Преступные игры гения - Галина Владимировна Романова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Олег прошелся по всем этажам, валяя дурака и играя в заблудившегося курьера. Народ охотно шел на контакт. И рассказывал о соседях много интересного. Про Сергея Сомова пожилая соседка этажом ниже говорила долго и недовольно.
– Устраивает оргии! – страшно округляла она глаза. – Музыка до утра. Я даже наряд полиции однажды вызывала.
– Не однажды, – подсказал из-за ее спины недовольный мужской голос. – Он каждую пятницу гуляет, мерзавец!
– И еще в квартире устроил фотостудию для проституток, прости господи! – Соседка Сомова неправильно – слева направо – крестилась.
– В смысле – фотостудию? – улыбался, почесывая макушку фальшивый доставщик пиццы Ольховцев.
– Так девок водит и под музыку их снимает. Орет во все горло: так повернись, улыбнись, так, так, малышка. Тьфу. Срамота! – снова отреагировал недовольный мужской голос.
– А потом спит по полдня. Как его на работе-то держат!..
– Но как же мне заказ-то ему доставить? – сокрушался Олег, мотая утепленной сумкой из стороны в сторону.
– Это как хотите. Мы, что ли, за него платить будем? Если не открывает, значит, либо спит, либо на работе…
В настоящий момент Сомов был дома. И из него пока не выходил. Зато вышли его соседи по площадке, что Гену порадовало. Некому будет подсматривать, как он отмычкой в замке Сомова ковыряется.
– Ну наконец-то! – в один голос воскликнули Гена с Олегом, когда подъездная дверь выпустила в жаркое летнее утро Сергея Сомова.
Тот сел в машину и уехал. И уже через двадцать минут поставил свою машину на стоянку перед фотоателье. Они проследили через компьютер, который фиксировал перемещение его машины вместе с закрепленным под багажником отслеживающим приспособлением.
– Все. Он на месте. Идем…
Замок в двери оказался совершенно бесхитростным. Гена пяти минут не возился, открыл. Сразу за дверью они с Ольховцевым нацепили на ноги бахилы, на руки – перчатки и пошли осматриваться.
– Ничего интересного, товарищ подполковник, – доложил Ольховцев через пятнадцать минут. – Кроме фото девушек. Но без всякой обнаженки. А девушки красивые. Халтурит наш Сомов на стороне, и только.
Они и сами не знали, что искали. Если Сомов без конца таскал в свой дом клиенток, то уж наверняка при них не занимался ничем предосудительным. А без них он практически дома не бывал. С ним постоянно кто-то ночевал.
– Сомов минусом. Уже неплохо, – вяло похвалила их Аня. – Переходите к следующему персонажу. Кстати, никому никто не звонил по поводу Пеклова? Нигде он не засветился?
Нет. Новостей о бывшем парне Лидочки Паршиной не было никаких. Он как сквозь землю провалился. Никто его не видел после того, как он на машине увез от дома Осетрова.
– Это наводит на размышления, коллеги, – проговорила Аня, без конца втыкая в волосы заколку-шпажку. – Либо он так хорошо спрятался. Либо…
– Спрятали его, – подхватил Гена.
В настоящий момент он сидел за своим столом и доедал засохшую пиццу. Ольховцеву пришлось повторить трюк с переодеванием в курьера, когда они пошли по соседям второго Сергея и Ильи Рыжова. Олег отлично справился с заданием, но есть пиццу наотрез отказался, сославшись на изжогу.
В отличие от Сомова, Гороховым и Рыжовым соседи были довольны.
– Тихий парень… – говорили они как о Горохове, так и о Рыжове.
– Приветливый, не скандальный.
– Девушки? Ну а как без девушек! Конечно, бывают!..
Они даже попали в квартиру Сергея Горохова. Убедились, что, кроме ужасного беспорядка, там ничего нет, и тихо ушли. К Рыжову не проникли. Оказалось, что он снимает квартиру на двоих с молодой супружеской парой. И кто-то из молодых супругов постоянно дома.
– Только обыск, – резюмировал Гена, доложив о состоянии дел.
– Для обыска нет оснований.
– Говорить о нем плохо они не стали, – произнес Гена с набитым ртом. – Все «ок». Сосед устраивает. Тихий, не скандальный. Чистоплотный. Претензий к нему не имеют. А когда он бывает дома и когда уходит, они не контролируют. Это я по поводу алиби Ильи на момент убийств.
Аня подошла к столу Гены. Уставилась на него.
– Как ты можешь это жевать? – поинтересовалась она с тихим возмущением, понаблюдав, как он грызет засохшее тесто с застывшим сыром. – Это же по вкусу напоминает картон.
– Ты ела картон? – притворно ужаснулся он.
– Да иди ты, – отмахнулась она вяло и заходила по кабинету.
Ходила долго, на ходу распуская волосы, снова собирая их на макушке и протыкая деревянной заколкой-шпажкой.
– Надо снова опросить всех бывших студентов, – выдала она через десять минут.
– Ань, это уже было, – напомнил Гена, наливая себе кипятка в чашку. – И пять лет назад, и после убийства Паршиной. Никто и ничего. А после задержания Крылова я снова прошелся по потенциальным свидетелям. Ноль информации.
– Может, ты как-то не так с ними говоришь? – с сомнением посмотрела она ему в спину.
– А как надо говорить? – с легкой обидой ответил Гена, поворачиваясь с чашкой. – В ресторане? За деньги? Или в камере прессовать?
– Прости, – с легкостью извинилась она.
И сама удивилась, и Гену удивила. Раньше за ней такого не наблюдалось. Чтобы вот так вот – запросто извиниться, да еще и на глазах Ольховцева!
– Принято, – улыбнулся Гена примирительно, закинул чайный пакетик в чашку. – Я говорил со всеми бывшими однокурсниками и Серовой, и Паршиной, и убитой Алены Востриковой. Никто из них ничего не видел, ни о чем не догадывался и даже ничего предположить не мог. С кем встречалась Серова до своей смерти, точно установить сложно. Кто-то указывал на Пеклова. Кто-то видел ее еще с какими-то парнями. И мягко намекали мне, что Серова была не очень разборчива в связях. И даже клеилась к Осетрову. Но он ее знаки внимания отвергал и даже избегал ее. Он на тот момент уже жил с Лидочкой. И ему никто не был нужен, кроме нее.
– А родители Серовой? Они тоже не могут назвать ее парня?
– Они тоже затрудняются однозначно ответить на этот вопрос. Я уже рассказывал об этом, коллеги.
Гена, поболтав в чашке чайным пакетиком, выбросил его в корзину для бумаг. Брызги, конечно же, полетели. Аня даже бровью не повела. А вот Алла…
Он погрустнел, вспомнив о ней. Алла не терпела беспорядка. Все в доме, в одежде – безупречно. Аккуратно, чисто. За брызги на полу от чайного пакетика он получил бы мягкий укоряющий взгляд. Ругаться она бы не стала. Она была хорошим, чистым человечком. Беда, что не его человечком она была. Он так и не смог ее полюбить по-настоящему.
– Серова часто приводила в дом парней. Нередко разных. И установить, кто именно был ее избранником, так и не удалось. Но Пеклов совершенно точно у них бывал.
– Ах, сколько же к нему вопросов, ребята! Где же он? Где?..
Аня прошла на свое место, села и какое-то время рылась в бумагах. Ольховцев вдруг захотел кофе из автомата и вышел. А она, потерев виски, произнесла:
– Гена, дорогой, боюсь показаться тебе занудой, но брызги от чая на полу – это перебор даже для меня. И да, опроси заново однокурсников девушек. А я…
– А ты?
Он сидел с покрасневшим лицом – а он точно покраснел, он всегда это чувствовал. И думал о том, что он ни черта не разбирается в женщинах.
– А я снова пройдусь по художникам и пьяницам с памятной вечеринки пятилетней давности. Крылов тут вчера неожиданно вспомнил еще об одном персонаже, который сразу после памятной попойки улетел на ПМЖ за границу. Кажется, в Мадрид. А не так давно вернулся.
– И что? Он хочет притянуть его к убийствам?
– Нет. Он жаждет от того информации. Уверяет, что этот дядечка почти не пил. И многое должен помнить. А у меня, как ты правильно заметил, возник вопросец к дядечке.
– И какой?
Гена достал сразу несколько влажных салфеток, швырнул их на пол, наступил на них правым ботинком и повозил им туда-сюда, вытирая чайные брызги. Аня замечание сделала. Но совершенно точно убирать за ним не станет.
Алла бы убрала…
– Как давно он вернулся в страну? Совпало ли его возвращение с убийствами? Есть ли у него алиби на момент убийств? В каких отношениях он был с Ольховцевым? Знал ли Пеклова?
– Ого! Вопросов на хороший допрос.
– С допросом повременим. Дядечка может быть нам полезен и как источник информации, и как… – Аня тяжело вздохнула, понаблюдав, как Гена трижды промахнулся мимо мусорной корзины, запуская в нее комок грязных салфеток. – И как еще один подозреваемый.
Глава 24
Артур Севостьянов приглаживал перед зеркалом свою маленькую бородку, которую очень любил называть шкиперской. Сам он
