Магиум советикум. Магия социализма (сборник) - Валерия Калужская

– Давно не прибирали, итить его за ногу… И зачем строить было таку громаду?

– А что со старым клубом случилось? – поинтересовался Гошка. – С тем, что в помещенье церкви организовали?

Егорыч удивленно оглянулся на него, мол, неужели не знаешь?

– Так сгорела церква-то. В тот же вечер, как колокол сбросили. Комсомолия собрание устроила, с танцами. А тут гроза, откуда ни возьмись. Молния в самую маковку угодила, церква и пыхнула, как факел. Она ж деревянная была, сухая наскрозь. Ох, сколько народу там живьем погорело! Те, кто колокол скидывали, почитай, все. Да и не одни они. Аннушке повезло, жива осталась. Обгорела сильно, с тех пор в платки кутается.

Сторож подошел к краю занавеса, потянул за веревку. Занавес дрогнул, послушно расступился. Сцена за ним была пуста. Но Гошка туда не глядел. Он вдруг понял, что вместе с занавесом перед ним открывается тайна.

– А вы сами как выбрались? – поторопил он Егорыча. – Это вы тогда ногу повредили?

– Нет, ногу я за неделю до того поломал. Когда церква горела, я как раз в районе, в больничке лежал. С ногой так вышло: я за поповой дочкой по молодости приударял. Да вдобавок свататься вздумал! Рассудил – я же комсомолец, коммунар, не посмеют опиумы для народа мне отказать. А попадья на меня собаку спустила! Ох, и злющая собака у них была. Здоровая, черная, как ночь. Я тикать через огороды, да в яму для картошки и свалился. Клял и попадью, и поповну, на чем свет стоит. А выходит, они мне жизнь спасли?

Егорыч замолчал, с головой окунувшись в воспоминания своей молодости. Пришлось снова подтолкнуть, ведь до разгадки всего ничего оставалось.

– И что потом?

– Что потом… На утро энкавэдэшники приехали, заявили, что диверсия и заговор мировых империалистов. Попа со всей семьей – на Соловки, а дом его Аннушке отдали, как пострадавшей в борьбе с мракобесием. Хороший дом, добротный. До сих пор стоит. Да ты знаешь, ты ж в ём квартируешь.

– Я?! – Гошка опешил. – Дом бабы Нюры?

– Это сейчас она «баба Нюра». А в молодости красивая была, только строгая больно, хлопцы деревенские ее побаивались. Партейная карьера у нее после того случая не задалась, так она всю жизнь у нас в колхозе и проработала. Безотлучно, сорок с лишним годков.

Егорыч спустился со сцены, пошкандыбал к подсобкам. А Гошка никак не мог собрать услышанное воедино. То, что главная подозреваемая на роль враждебной силы оказалась комсомольской активисткой, ломало построенную схему. Но остальное-то в нее укладывалось! И древняя церковь, и странный пожар, и черная собака, и колокол…

– Колокол! – опомнился он. – Колокол куда дели?

– Не знаю, – Егорыч пожал плечами. – Когда я с больнички вернулся, его тут не было. Может, энкавэдэшники с собой увезли.

Снаружи задребезжал автомобильный гудок – дрова приехали! Гошка шагнул к окну. По крутому склону холма карабкался «газончик» Митяя, стараясь попасть в едва намеченную колею. Грузовичок пыхтел, пускал клубы сизого дыма, но упрямо лез вверх, к асфальтовой площадке перед клубом.

– От бисов сын! – возмутился Егорыч. – Какая ж мама тебя родила? Есть же хорошая дорога в объезд, чого ты прешь напролом? Забув, шо у тебя кабыздох, а не танк?

До ровной площадки оставалось метров двадцать. Но проехать их грузовичку было не суждено. Мотор громко чихнул напоследок и замолчал. Инерции хватило метра на два, затем «газончик» замер на миг, словно решая, что делать. И покатился обратно. Сначала медленно, потом быстрее, быстрее.

Он катился бы так до подножья холма, до деревенских огородов, а то и дальше, до пахоты. Но колея пошла вправо, к дому бабы Нюры. Митяй попытался вывернуть руль, удержать колеса машины в колее. Но то ли перекрутил, то ли недокрутил – «газончик» подпрыгнул, кузов его замотало со стороны в сторону, и стало понятно, что руля он больше не слушается.

Левая дверца кабины распахнулась.

– Прыгайте! – долетел до Гошки истошный вопль.

Фигурка в видавшей виды ветровке оттолкнулась от ступеньки, сиганула, приземлилась на полусогнутые, не удержалась, упала на четвереньки. Вскочила, побежала прочь. Правая дверца тоже приоткрылась, и второй человечек высунулся из кабины. И тут же отпрянул назад. Потому что машина уже кренилась.

Следующая кочка решила судьбу «газончика». Он вновь подпрыгнул. И опрокинулся, беспомощно замолотил колесами по воздуху. Гошка охнул. Потому что третья фигурка, та, что сидела в кузове, выпала оттуда, шлепнулась на землю, перекувыркнулась. И осталась лежать неподвижно. А вокруг рассыпались недовезенные до клубной печи поленья.

Первым к месту аварии добрался не Гошка и уж тем более не Егорыч. Стрекот «Урала» они услышали, как только выбежали из клуба. Тетка Вера стрелой неслась по проулку, каким-то чудом удерживая руль. Свернула к холму, остановила мотоцикл, выпрыгнула из седла, подскочила к опрокинутой машине, к лежащему рядом с ней человеку, опустилась на колено. А уж следом подоспел и Гошка.

Дверца кабины лязгнула, открылась. Оттуда, как из люка высунулась голова Валеры.

– Цел? – быстро спросила его бухгалтерша.

– Коленом ударился. А с Юрой что?

Тетка Вера осторожно коснулась головы Юрика, приподняла его за плечи. Парень застонал, открыл глаза.

– Юра, ты как? – наклонился к другу Гошка.

Две или три секунды взгляд Юрика был пустым и бессмысленным. Потом он сумел его сфокусировать. Облизнул губы, просипел:

– Голова болит…

– Эге ж, будет болеть, – согласилась тетка Вера. – Вон две гули какие набил.

– Тебя тошнит? Голова кружится? – продолжал допытываться Гошка.

– От бисов сын! – Дошкандыбавший Егорыч погрозил кулаком стоящему поодаль Митяю. – Ты ж хлопца покалечил!

– Ничего не покалечил, земля мягкая, – возразила тетка Вера. Обратилась к пострадавшему: – Ты встать сможешь? Давай, опирайся на меня!

Закинула руку парня себе на шею, приподняла. Гошка хотел возразить, что нельзя трогать раненого, что могут быть повреждения внутренних органов, сотрясение мозга. Но Юра встал, опираясь на плечо тетки Веры, и та повела его к себе, благо рядом, через огород. На ходу скомандовала:

– Митяй, чего глаза долу опустил? Беги на машдвор, собирай мужиков, «газон» твой на колеса ставить будем. Да смотри, председателю не ляпни, что студента из кузова выронил! Хлопцы, и вы свою бригадиршу не пугайте, – не ровен час, собрание отложит. Куда это годится? А за Юру не волнуйтесь, вон какой хлопец крепкий! Отлежится до вечера, на собрании как новый будет.

«Крепким хлопцем» худой, сутулый очкарик Додоля никак не выглядел, но в главном Гошка был согласен с бухгалтершей – откладывать общее собрание не стоило. «Вражья сила» наверняка именно этого и добивалась. Кем бы или чем бы эта сила ни была. Поэтому Гошка не спорил. Помог тетке Вере отвести друга в дом, уложил в постель. А в обеденный перерыв долго и красноречиво убеждал Ксюшу, что ничего страшного не случилось. И в самом деле – ничего. Когда после обеда весь отряд заявился проведать «раненого», Юрик сидел у тетки Веры на кухне и за обе щеки уминал домашние пироги с молоком. Об утреннем происшествии напоминала только влажная повязка на лбу.