Седьмое небо в рассрочку - Лариса Соболева

– Смотри, что я нашла… – воскликнула Людмила. – Записки Гека! Лично я предпочитаю хранить инфу в голове, так надежней. Вот: «ЗК» – это же заказчик! И число сегодняшнее. Жалко, адреса нет… А номер сотового наверняка есть в контактах, но, попробуй, угадай его. О, Шатун отправляет сына за границу, по этому случаю устраивает проводы. Число есть, когда мальчик улетает…

– А тебе-то что до этого? – хмурясь, промямлил Илья, но Люка не обратила внимания на реплику:

– Мне кажется… да нет, я уверена! Этот говнюк знаком с Шатуном, во всяком случае, знает его. Гектор поехал за бабками, а он ему сразу Шатуна подкинул и все данные на него, помнишь? Сын, бывшая жена, друзей нарисовал. Не исключено, что он работает на Шатуна или… Что с тобой?

Наконец оторвала она взор от смартфона и обратила его на Илью, который процедил, сдерживая гнев:

– Я что-то не пойму. Ты же спорила с Гектором, тебе не нравилось его решение по Шатуну! Ты не хотела его гасить, верно? А про страхи кто по ушам ездил? Кстати, они оправдались! Да, да. Нашему, хм… клубу не везет с самого начала…

– Но теперь у нашего невезения есть адресат, – возразила Люда. – Не забывай, мы не видели, какой у него нос, уши, щеки и вся рожа! Но это не значит, что он нас знает только по рассказам Гека.

– Вот именно! – подхватил Илья, заводясь. – Клиент может свалиться нам на голову внезапно, а мы не знаем, как он выглядит. Последствия представляешь, нет? Вместо того чтоб собрать манатки и укатить, ты решила найти его! Не про колготки же с ним поговорить!

Не ожидала она, что он агрессивно воспримет естественное желание забрать свои кровные (в буквальном смысле кровные) деньги. Вероятно, что-то в его сознании сдвинулось, Илья не понимает, в какой заднице без просветов они оба очутились, следовало объяснить мальчику. Однако Люка, вместо того чтоб уболтать друга мягким способом, выбрала тактику напора. Этим приемом Гектор не пользовался, разве что в крайнем случае, он просто был умней:

– И как же мы укатим, а? На какие драхмы-пенсы жить будем? Но мы же заработали! А нам не отдали то, что мы заработали, – это нормально? Нет, миленький, козявка должна быть наказана. Но сначала я получу всю сумму! Двойную! А не получу, так удовлетворюсь тем, что отправлю нашего работодателя к Геку, это будет справедливо.

Илья, признаться, обалдел: Люка вынашивает собственный кровавый план! Это просто безумие, мания. И образумить ее не удастся, хотя аргументов найдется немало. Махнув рукой, он отправился в свою комнату.

По решимости, с какой Хок ушел, Люка поняла: конец. И бегом за ним. Не ошиблась: Илья кидал вещи в дорожную сумку, кидал абы как, значит, зол. Он уйдет, уйдет. Столь внезапный и неоправданный поворот выбил у нее почву из-под ног, она растерялась:

– Ты… Ты что? Уходишь?.. Не поняла, ты обиделся? А что я такого сказала?.. Даже не объяснишь?

– Короче! – резко бросил Илья. – Выбивай бабки, отправляй к Гектору, кого посчитаешь достойным пули, а я, извини, пас. Это не по мне. Не могу.

– Бросаешь меня, да?

– У тебя есть выбор: либо ты со мной и сейчас, либо… Тебе достанется и моя доля, так что сто косарей вечнозеленых… наверное, ради этого стоит рискнуть. А мне рисковать неохота.

Ей не улыбалось «счастье» колотиться одной – это же очень опасно, все ведь не просчитаешь, одинокий человек во сто крат уязвимей. Но и отступать, не дав сдачи, выход, прямо сказать, паршивый. Да и кому не снилось отмщение за нанесенное оскорбление, обиду, боль? Причем в мыслях месть отличают жестокость и кровожадность, какие не снились маньякам, только не каждый способен (к счастью) воплотить фантазии. А Люка способна. От мысли удержать Илью она не отказалась, всегда надо пробовать повернуть ситуацию вспять:

– И я не могла. Я честно трудилась, не жалела себя, хотя… тренеры меня не жалели, для них чемпион – место под солнцем, которое стремятся удержать всеми средствами, поэтому выжимали из нас по максимуму. У меня были шансы стать чемпионкой страны, мира… Об этом я мечтала и видела себя в медалях, славе…

– Все мечтают, – с безразличием к исповеди заметил Хок. – И видят себя над облаками.

– Мне нравилось ездить на сборы, скользить на лыжах по скрипучему снегу. Не надо было ни о чем заботиться, жила на всем готовом… Но однажды подвернулась нога! Ее вправили, перевязали… наш врач с дикого бодуна вправлял. Ну, нога, само собой, распухла и посинела, так вывих же! Соревнования пропустила, тренер меня чуть не убил, орал: «Сама виновата». Ну, может, и виновата. Шло время, гематомы почти исчезли, а припухлость – нет, боль – нет. Я затягиваю бинтами ногу и спешу на тренировки, а результаты плачевные – скорость снизилась, но это же очки. Стреляла я всегда классно… В общем, выяснилось: был надкол с вывихом, кость срослась неправильно, ломали заново… Меня выкинули из сборной как тряпку на помойку, не дали даже выходного пособия, не говоря о том, чтоб помочь с работой. Мне же нужно как-то зарабатывать, но никого!.. никого это не волновало.

Хок понял, к чему она клонит, проскулив жалостную песню о себе, несчастной. Он решил (пожалуй, впервые) проявить твердость и не поддаться на уговоры, которые так неумело ведутся:

– Думаешь, так поступили только с тобой одной?

– Думаю, так не должно быть!

– Это не повод мочить людей, которые тебе ничего не сделали!

– А я ничего не умею! Кстати, и ты согласился!

– Да. – Илья опустил голову, ведь признаваться в слабости неловко. Даже перед собой неловко, а перед женщиной, с которой спал, тем более. – Я тоже злился, а злость – плохой помощник. Однажды напился и устроил дебош в кабаке, меня вытащил Гектор, оказавшийся там случайно, иначе не знаю, чем закончилось бы. Мы сдружились, потом ему удалось меня убедить… Я, Люда, переоценил себя. Не могу спать, мне снится Ан… то есть я вместо него и будто бы в мой затылок… Я слышу, как пуля дробит кости в моей голове… Я не трус, честно, но… Не могу, извини.

Застегнув молнию, он зашагал к выходу. А ей все не верилось, что он вот так запросто уйдет, бросив ее. Люда рванула за ним, упрямо агитируя:

– По-твоему, за подлый обман и такую же подлую пулю, застрявшую в черепе Гека, нужно сделать подарок этой сволочи и превратить в бессмыслицу ту ночь? А где самолюбие?..

Илья смахнул со стола в сумку свой телефон и симку, вышел во двор и, не оглянувшись ни разу, потопал к воротам.

– Машину забери! – крикнула ему Люда и очень тихо добавила: – Две мне не нужны, у меня одна задница.

Нет, не забрал. Она забыла, какими горячими бывают слезы. Правда, они лишь затуманили глаза, одновременно обжигая сердце. Но разреветься, раскиснуть – слишком большая роскошь, и Люда задавила слезы. Потом, может быть, когда-нибудь…

2

Неожиданной стала пауза, в которой тишина показалась аномалией или предупредительным затишьем перед еще большей бурей.

«Нажраться бы до поросячьего визга, – думал Шатунов, вытирая пылающее огнем лицо носовым платком и опустив глаза в пол, потому что… стыдно, мерзко. – Нельзя, нельзя, нельзя… А так бы и жахнул стаканяку. И всех этих гостей, мать их… А где Марин? Где же он, где?..»

Ага, вон стоит у дальней стены, скрестив руки на груди, как случайный гость на этом банкете «для своих». Марин поймал отчаянно-молящий взгляд патрона и чуть заметно, ободряюще кивнул, мол, продолжайте в том же духе, я вами доволен.

– Извини, из-за чего драчка?

Вот уж кто интеллигент от кончиков волос до носков ботинок, от манер до тональности тихо журчащей и мелодичной речи, от мимики до жестов – Гиреев. Андрей Тимурович – главный менеджер с сорокапятилетним жизненным стажем, а на Шатуна работает… столько не живут в данной сфере. Но где он видел «драчку»? Ор – другое дело, орал шеф на пределе голосовых связок, но драчка… неудачное сравнение.

– Да бес их знает, – поднял плечи Марин. – Я не понял. Наверное, нервы у шефа расшатались.

– На кого это он так? Я в бильярдной был, пропустил…

– На Владимира Витальевича.

– Шутишь?! Не может быть!

Гиреев переключился на шефа, желая убедиться, что закадычные друзья докатились до базарного скандала. Отпив из бокала янтарного напитка, он хотел что-то обсудить с Мариным, но отвлек Шатунов, устало заговоривший в полнейшей тишине, которую «организовали» гости, – они как открыли рты, так и не закрывали их, онемев:

– Почему я должен терпеть ухмылки, злые шутки, намеки на мою недоразвитость? Чем ты лучше? Надоело! Как будто я обязан… При тебе постоянно ощущаю комплекс вины, ты даже смотришь как прокурор…

Маша придерживала за руку выше локтя побелевшего мужа, она не ручалась за него, ведь за несправедливые слова он мог справедливо(!) врезать Шатуну. Столько лет безупречной дружбы и… Ленька принародно оскорбил мужа! Ей как жене обидно, а каково Володе? Она тянула мужа к выходу, а то как бы чего не вышло:

– Володя… он не в себе… Пошли отсюда…

– Я не в себе, я? – из последних сил взревел Шатун. – Привыкли опускать меня до… ниже не бывает! Но при этом я не в себе!