Птичка (СИ) - "Ann Lee"

Сам Долохов на коленях!

Низ живот моментально простреливает томной судорогой, стоит только вспомнить ласки его нежные тягучие, такие порочные. И слова его, словно отдельный вид наслаждения, для души, для сердца. Слова такие сладкие, вселяющие уверенность, что только одна нужна, необходима, только ему.

Я выдохнула, вот не стоит предаваться этим мечтам за рулём, бдительность теряется, могу не доехать. Представила, как попав в аварию, составят протокол, и причиной укажут, любовную кому, в которой я прибывала за рулём.

Эх! И о том кто был до Назара, не хотелось думать. Впервые те воспоминания не ранят меня, он перекрыл их. Полностью завладев мной. Захватив в свой плен. Такой он добрый, ласковый, предупредительный, спокойный. Голова идёт кругом, когда признаётся, что держится из последних сил. Понимает, не торопит, не настаивает. И покоряет, потихоньку, пленяет, захватывает.

Я снова выдохнула.

Надо сосредоточиться на дороге. Так, где мы, ага ещё пять минут, и буду дома.

Вот почему влюблённые люди такие дураки!

Как поселилась вчера на губах моих улыбка, так до сих пор, там. И ведь, думала, что всё. Не увижу больше, даже какое-то смирение наступило. И каково же было моё удивление, увидев его вчера на пороге. Он, правда, тоже мягко говоря, обалдел от увиденного, даже моё изумление превзошёл. Эти его ошалелые глаза не забуду никогда. Ведь уже выяснили, что нарыл на меня он всю информацию, и так на его лице читалось смятение, и работа мысли. Как такое пропустили. Ребёнок? От кого? Чей?

Прелесть!

Я даже рассмеялась, вспоминая охреневшего миллионера.

Но всё это перекрыло радость от его присутствия. Еле сдерживалась, чтобы не скакать вокруг него, так счастлива была, что он внезапно передумал, ведь передумал же. Ведь тогда зачем всё это было?

Ладно, можно опустить секс, но знакомство с моими родителями, намерения его серьёзные, движения осторожные, слова сладкие, патокой по сердцу моему растекающиеся.

Блин не доеду!

Я вчера то уснуть не могла, вся в мечтаниях откровенных. Извертелась, искрутилась. Даже прохладный душ, не ослабил пыл моего тела.

Проник под кожу миллионерище!

И не только мне. Папа скупо выдал свой вердикт, что Назар самый серьёзный из всех моих, как, будто их много у меня было, поклонников.

Мама мечтательно назвала его, интересным мужчиной, и захрустела канноли.

Интересный!

Это мягко сказано. Высокий, статный, в стильном сером костюме, как теперь знаю от Тома Форда, эх Тимоша, Тимоша, вогнал в долги тётю Вику!

Весь такой печальный, уставший, с припухшей скулой, смотрит пристально своими глазами тёмными проницательными, до мурашек меня пробирающих. Загорелая кожа на контрасте с белой рубашкой, и щетина эта самцовая вокруг губ чувственных, порочных, таких мягких. Ведь с ума сойти можно! Прост смотреть и плавиться. А он ещё и говорит, всякие нежности, и непристойности, что щёки горят!

Я, наконец, припарковалась у дома, и поскакала козочкой собираться, ведь скоро пребудет миллионер.

С утра уже доставили от него и букет цветов очередной, теперь это были красные розы, в небольшой круглой коробочке, перевязанной розовой, атласной лентой, и коробочка бархатная загадочная, сама по себе намекающая, что там что-то более серьезное, чем персики и бабочки.

Я только проснулась и вышла на звонок, открывать дверь, вся такая взлохмаченная, помятая, в пижаме и с кружкой кофе в руках. Родители уже умотали на дачу, поэтому выбора не было не у меня, ни у того, кто пришёл. На пороге стоял парень из службы доставки, с цветами, и коробкой. Я даже начала приглаживать волосы, потому что, нужно оправдать выбор миллионера, цветы то абы кому не дарят. Подтвердила личность, поулыбалась, приняла дары, закрыла дверь, выдохнула.

Расположилась на кухне. Хлебнула кофе, и открыла заветную коробочку. На атласной, алой подкладке лежал тонкий браслет из белого золота и два шарма были прикреплены к нему, маленькая птичка, с красным камешком на грудке, и клетка, тонкими прутьями переплетенная. И так это мило, и со смыслом, что я немного зависла, рассматривая этот браслет, всё так и лежавшей на алой подложке. Маленькие намеки, которые понятны только нам двоим, только наше, только для нас.

Немного совладав с голосом и эмоциями, набрала его номер. Назар взял после второго гудка.

— Да, Вика, привет, — этот деловой тон, я уже знала, и поэтому поняла, что он уже весь в делах.

— Привет, Назар, не буду долго отвлекать, просто хотела сказать спасибо, это мило, очень, — смущенно проговорила я.

Словно этот подарок, был даже интимнее того, чем мы занимались вчера, так он меня поразил.

— Слышу по голосу, что угадал, — а я слышу, что он улыбается.

— Когда ты только успел? — удивилась я.

— Интернет, высокие технологии, двадцать первый век, — парировал он.

— А всё-таки он, — пошутила я, вспоминая вчерашнюю шутку.

— Да, как ни крути… да проходи, я сейчас, — это уже явно не мне.

— Ладно, — поспешила свернуть разговор, — слышу, ты уже вершишь там дела свои миллионерские, ещё раз спасибо и до встречи!

— До встречи, — коротко попрощался Назар и я отключилась.

И вот теперь, стоя перед зеркалом в прихожей в лёгком коралловом платье, длинною в пол, без рукавов, с высоким вырезом на груди, облегающее на талии, и пышной юбкой. Простое, элегантное. Я когда его увидела, влюбилась с первого взгляда, а выгулять так и не получалось, видимо миллионера ждало.

Волосы собрала в высокую прическу, открыв шею, сделала лёгкий макияж, и добавила капельку духов, так нравившихся Назару.

И вот стояла перед зеркалом, вертела на запястье подаренный им браслет и волновалась.

Серьёзно.

Смотрела на себя в зеркало, и холодела от беспокойства. Всё выискивала в своём отражении, какие-то изъяны, крутилась, поправляя подол. В общем, занимала себя хоть чем-то, потому что сесть и ждать его спокойно, было выше моих сил. Природу своего волнения объясняла себе просто, совершенно точно, сегодня осознав, что я в него влюбилась по уши. И теперь всё связанное с ним меня волнует в сто раз больше. Вот и маюсь, не могу расслабиться. И когда звучит трель видеофона, я подпрыгиваю, и пытаюсь унять задробившее сердце.

На экране высвечивается Назар, спокойно смотрящий в камеру.

— Привет, поднимайся, — взяв трубку, стараюсь говорить спокойно.

И пока он едет до моего пятого этажа, успеваю надеть белые босоножки, и проверить содержимое сумочки.

Дверь приоткрываю заранее, и жду.

Боже, да как же это волнительно!

Прямо четко отслеживаю все звуки. И шум едущего лифта, и то, как он останавливается на моём этаже, как разъезжаются двери. И ещё не видя Назара, чувствую аромат его парфюма, что доносит небольшой сквозняк из открытой двери. А вот и он, и сердце прыгает в груди. Стук такой ощутимый, что закладывает уши. Я ненароком вспомнила Машу-администратора, которая всё время терялась при нём, так вот это каково, оказывается. Очень мешает. И нервозность, и ладошки вспотевшие, и улыбка дурацкая, и отсутствие мыслей в голове.

Просто жуть!

— Привет, — говорит Назар, зайдя в прихожую.

И голос его низкий и бархатный, словно нектар, разливается, ласкает мой слух. И улыбка на моих губах становится ещё шире. В руках Назар держит букет цветов. Такой милый. Ромашки, хризантемы, физалис.

И сам он очень милый. В белой футболке поло, подчёркивающей рельефные плечи и открывая загорелые руки. На запястье Лонжин, часы из последней спортивной коллекции. В узких бежевых брюках, с широким ремнём, в тон, и белых кедах. На лице щетина, и всё ещё немного припухшая скула, на носу любимые авиаторы. На голове модно уложенные волосы.

Мы по ходу на вечер в Канны прогуляться собрались, такой он неотразимо стильный.

— Привет, — отвечаю, немного отвиснув от вида божества, — цветы мне?

— Прости, — улыбается Назар, и снимает очки.

Ох, эти глаза, прожигающие моё сердце!

— Это для Ольги Владимировны.