Серебряная пуля - Гарри Стейн

— Я бы тоже мог кое-что сказать о Рочелл Боудин, — запинаясь, проговорил он.

— И что же?

— А то, — добавил он, — почти каждый, кто имел с ней дело, знает, что это за пациентка. — Он посмотрел на Леннокс. — Я думаю, медсестра Леннокс подтвердит это.

Леннокс подняла глаза от своего блокнота и покраснела.

— Иногда она бывает слишком трудной.

— А вы знаете, что миссис Боудин проходит по одному из протоколов доктора Ларсена?

— Да, знаю.

— Ну что ж, я должна вам сказать, что доктор Ларсен полностью разделяет ее мнение относительно ситуации. Не собираетесь ли вы сказать нам, что доктор Ларсен некомпетентен и что он не способен иметь свое суждение?

Так вот в чем дело! Значит, Ларсен!

Логан почувствовал полную беспомощность. Все кончено. С этим невозможно бороться.

— Мисс Уинстон, я не знаю, что вы хотите от меня услышать, но я делаю все, что могу, для Рочелл Боудин, как и для всех остальных пациентов. Я…

— Послушайте, — вдруг прервал его знакомый голос, — это же абсурд. Здесь идет разговор не о том. — Логан безошибочно узнал голос и резко повернулся, чтобы убедиться. Конечно же, на пороге стоял Шейн. Трудно сказать, сколько времени он уже был здесь. — Вы хотите обсуждать документ? Прекрасно. Можете обвинять меня. Это я велел им укоротить его и подсластить. Но, Боже мой, вы же не выплеснете вместе с водой ребенка?

Все, находившиеся в комнате, понимали, а Шейн лучше других, никто не сможет его остановить. Он подошел к столу и встал рядом с Логаном.

— Для чего мы все здесь, черт возьми, собрались? Я имею в виду не эту комнату, а институт. В нашей стране рак — серьезнейшая проблема. И особенно рак груди. Так ведь? И я не думаю, что мы идем семимильными шагами к победе над этой болезнью. Смертность от нее на том же уровне, что и двадцать лет назад. Кто хочет, чтобы все так и продолжалось? Самое ужасное, что мы до сих пор не понимаем механизма болезни. И вот наши друзья предлагают идею, кажется, они нашли путь, как ударить по ней в самый корень. На мой просвещенный взгляд, основанный на двадцатилетием опыте, это новая рациональная идея, очень тщательно продуманная, она дает реальную надежду женщинам, которым уже не на что надеяться. — Помолчав и оглядев сидящих за столом, ожидая, когда же наконец они оценят всю важность сказанного, он добавил: — Поэтому я прошу вас отбросить в сторону политику, интриги, слухи, предположения, все это сейчас не важно. Мы знаем — никто из заболевших не думает ни о чем другом, как о попытке встать на ноги, и у них только один вопрос, они смотрят в глаза врачу и спрашивают: «Мне надо пройти этот курс лечения?» И, если тот уверен, что пациентка подходит, она идет на этот курс. Вот истина. Может быть, она не совсем укладывается в теорию из учебников, но именно так это и происходит. — Он перевел дыхание. — И я скажу вам еще одно. Если, Боже упаси, этой пациенткой была бы моя жена, я бы хотел, чтобы она прошла этот курс лечения, даже если бы мне не были известны рамки его токсичности.

Комитет заседал при закрытых дверях не больше получаса и принял решение. Соединению Q разрешили более мягкий протокол, сократили его размах, определили более строго контролируемую версию предложенного.

Надпись на бутылке шампанского, появившейся у дверей Сефа Шейна, не претендовала на оригинальность. Сделал ее Логан, и все трое подписались: «Мы никогда не сможем выразить вам свою благодарность».

Согласно указаниям комитета команда соединения Q должна была нанести удар — добиться положительных результатов на первых же пятнадцати пациентах. Это означало, что масса опухоли должна уменьшиться наполовину.

Задача пугающая. Но, несмотря на это, несколько дней после заседания Логан буквально летал. Наконец они получили возможность доказать, что лекарство и активно, и относительно безопасно.

Они знали, что их идея уязвима с точки зрения токсичности. Допустим, лекарство на пациентов не повлияет, конечно, это неудача. Но и она стоила их усилий. Но, если от лекарства пациентам станет хуже или вообще оно убьет их, — это катастрофа. И для врачей такая же страшная, как и для больных. Еще до Гиппократа в медицине утвердилась истина: жизнь пациента — святое. И если кто-то из врачей, несмотря на лучшие намерения, подрывает веру пациента в себя, может встать вопрос о его профессиональной непригодности.

Начиная исследования, они были полны решимости сделать все возможное, чтобы избежать подобного несчастья.

А это означало — на первое место надо поставить отбор пациентов.

— Легко, — сказал Шейн. — погубить хорошее лекарство плохим лечением. Наилегчайший путь — набрать тех пациентов, у кого вообще мало шансов на успех.

К сожалению, почти каждый потенциальный кандидат входил в эту категорию. Потому как после установления диагноза их уже лечили химиотерапией или облучением. А после этого, как правило, у пациента появляется сопротивляемость одной терапии, и она сохранится при применении другого лечения.

Таким образом, самое большее, на что они могли надеяться, — отобрать пятнадцать женщин, принявших минимальное лечение.

Отбор кандидатов затрудняло то обстоятельство, что Ларсен отказался выделить команде Q отдельный офис. Это означало, что им не могут звонить напрямую. Они должны полагаться на свои пейджеры, а потом перезванивать. Сами же они могли звонить только из общей комнаты, в которой обычно все больше отдыхали, чем работали.

Но Ларсен не мог помешать звонкам. Не мог он отказать им в доступе к общей системе телекоммуникации, связывавшей онкологический мир с внешним. Как и любой институтский протокол, он в виде краткого обзора работы по соединению Q был заложен в систему, доступную любому врачу, который мог напрямую соединиться с институтом.

Заложенное в систему описание курса лечения завершалось призывом: нужны подходящие кандидаты. По настоянию Рестона — в их трио ему лучше всех удавались формулировки, — этот призыв получился кратким и заманчивым. Для эксперимента нужна небольшая группа женщин с метастазирующим раком груди, без нарушений в крови или сердечных приступов. Контактный телефон Даниэла Логана из Американского института рака: 1–800–555–2002

Они ждали шквала звонков и были озадачены, когда в первые несколько дней поступил всего один запрос. И, когда Логан услышал сигнал на пейджере, он сразу направился в комнату молодых ученых, чтобы поскорее перезвонить.

Звонил врач по имени Жилетт из Браунсвилла штат Техас. По его голосу и вежливой манере говорить Логан решил, что это человек в возрасте. Его пациентка — миссис Мэри Дрэди.

— Она очень милая дама, — объяснял доктор, — и очень жаль, что с ней такое происходит.

Не имевший опыта в подобных беседах, Логан не знал, как себя вести. Может ли он задавать вопросы и если да, то какие? Насколько убедительно должны звучать его собственные высказывания о курсе лечения?

— Я очень сожалею, — сказал он. — Вы можете немного рассказать о больной?

— Да, ей сорок восемь лет, у нее два мальчика — подростка. Они играют в футбольной команде, хорошие такие мальчики, не из тех, которые доставляют слишком много волнений. Мы просто хотели сделать все возможное, чтобы ей помочь.

— Гм…

— И сегодня утром я позвонил в институт и обратил внимание на ваш новый протокол.

— Да, понимаю.

— А вы могли бы немного рассказать о нем?

Как же так, удивился Логан, его самого расспрашивают.

— Ну что же, он включает лекарство под названием соединение Q. У нас есть основания надеяться, что оно будет иметь хорошее действие на метастазирующий рак груди. Но я должен подчеркнуть, пока это чисто экспериментальное лечение. Мы находимся в самом начале.

— Ну, если честно, я уже почти отчаялся. Мы сделали все, что могли, и я не знаю, что дальше.

— А вы можете сказать, как давно поставлен ее диагноз?

— Конечно… Передо мной история болезни. — Он помолчал. — Первый раз у нее обнаружили уплотнение четырнадцать лет назад, в тридцать четыре года. Насколько я помню, это случилось во время ее второй беременности.

— Ага.

— Мы ждали. Но после родов произошли радикальные изменения, и ей сделали иссечение подмышечного лимфатического узла.

— Но это повторилось?..

— Да, пять лет назад. С тех пор мы пытались справиться с помощью стандартной химии. Но, как я уже говорил, дела стали отчаянно плохи…

Логан уже услышал больше, чем надо. Но он не знал, как сообщить плохие новости этому врачу на другом конце провода.

— Я думаю, отсутствие протеина, необходимого для покрытия клетки эстрагеном, — разрушительный фактор в таких случаях, — подчеркнул он, надеясь, что тот поймет намек.

— Да, боюсь, это так. — Доктор Жилетт помолчал. — Мы даже пытались давать ей вещество, производимое из коры хинного дерева, что растет в странах Тихого океана. Ее семья настояла на этом, когда газеты подняли шумиху относительно столь удивительного лекарства. Но никакого толка.