Бестия - Рут Ренделл

Как человек умудренный жизнью, Берден ничем не выдал, что и понятия не имеет, о чем она говорит. Ни один мускул на его лице не дрогнул. С твердым и непроницаемым выражением он выслушал эту историю.

Гэрри Хинд ввел в свой компьютер данные по оценке драгоценностей Дэвины Флори, и Бэрри Вайн обсуждал их с Уэксфордом.

— Думаю, сэр, найдется немало преступников, которые из-за тридцати тысяч фунтов не задумываясь убьют троих.

— Зная, что в лучшем случае получат всего половину там, где их сбывают. Ну что ж, возможно. Другого мотива у нас нет.

— Мотивом может быть месть. Действительная или кажущаяся обида, которую нанесли кому-то Дэвина Флори или Харви Копленд. Мотив есть у Дэйзи Флори. Насколько нам известно, она и никто другой является наследницей. В живых осталась только она. Понимаю, сэр, звучит несколько притянутым за уши, но если говорить о мотивах…

— Она убила свою семью и ранила себя? Или сообщник? Например, ее любовник Энди Гриффин?

— Хорошо. Понятно.

— Не думаю, Бэрри, чтобы она так цеплялась за эту усадьбу. Она пока не осознает, какими деньгами и какой собственностью теперь обладает.

Бэрри оторвал взгляд от экрана компьютера.

— Я разговаривал с Брендой Гаррисон, сэр. Она говорит, что поссорилась с Гриффинами, потому что ей не нравилось, что миссис Гриффин вывешивает в саду по воскресеньям свою стирку.

— И вы этому верите?

— По-моему, это говорит о том, что у Бренды больше воображения, чем я предполагал.

Уэксфорд рассмеялся и тут же посерьезнел.

— Мы можем быть уверены только в одном, Бэрри: преступление совершил кто-то, кто не знал ни усадьбы, ни этих людей, и еще кто-то, кто действительно очень хорошо знал и усадьбу, и людей.

— Один знал все до мелочей, а другой только исполнял?

— Лучше и сформулировать нельзя, — ответил Уэксфорд.

Он был доволен сержантом. Нельзя признаваться, даже самому себе, что если кто-то погиб геройски или просто умер, то замена этого кого-то обернулась положительным явлением, или что втайне ты благодарен, что эта трагедия произошла. Одним словом, «нет худа без добра» здесь не подходило. Но тем не менее чувство это присутствовало, скорее даже очевидное облегчение, что пришедший на место Мартина Вайн подавал такие надежды.

Бэрри Вайн был среднего роста, сильный и мускулистый. Если бы не осанка, его можно было бы назвать и невысоким. Не то чтобы тайно, но наверняка не афишируя, он занимался тяжелой атлетикой. Сержант носил короткие усики, которые, в отличие от рыжеватых волос на голове, были темными, а свои густые волосы он тоже стриг коротко. Бывает такой тип людей, волосы которых с годами редеют, но лысеть они не лысеют. Есть люди, внешность которых почти не меняется, сколько бы ни прошло лет, они всегда узнаваемы, лица их тут же всплывают в памяти. Но лицо Бэрри было совсем не таким, было в нем что-то неуловимо переменчивое. При определенном освещении и под определенным углом на вас смотрело лицо с острыми чертами, четко очерченными скулами и подбородком, в другие моменты его нос и рот выглядели почти женственно. Только глаза не менялись никогда. Небольшие, насыщенного темно-синего цвета, чистые, на друга и на подозреваемого они всегда смотрели спокойным немигающим взглядом.

Уэксфорд, которого жена называла либералом, старался быть терпимым и снисходительным, и часто, как он считал, ему это удавалось; на деле же такие старания проявлялись в обычной раздражительности. Бердену до второго брака никогда не приходило в голову, да он и не слушал, когда речь заходила об этом, что если человек придерживается иных взглядов, а не закоснело-консервативных, то в этом есть некая мудрость или даже сила. В представлениях тори, что полиция — это прежде всего шлем и дубинка, он раньше не видел ничего, о чем можно было бы спорить.

Бэрри Вайн мало размышлял о политике. В нем жил истинный англичанин, и, как ни странно, в большей степени англичанин, чем любой из его начальников. Он голосовал за партию, которая больше остальных сделала что-то для него и его близких. Для него не имело значения, к какому крылу она себя причисляет — к левому или правому. По его понятиям, «больше сделала для него» означало изменения к лучшему в его чековой книжке, накопления, снижение налогов и цен — словом, действия, направленные на то, чтобы его жизнь стала легче.

Берден верил, что мир станет лучше, если люди будут стараться вести себя хотя бы так, как он, а Уэксфорд считал, что ситуация изменится к лучшему, если люди научатся думать. Вайн же не находил нужным апеллировать к таким примитивным метафизическим понятиям. Для него существовала большая, но недостаточно большая, группа населения, состоящая из законопослушных граждан, которые работали, имели дом и содержали семью на разном уровне благосостояния, и масса остальных, узнаваемых им с первого взгляда, даже если они — пока — ничего противозаконного не совершили. Весь курьез заключался в том, что к классовости, как, возможно, в случае с Берденом, это не имело никакого отношения. Вайн, по его словам, определял, чуял потенциального преступника, даже если тот имел титул, «порше» и несколько миллионов в банке, даже если у него произношение как у профессора искусствоведения в Кембридже, или всего-навсего интонация работяги, который роет канавы. Вайн не был снобом и часто косился на дорожных рабочих. Его чутье определения преступников основывалось на других критериях, возможно, оно было интуитивным, хотя сам он называл это здравым смыслом.

Поэтому, оказавшись в мирингэмском пабе под названием «Выпивка и салат» и узнав, что это то самое место, где гужевались приятели Энди Гриффина большинство вечеров, его локатор мгновенно засек потенциально криминогенное скопление в лице четырех парней, для которых он тут же купил по полпинты пива «Эббот».

Двое их них были безработными. Но это не мешало им регулярно наведываться в «Выпивку и салат», что Уэксфорд оправдал бы на том основании, что не хлебом единым жив человек, ему нужны и развлечения, Берден назвал бы безответственностью, а Вайн определял как типичное поведение людей, ищущих удобных путей для нарушения закона. Третий из компании работал электриком, жалуясь на сокращение объема работ из-за спада производства, четвертый имел место посыльного в компании, доставляющей товары по ночам, он называл себя «мобильным курьером».

Фраза «я мог быть» всегда резала ухо Вайна, так часто ее произносили защитники в суде и даже свидетели: «Я мог быть». Что она значит? Ничего. Меньше, чем ничего. В конце концов, любой мог быть почти в любом месте и делать почти что угодно. Поэтому, когда безработный, назвавшийся Тони Смитом, сказал, что Энди Гриффин «мог быть» в «Выпивке и салате» вечером 11 марта, Вайн просто сделал вид, что не слышит его. Остальные уже несколько дней назад сообщили ему, что не видели его в тот вечер. Кевин Льюис, Рой Уокер и Лесли Седлер были твердо убеждены, что его с ними ни здесь, ни позже в «Панда коттедже» не было. Правда, они проявили меньше уверенности относительно его теперешнего местонахождения.

Тони Смит заявил, что Энди „мог быть в «Выпивке»" вечером в воскресенье. Остальные ничего не могли сказать по этому поводу. Как раз в тот вечер они туда не пошли.

— Он ездит куда-то на север, — предположил Лесли Седлер.

— Это то, что он говорит вам, или вы это знаете?

Сделать такое разделение членам компании оказалось не по силам. Тони Смит настаивал, что ему это известно.

— Он ездит на север в грузовике. И ездит регулярно, верно, ребята?

— У него больше нет работы, — сказал Вайн. — Вот уже год, как у него нет работы.

— Когда у него была эта работа на грузовике, он ездил регулярно.

— А сейчас?

Энди сказал, что поехал на север, значит, поехал. Они ему верят. Но дело в том, что их не очень-то интересует, куда отправился Энди. С какой стати? Тогда Вайн спросил Кевина Льюиса, который показался ему наиболее здравомыслящим и законопослушным: где, по его мнению, Энди находится сейчас.

— Уехал на мопеде, — последовал ответ.

— Тогда куда? В Манчестер? В Ливерпуль?

Но, похоже, приятели не знали, где названные города находятся. Упоминание о Ливерпуле вызвало у Кевина Льюиса воспоминания о своем «старике», который рассказывал ему о чем-то популярном там в дни его молодости, называлось это «Звуки реки».

— Так, значит, он ездит на север. Предположим, я говорю, что он не ездит, значит ли это, что он где-нибудь здесь?

— Нет, только не Энди, — покачал головой Рой Уокер. — Энди был бы здесь, в «Выпивке».

Вайн понял, что потерпел поражение.

— А откуда у него деньги?

— Думаю, получает пособие, — ответил Льюис.

— И только? Это все? — Попроще, попроще, повторял он про себя, бесполезно спрашивать о «дополнительных источниках дохода». — Больше ему неоткуда взять деньги?