Бестия - Рут Ренделл

Гэббитас задумался, слишком задумался, как показалось Бердену, затем начал отвечать на первый вопрос.

— У меня ученая степень по лесоводству, я рассказывал вам, что немного преподаю. По-настоящему я начал работать после урагана, как его называют, после бури в 1987 году. После нее оказалось столько работы, что лесники всей страны едва справлялись. Я, например, даже скопил немного денег. Работал неподалеку от Мидхерста. — И он лукаво, как показалось Бердену, взглянул на него. — Практически в том самом месте, где я был вечером, когда все это случилось.

— Где вы прореживали подлесок и никто вас не видел.

Гэббитас сделал нетерпеливый жест рукой. В разговоре он вообще много жестикулировал.

— Я же говорил вам, у меня такая работа, в одиночку. Люди же не могут постоянно наблюдать за тобой. Прошлой зимой, я имею в виду зиму прошлого года, большая часть работы там подходила к концу, и вскоре мне попалось объявление о работе здесь.

— Что, в журнале? В местной газете?

— В «Таймс», — чуть улыбнулся Гэббитас. — Дэвина Флори сама беседовала со мной. Она подарила мне свою книжку о деревьях, но я почти не открывал ее. — Он опять подвигал руками. — Меня привлек дом.

Слишком быстро он это сказал, честное слово, подумал Берден, как будто хотел предупредить вопрос, а не привлекла ли его девушка.

— А теперь, извините, мне хотелось бы повалить это дерево прежде, чем оно упадет само и наделает много неприятностей.

Берден вернулся обратно через лес и сосновые насаждения, пройдя на этот раз через сад, и направился к широкой посыпанной гравием площадке перед конюшнями. Там, рядом с его машиной, уже стояла машина Уэксфорда, два полицейских «комби» и «воксхолл» сержанта Вайна. Он вошел в следственную комнату.

Уэксфорда он застал за совершенно непривычным для него занятием: тот сидел за компьютером и внимательно смотрел на экран. На экран компьютера Гэрри Хинда. Старший инспектор поднял глаза, и Бердена поразило его лицо: смурной взгляд, новые морщины, которых накануне не было, что-то горестно-несчастное в глазах. Как будто на секунду Уэксфорд перестал контролировать себя. Но затем он внутренне собрался и его лицо приняло обычное выражение или почти обычное. Хинд сидел за клавиатурой, он вызвал на экран какой-то длинный и непостижимый для понимания Бердена список.

Помня слова Дэйзи Флори, Уэксфорд тоже хотел бы, чтобы рядом был кто-то, кому можно было бы все рассказать. Но в этом вопросе у Доры он не мог найти сочувствия. Как необходимо ему было рассказать кому-то о Шейле, признаться, что он, ее отец, настроен против Огастина Кейси, ненавидит его. О том, как она влюблена в Кейси, влюблена настолько, что, как это ни странно звучит, впервые поняла, что это значит. Любит его так, что если бы ее поставили перед выбором, а это было для него самым ужасным, то она «останется верной» (она употребила именно это библейское слово) Кейси и отвернется от родителей.

Все это она высказала ему наедине во время их грустной прогулки, пока Кейси лежал в постели, оправляясь после выпитого. И ее слова ранили в самое сердце. Так сказала бы Дэйзи. Слабым утешением служило то, что Шейле предложили роль, от которой она не может отказаться, а Кейси улетает в Неваду.

На лице его было написано, как он несчастен, и он знал это и изо всех сил старался не показывать. Берден заметил его усилия.

— Мы начали осматривать лес, Редж.

Уэксфорд отодвинулся от стола.

— Территория большая. Мы могли бы привлечь на помощь кого-то из местных?

— Их волнуют только пропавшие дети. Ни за какие коврижки они не согласятся искать в лесу труп взрослого.

— А мы и их-то не предлагаем, — отозвался Уэксфорд.

Глава 12

— Он уехал, — сказала Маргарет Гриффин.

— Уехал — куда?

— Он взрослый человек, не так ли? Я не спрашиваю, куда он уходит и когда вернется, и все такое. Он может жить дома, но он взрослый мужчина и волен поступать, как хочет.

Поздним утром Гриффины пили кофе и смотрели телевизор. Ни Бердену, ни Бэрри Вайну кофе не предложили. Как позже Бэрри сказал Бердену, Гриффины выглядят гораздо старше своих лет, их можно уже назвать престарелыми, они выработали свой режим жизни, о котором легко догадаться, если не предсказать с точностью: телевизор, магазин, частая и неплотная еда через определенные промежутки, одиночество вдвоем, ранний отход ко сну. Они отвечали на вопросы Бердена неохотно и резко, чувствовалось, что эта резкость готова в любой момент перейти в параноидальную раздражительность и язвительность.

— Энди часто уезжает?

Миссис Гриффин, маленькая, пухлая, седоволосая, смотрела на него своими водянисто-синими глазами навыкате.

— А что его здесь удерживает? Я хочу сказать, что здесь ему работа не светит, так ведь? На прошлой неделе «Мирингэм электрикс» уволила еще двести человек.

— Он электрик?

— Да уж Энди готов заняться чем угодно, так-то вот, — подал голос Терри Гриффин, — коли подвернется случай. Знаете, он не какой-то там чернорабочий.

Он был личным помощником одного очень важного бизнесмена, да-да.

— Джентльмен из Америки. Он очень доверяет Энди, — подхватила миссис Гриффин. — Все время ездил по заграницам и все оставлял на Энди.

— Энди смотрел за домом, у него были ключи, он давал ему водить свою машину, и вообще все было на нем.

Скептически выслушав супругов, Берден спросил:

— Он уезжает, потому что ищет работу?

— Я же сказала вам, что не знаю и не спрашиваю, — вновь повторила миссис Гриффин.

— Думаю, вам следует знать, мистер Гриффин, — повернулся к нему Бэрри, — что хотя вы и говорили нам, что в прошлый вторник Энди ушел из дома в шесть, но никто из его друзей, с которыми, по его словам, он был, не видел его. Он не ходил с ними по пабам и не встречался с ними в китайском ресторане.

— С какими это друзьями он был? Он не говорил нам ни про каких друзей. Он пошел в другие пабы, верно я говорю?

— Это надо проверить, — вмешался Берден. — Энди очень хорошо знает усадьбу Тэнкред-хаус. Ведь его детство прошло там?

— Ничего не могу сказать про «усадьбу», — вместо мужа ответила миссис Гриффин. — Усадьба — это когда много домов, верно? А там только два дома и этот, где живут они. Я бы сказала, жили.

Владение, подумал Берден. Интересно, как бы они среагировали, если бы я произнес именно это слово? Долгая служба в полиции научила его никогда ничего не объяснять, если можно избежать объяснений.

— Я имею в виду лес, окрестности, ведь Энди хорошо их знает?

— Конечно. Ему было четыре года, когда мы туда приехали, а эта девушка, эта внучка, тоже была ребенком. Ну подумайте, ведь было бы естественно, чтобы они играли вместе, правда? Энди бы это понравилось, он сам так говорил. «Мама, — говорил он, — почему у меня нет маленькой сестренки?» А я отвечала: «Бог не посылает нам больше деток, мой хороший». Ну и пусть бы играла с ним, верно? Ну что вы, нет, он был недостаточно хорош, не для этой мисс Жемчужины. Там было всего двое детей, и им не разрешали играть вместе.

— А этот называл себя членом парламента от лейбористов, — глухо хохотнул Терри Гриффин. — Неудивительно, что его поперли на последних выборах.

— Значит, Энди никогда не был в доме?

— Я этого не говорила, — неожиданно рассердилась Маргарет Гриффин и надула губы. — Я совсем этого не говорила. Почему вы так сказали? Он приходил иногда со мной, когда я ходила помогать по дому. До того как появились эти Гаррисоны, у них там была одна экономка, жила по соседству, отдельно, но она одна не могла со всем управиться, особенно если принимали гостей. Тогда и Энди приходил со мной, ходил со мной по дому, что бы они там ни говорили. И запомните, он никогда там не бывал потом, когда ему исполнилось лет десять.

Только сейчас она впервые упомянула о Кене и Бренде Гаррисонах, впервые кто-то из супругов назвал по имени людей, с кем они некогда были соседями.

— Миссис Гриффин, — быстро спросил Бэрри, — а если он уезжает, то обычно как долго отсутствует?

— Бывает, что дня два, а бывает, что и неделю.

— Насколько я понимаю, вы не разговаривали с мистером и миссис Гаррисон, когда уезжали…

Но миссис Гриффин не дала Бердену договорить. Вырвавшееся у нее нечленораздельное восклицание было похоже на возглас заядлого спорщика и критикана на каком-нибудь собрании. Или, как потом вспоминал Бэрри, так обычно взвизгивают дети, когда напарник по игре допустил ошибку, останавливая его своим издевательским «ага-а-а, ага-а-а!».

— Я так и знала! Ты же говорил, Терри, помнишь? Ты же говорил, что они докопаются! Ты говорил, что все это выплывет, что бы там ни обещал этот мистер лейборист Копленд! Они ухватятся за что угодно, лишь бы только запачкать бедного Энди, и это после столького-то времени!