадолго до того, как ярмарка в Талсе закрыла свои двери до следующего года, я испытал последний побочный эффект устроенной мне Джейкобсом встряски. Он выдал мне жалованье (намного больше, чем следовало), и я на неделю снял комнату в четырех кварталах от места, где стояла ярмарка. Ему явно хотелось остаться одному, как бы он мне ни симпатизировал (если, конечно, симпатизировал). К тому же я чувствовал, что уже давно пора освободить его кровать.

Я улегся в полночь, где-то через час после того, как мы завершили последнее вечернее выступление, и мгновенно вырубился. Так случалось почти всегда. Избавившись от наркоты, я спал хорошо. Но той ночью я проснулся, проспав всего два часа — на поросшем сорняками заднем дворе пансиона. Над головой висел ледяной серп луны. Под ней стоял Джейми Мортон — голый, если не считать одного носка и резиновой трубки, стянувшей бицепс. Я не знал, откуда она взялась, но выше жгута вздулись вены — в любую из которых можно было с легкостью вмазаться, — а ниже рука была белой, холодной и быстро немела.

— Что-то случилось, — сказал я. В кулаке я сжимал вилку (которую тоже бог знает где взял) и раз за разом втыкал ее во вздувшееся плечо. Кровь стекала вниз дюжиной ручейков. — Что-то. Случилось. Что-то случилось. Мама, что-то случилось. Что-то, что-то.

Я приказал себе остановиться, но удалось это не сразу. Я не владел собой, но, вероятно, мною владел кто-то другой. Мне вспомнился Электрический Иисус, пересекающий гладь Мирного озера по спрятанному рельсу. Сейчас я был на него похож.

— Что-то.

Тычок.

— Что-то случилось.

Тычок, еще один.

— Что-то…

Я высунул язык и прикусил его. Снова раздался щелчок, только в этот раз не над ухом, а глубоко в голове. Позыв говорить и тыкать себя исчез, вот так — раз и все. Вилка выпала из ладони. Я стянул с себя самодельный жгут, и руку начало покалывать — кровь вновь устремилась по венам.

Поежившись, я взглянул на луну, пытаясь понять, кто или что управляло мной. Потому что мной действительно управляли. Когда я вернулся в свою комнату (радуясь, что никто не видит, как мой конец болтается на ветру), то увидел, что где-то наступил на стекло и здорово порезал ногу. Это должно было меня разбудить, но не разбудило. Почему? Потому что я не спал. В этом я был уверен. Что-то вышвырнуло меня из себя и завладело мной, управляя телом точно машиной.

Я промыл ногу и вернулся в постель. Джейкобсу я так и не рассказал о случившемся — ничего хорошего бы из этого не вышло. Он бы заметил, что порез на ноге во время небольшого ночного приступа — невеликая цена за чудесное исцеление от героиновой зависимости, и был бы прав.

Тем не менее.

Что-то случилось.

В том году ярмарка в Талсе заканчивалась десятого октября. Я прибыл к фургону Джейкобса около половины шестого. Времени, чтобы настроить гитару и повязать ему галстук (что уже стало нашей традицией), было предостаточно. Я как раз этим и занимался, когда в дверь постучали. Чарли, нахмурившись, пошел открывать. Предстояло отыграть шесть представлений, включая финальное, в полночь, и ему не нравилось, когда кто-то мешал подготовке.

Он открыл дверь, успел произнести: «Если это не крайне важно, вам лучше прийти поз…» — а потом фермер в комбинезоне и бейсболке (типичный взбешенный оклахомец) вмазал ему по зубам. Ошеломленный Джейкобс сделал шаг назад, запутался в собственных ногах и упал, едва не стукнувшись головой об обеденный столик, что почти наверняка отправило бы его в нокаут.

Наш гость ворвался внутрь и схватил Джейкобса за лацканы. Они были почти ровесники, но фермер выглядел куда здоровее. К тому же он был в ярости. Я подумал, что это может плохо кончиться. Все и так уже было плохо, но дело могло дойти и до продолжительного визита в больницу.

— Это из-за тебя ее арестовали! — заорал он. — Будь ты проклят! Теперь на нее завели дело, и ей с этим жить до конца своих дней! Как щенку с жестянкой на хвосте!

Не раздумывая, я схватил пустую кастрюлю из раковины и ударил оклахомца по голове. Не сильно, однако он отпустил Джейкобса и в изумлении уставился на меня. По обеим сторонам его шнобеля потекли слезы.

Пошатываясь и держась за стены, Чарли заковылял вглубь трейлера. С его нижней губы, разорванной в двух местах, капала кровь.

— Что ж вы не выбрали противника себе по росту? — спросил я. Не слишком логичное заявление, знаю, но в стычках мы вновь оказываемся на воображаемом школьном дворе.

— Она теперь под суд пойдет! — проорал он с акцентом, похожим на звук расстроенного банджо. — И все из-за этого говнюка! Из-за этого сраного паразита! Ишь, сбежал, как окаянный краб!

Окаянный. Он так и сказал: окаянный.

Я поставил кастрюлю на плиту, показал ему, что безоружен, и сказал самым умиротворяющим голосом, на который был способен:

— Не знаю, о ком вы говорите, и уверен, что… — я чуть не сказал «Чарльз». -…Дэн тоже не в курсе.

— Доча моя! Моя доча Кэти! Кэти Морс! Он сказал, что снимок ничего не будет ей стоить, потому что она первая вышла на сцену, да как бы не так! Дорого ей обошлась эта фотка! Всю ее окаянную жизнь порушила!

Я с опаской обнял его за плечи, думая, что он может ударить меня в ответ. Но теперь, когда первоначальная злость прошла, он выглядел просто грустным и растерянным.

— Давайте выйдем, — сказал я. — Найдем скамейку и спокойно в теньке все обсудим.

— А кто вы такой?

Я уже собрался произнести «ассистент мистера Джейкобса», но вовремя понял, что это не самая лучшая идея. И тут годы, проведенные в музыкальном бизнесе, сослужили мне хорошую службу.