Эпидемии и народы - Уильям Макнилл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спорный вопрос, обходились ли организованная борьба и разрывы рыночных отношений вследствие войны для средиземноморских народов более высокой ценой, нежели та, которой обернулась для них имперская бюрократическая консолидация под властью Рима. Поэтому невозможно с уверенностью утверждать, что до 30 года до н. э. макропаразитические изъятия у поставщиков продовольствия в прибрежных территориях Средиземноморья были меньше, чем в то же самое время в Китае или на Ближнем Востоке. Однако преобладание самоуправляемых городов, в которых несколько тысяч семейств организовывали свои экономические и политические дела наилучшим возможным способом и так, как они считали уместным, определенно наделяло классическую средиземноморскую (и последовавшую за ней европейскую) цивилизацию прочным предпочтением в пользу именно этого типа свободы. Ценой подобной политической фрагментации были частые войны, но на протяжении долгого времени европейцы, похоже, были готовы ее платить.
Если же обратиться к микропаразитической стороне баланса, то прибрежные территории Средиземноморья, похоже, представляли собой сравнительно свободную от инфекционных заболеваний среду, в которой могли расширяться человеческие популяции, что и происходило. Новые модели земледелия сами по себе не вызывали новые формы микропаразитизма. Считается, что оливковые деревья были частью дикой флоры Греции до того, как люди подвергли ее какой-либо трансформации. Соответственно выращивание этих деревьев предполагало сравнительно скромные нарушения предшествующих ландшафтов, в частности, потому, что оливковые деревья зачастую успешно произрастают на скалистых склонах, где будет появляться мало какая другая растительность. Что касается виноделия, то, согласно мифу, бог вина Дионис прибыл из Фракии, и это могло сохранять память о том, что виноградники были занесены из данного региона. Но даже если они попали в Грецию из какого-то другого места, виноградники совершенно не требовали менять предшествующие экологические балансы столь же радикально, как это произошло с экологическими балансами в случае того типа заливного рисоводства, с которым экспериментировали китайские (а возможно, и индийские) земледельцы в то же самое время, когда виноделие добралось до Греции. Аналогичным образом можно утверждать о расширении посевов зерновых на берегах Черного моря и Западного Средиземноморья. Пшеница и ячмень были аборигенными растениями на землях Ближнего Востока, а также могли относиться к травянистым растениям средиземноморских регионов до того, как они были одомашнены человеком. Таким образом, распространение выращивания зерновых также предполагало сравнительно умеренные трансформации прежних биологических балансов.
Одним словом, нет основания полагать, что вместе с новой моделью земледелия в прибрежных территориях Средиземноморья появлялась и какая-то специфическая подверженность новым заболеваниям. Конечно, по мере увеличения плотности населения различные инфекции должны были становиться более общераспространенными. Наиболее важной из них определенно была малярия, хотя по мере того, как люди скапливались в городах и становились более многочисленными, несомненно, умножались и другие разнообразные паразиты, часто распространявшиеся через загрязненные водоемы.
Отец греческой медицинской науки Гиппократ (традиционные даты жизни — 460–377 годы до н. э.) достаточно аккуратно и детально зафиксировал отдельные истории болезни, что доказывает присутствие в Древней Греции разнообразных инфекций, хотя в большинстве случаев по его описаниям невозможно установить в точности, о каком конкретно известном сегодня заболевании идет речь. Гиппократ безошибочно описывает эпидемию паротита на Тасосе[91], а часто упоминаемые им трех — и четырехдневные лихорадки, должно быть, являются предшественницами современных трехдневной и четырехдневной малярии[92]. С меньшей определенностью по описанным Гиппократом симптомам его пациентов и картине развития их заболеваний современные медицинские специалисты могут также идентифицировать дифтерию, туберкулез и/или грипп. В то же время удивительным и значимым фактом является то, что в его произведениях не обнаруживается следов присутствия оспы или кори. Учитывая точность, с которой у Гиппократа регистрировались внешние симптомы и выраженный характер данных заболеваний, похоже, что ни он сам, ни те его последователи, которые создали сборник работ, приписываемых Гиппократу, определенно никогда не сталкивались с этими заболеваниями. То же самое можно сказать и о бубонной чуме — еще одной великой эпидемии-убийце в последующей европейской истории.
Поэтому представляется, что в сравнении с китайским и индийским крестьянством народам древнего Средиземноморья (в любом случае исключая Египет, этот старинный фокус интенсивных паразитических заболеваний) жилось легко. В некоторых частях Средиземноморья определенные пределы сельскохозяйственной экспансии могла налагать усиливавшаяся подверженность малярии. Однако в римской Кампанье и некоторых других частях Италии, которые позднее стали малярийными пустошами, между VI и III веками до н. э. существовали плотные земледельческие популяции. Для осушения естественных болот и обеспечения воды для ирригации и питья прорывались сложные подземные каналы. В эти инженерные работы был вложен гигантский труд, и благодаря этому управлению водными ресурсами, вероятно, удалось не допустить того, чтобы злокачественные формы малярии обрели плацдарм в регионах неподалеку от Рима, которые позднее пережили радикальную депопуляцию из-за этого заболевания[93].
Как известно в настоящее время, непосредственное отношение к тому, что в одних регионах Средиземноморья малярия распространена, а другие относительно свободны от этого заболевания, имеют локальные особенности окружающей среды, влияющие на относительный избыток одной разновидности комаров в сравнении с другими. К принципиальным факторам относится также доступность достаточного количества воды для созревания яиц, отложенных различными видами комаров. Некоторые виды адаптированы к тому, чтобы на стадии личинки передвигаться в стоячей, а не в проточной и в соленой, а не в пресной воде. Наличие и отсутствие в воде мельчайших рассеянных элементов также может играть принципиальную роль в предопределении того, какой тип комаров будет преобладать в конкретной местности. Кроме того, различия могут возникнуть благодаря такому неожиданному моменту, как соотношение между численностью людей и крупного рогатого скота. Например, тот вид комаров, который является наиболее эффективным переносчиком малярии в Европе, предпочитает питаться кровью скота. Если для комаров этого вида доступен достаточный объем альтернативных человеку источников крови, они будут избегать потенциальных человеческих носителей малярии — тем самым инфекционная цепь прервется, поскольку скот не страдает от этой болезни[94].
Подобные тонкие и, казалось бы, незначительные детали существенны для определения зон малярийной инфестации в средиземноморских территориях в современную эпоху, и не приходится утверждать, что все значимые факторы уже выявлены или полностью поняты. В данных обстоятельствах невозможно рассчитывать на установление применительно к древним средам тех принципиальных факторов, которые
