Серебряная пуля - Гарри Стейн

Несмотря на кажущуюся самоуверенность, Логан, как она убедилась, был легко ранимым человеком. Поскольку сама она вела налаженную размеренную жизнь, то не могла претендовать на глубину понимания других. Логан был ей симпатичен. И от этого она испытывала неловкость. Отдавшись своей карьере не меньше, чем он, Сабрина не хотела тратить время попусту, осложнять свою жизнь романтическим увлечением. Конечно, этот парень интересовал ее больше, чем кто-либо за последнее время, но она все отчетливее убеждалась в правильности его слов — смешивать личные и профессиональные отношения не стоит, это может обернуться ужасной ошибкой.

— Извини, Логан, — сказала Сабрина, — сегодня нам следует чувствовать себя счастливыми.

— А кто говорит, что я несчастлив? — Он улыбнулся. — Ты шутишь? Единственное, чего мне не хватает в данный момент, это большой гаванской сигары.

Она засмеялась. Но он понял, что расстояние между ними даже не начало сокращаться.

— Давай-ка посмотрим на это вот так. Мой крест — Шейн, а твой — Рестон.

Рестон! Конечно, он загвоздка в данной ситуации. Стоит ли ей открыться Логану? Несколько раз она была близка к этому, но удерживала себя прагматическим вопросом: а как это может отразиться на их работе? Что сейчас самое главное? Чтобы хорошо двигался их протокол. Рестон полезен в этом деле.

— Ну, — сказал он вдруг довольно весело, подумав про себя, что если она смутится, то пусть это останется шуткой. — Я думаю, пора отметить это дело. — И он кивнул в сторону спальни.

— Нет еще, Логан. Мы так хорошо сидим. — Однако Сабрина буквально разрывалась. Их отношения могли стать угрозой работе. Она не доверяла Рестону. А Логан, наоборот, полностью. Иногда она чувствовала, что едва ли способна довериться целиком и своему любовнику-коллеге. Даже в научных делах.

Она потянулась к шампанскому.

— Я тебе кое-что покажу. Мы сможем это оставить между нами?

— Ну что еще? Животное, овощи или минерал?

— Я серьезно, Логан. Я нашла статью. О Накано. Ничего особенно важного, но я бы не хотела, чтобы Джон Рестон про это знал.

Ах, Господи. И когда она успела так невзлюбить Рестона?

— Согласен. Но что за черт! Джон вообще не интересуется историей. Он думает — это просто бессмысленно.

— Так ты обещаешь?

— Да, если хочешь.

Она поднялась, пересекла комнату и вынула из портфеля бумаги.

— Вот, — сказала она, протягивая ему листки. — Немного, но кое-какие новые детали.

Это был ксерокс газетной вырезки за 18 августа 1923 года. Три абзаца из немецкой газеты «Франкфуртер альгемайне цайтунг». Просто объявление. Доктор Микио Накано, директор отделения медицинской химии компании «И. Г. Фарбениндустри» завтра выступит на заседании франкфуртской лиги «Жены войны». Тема: «Успехи „И. Г. Фарбениндустри“ в борьбе против болезней человека». В заметке говорилось, что докладчик — японец, помощник знаменитого Пауля Эрлиха. И указан его возраст — тридцать четыре года.

— Где ты откопала?

— Я связалась со всеми крупными химическими фирмами Германии и просила сообщить, известно ли им что-нибудь об этом человеке.

— Но «Фарбен» больше нет…

Они оба знали об уроке, полученном гигантской химической монополией из-за неправильного использования научного потенциала, — эта фирма с энтузиазмом участвовала в программе геноцида Третьего рейха, вплоть до применения рабского труда в Освенциме. Союзники распустили ее сразу после войны, а директоров объявили военными преступниками.

— Да, ее нет. Но есть компания-наследница, «Хехт». Это хранилось в ее архивах, единственные сведения об этот человеке. — Сабрина улыбнулась. — Немцы мало что выбрасывают.

— Значит, мы были правы насчет этого парня. Он работал с Эрлихом. — Логан посмотрел на нее. — Ты знаешь, ты просто фантастическая женщина! Ты понимаешь?

— Да нет, я просто любопытная, как и ты. Но мы так мало знаем о его работе.

Но Дэн видел, что сейчас Сабрина стала сама собой. Ее привычная напряженность и осторожность сменились небывалой открытостью.

— И ты очень красивая, — вырвалось у него. — И, я думаю, ты заслужила еще шампанского.

— Нет, спасибо. — Она взяла его руку и нежно поцеловала. — Я думаю, теперь время подошло. И мы выполним всю программу нашего праздника.

18 августа 1924 года

Леверкузен

Зачем я согласился работать в «Фарбен»? Они используют меня как ученую мартышку. И мне пришлось всю вторую половину дня потратить на выступление с этой речью. Я — с моим немецким! Естественно, было тяжело не только аудитории, но и мне самому.

Вот еще одно доказательство, что «Фарбен» мало интересует проект. Герр директор Амброс, который когда-то поддерживал меня, сейчас говорит, что слишком много лабораторного времени тратится на мое соединение. И это задевает коммерческие вопросы. Сейчас труднее, чем когда-либо, получить время для работы в лаборатории.

Прошлой ночью не мог спать. Что для меня хуже? Потерять работу или сохранить ее?

Соединение 157 бесполезно. Оно не сохраняется при комнатной температуре и плохо растворяется в водной среде.

Завтра начну работу над соединением 158.

Логан чувствовал себя несколько неуверенно, когда на следующий день появился в больнице и начал утренний обход. Меньше всего сейчас ему хотелось иметь дело с Рочелл Боудин.

За последние месяцы Рочелл стала еще более трудной пациенткой. И, хотя Логан гордился умением справляться с такими больными, ему уже требовались физические усилия, чтобы сохранить обычную манеру поведения и держаться с ней ободряюще спокойно. Почти каждый день, даже когда ему не полагалось быть в больнице, Логану передавали желание Рочелл видеть его. Если она не жаловалась на дозировку лекарства, то плакалась на больничную еду или хотела обсудить с ним телепрограмму об исследованиях в области рака, которую видела накануне вечером: ей показалось, что это имеет отношение к ее курсу лечения.

Логан понял, хотя и поздно, что сам виноват — разве не он приложил такие усилия, чтобы выказать особое расположение к ней? И больная восприняла это как должное, считая себя вправе претендовать на исключительное отношение. Теперь едва ли она захочет иметь дело с каким-то другим врачом в институте.

Истинная причина ее капризов заключалась в том, что ей хотелось иметь друга. Особенно в последние несколько недель. Муж Рочелл, Роджер, поначалу проявивший полную преданность, совсем исчез из виду. Логан заметил: в ее голосе все меньше убежденности, когда она говорит, что муж занят делами.

Да, такой сценарий развития всегда горек. Серьезная болезнь — истинная проверка связи между людьми, выявляющая, действительно ли они любят друг друга. И, будь на месте Рочелл другой человек, Логан проникся бы откровенным сочувствием и к нему.

Его отношение к Рочелл диктовалось протоколом и частью курса лечения, которым руководил этот отвратительно непредсказуемый Ларсен. Со стороны Логана требовались четкость и исполнительность, потому что на карту было поставлено его будущее.

Смывая холодной водой остатки сна, Дэн вдруг почувствовал, что кто-то наблюдает за ним. Сестра Леннокс.

Он повернулся и угрюмо посмотрел на нее. Эта женщина всегда приносила ему дурные новости.

— В чем дело?

— Мне бы очень не хотелось беспокоить вас из-за этого, доктор…

— Боудин?

Она кивнула.

— Она спрашивает про вас со вчерашнего дня и сегодня, как только проснулась, снова. Ее беспокоит число лейкоцитов в крови по результатам последнего анализа.

— О Господи! — Вообще у него никогда не возникало этических проблем, он разрешал пациентам смотреть их истории болезни. Но Боудин злоупотребляла этим, требуя показывать ей результаты анализов раньше, чем врачам. И очень часто толковала их неверно. — А что там?

— Сорок две сотни. У меня здесь, с собой.

Она протянула Логану листок, и он быстро просмотрел его.

— Ага… Я думаю, она снова захочет снизить дозу. Так ведь?

Сестра кивнула.

— Да, именно этого она и хочет.

— Господи! Что за!..

— Желаю удачи!

— Да. Если бы дело было только в ней. — И он понуро пошел по коридору к палате Боудин, моля об одном, и это стало уже привычным: свести разговор к пяти-десяти минутам, причем с наименьшими эмоциональными потерями.

— Доктор Логан?

Логан был так занят своими мыслями, что почти не обратил внимания на голос за спиной.

Или это, может, потому, что голос звучал непривычно сдержанно?

— Доктор Логан.

Он повернулся и с испугом увидел… Стиллмана.

— Доктор Стиллман, — заикаясь, произнес он. — Простите, я не слышал.

Старший коллега подошел к нему, протягивая руку и улыбаясь.