Приплывший дом - Снежана Каримова

– Но ты же говорила, до весны оставляют! – ахнула Иванна.

– Да, оставляли. До того как ты упустила графин.

* * *

На следующий день началась подготовка к переезду – стали освобождать дом для разборки. Пелагея с внуками перебралась к Дубовым. Иве казалось, что это репетиция их будущей совместной жизни.

Они с бабушкой с утра до вечера разбирали пожитки, переносили тюки к Дубовым, пытались продать что-то из вещей соседям. Отец семейства Василий и сыновья Петр с Ванькой достали из погреба заготовки, картошку, овощи, совсем недавно бережно уложенные на хранение, выставили рамы и начали снимать тес с крыши. Марья нянчилась с близнецами и Костиком, варила обед, рылась в своих вещах, тоже отделяя то, что собиралась увозить.

Все много работали и мало разговаривали, каждый внутри себя по-своему осмысливал грядущие перемены, только Василий за завтраком попытался взбодрить остальных:

– Какая разница, когда переселяться, раньше или позже, перед смертью не надышишься. Мне вот на работе сказали: хорошо, что мы не стали тянуть. Надо ехать, пока у Волгостроя есть деньги на компенсацию, а то последним переселенцам может и не хватить. Выселят-то все равно, но с деньгами переезжать всяко лучше.

Остальные молчали. Ехать весной, когда с каждым днем солнце встает все раньше, а заходит позже, куда приятнее, чем перед морозами и ледоставом.

Вдруг заговорил Петр:

– Да, переезжать сейчас не так уж и плохо. Пока еще я с вами, на новую работу не вышел.

Он смущенно провел ладонью по светлым коротко стриженным волосам и посмотрел на Пелагею.

– Забыл рассказать. Я тут поговорил… ну, с этими… в общем, меня берут на строительство плотины.

– Вот как, – пробормотала Пелагея.

– Может, и мне там работа найдется, – откликнулся Василий. – Потом и Ваньку устроим.

– Говорят, Всесоюзный заочный индустриальный институт хочет открыть на стройке учебный пункт. Ваньку туда надо. Будет потом по всей России плотины строить! – вдохновился Петр. – Меня тоже обещали подучить. А еще там поселок новый строят. Для энергетиков. Дома хорошие. Может, и мне там квартиру выделят…

Ива искоса поглядела на Петра. Он с аппетитом ел жареную картошку и был вполне доволен жизнью. До этого Иванна и не думала, что в Мологе есть и те, кто ждет перемен. Казалось, Петр только из уважения к Пелагее старался не слишком радоваться новым возможностям.

Ива перевела взгляд на Ваньку. Тот тоже не выглядел подавленным и бодро хрустел соленым огурцом, запивая квасом.

Сегодня их снова ждало много работы, но Дубовых, кажется, это не страшило.

Ива посмотрела на Пелагею. Та хмурилась и медленно жевала корочку хлеба. У Иванны потеплело на сердце. Хотя бы бабушка, как и она, не хочет покидать маленькую, провинциальную, но такую уютную Мологу.

Вечером Пелагея отправила Костика к соседям и поманила Иванну в свою комнатку. Ту самую, где жили бесы.

Девочка вошла, внутренне содрогаясь, но не смея ослушаться.

Сейчас Ива увидит ведьмово логово. Наверное, что-то жуткое, мрачное… Но за запретной дверью оказалась обычная комната. Кровать под лоскутным покрывалом и подушкой, поставленной «луковкой», стол у окна, шкаф, буфет, сундук. Необычной была только длинная полка, на которой в ряд выстроились пять графинов со стеклянными чертиками внутри. На краю полки пустовало место шестого – того, который упустила Ива.

Пелагея забралась на стул. Для своего возраста она двигалась на удивление проворно и живо.

– Держи! – приказала она внучке и стала снимать с полки графины.

Ива бережно принимала сосуды и ставила на стол.

Затем Пелагея слезла со стула, взяла из угла большую корзину, вытряхнула из нее тряпки и стала небрежно складывать графины. Те звенели, словно напоминая о своей хрупкости, но Пелагея не церемонилась, только бормотала под нос:

– Дом – это подпол, сруб и крыша. Дом – это преисподняя, земля и небо. Пора покинуть землю и вернуться в преисподнюю. И так задержались.

По спине Иванны побежали мурашки, и вдруг заболели коленки, словно ноги хотели унести ее подальше отсюда, подальше от бабки-ведьмы, но она крепилась и покорно стояла рядом, сложив руки на животе.

Пелагея с корзиной вышла на кухню. Иванна поплелась следом.

– Лампу зажги! – скомандовала бабушка.

Ива кинулась к керосинке, спеша быть полезной, а Пелагея отбросила половик, прикрывающий погребной люк, и потянула за железное кольцо. Она прислонила люк к боку печки и спустилась вниз.

Иванна подала ей по очереди керосиновую лампу и корзину с графинами, а потом тоже полезла в подпол.

В погребе Пелагея осмотрелась, секунду раздумывала и вдруг кинула корзину в пустую картофельную яму. Графины оглушительно задребезжали, Иванна испуганно прикрыла рот ладонями, а Пелагея невозмутимо стала спускаться по лесенке вниз к корзине.

Ива подошла к краю картофельной ямы. Графины, все целые, лежали в корзине, словно яйца сказочной птицы в гнезде.

Пелагея подцепила в яме половую доску, пыльную от сухой земли, натрушенной с картошки.

– Помоги!

Она подняла доску и передала внучке. Потом выковыряла еще одну. Доски крепко вросли в грунт, Пелагея сломала ноготь и зло заскрипела зубами. Иванна, обмирая от страха, принимала доски и складывала одну на другую у стены погреба. Пыль набилась в нос, Ива громко чихнула.

– Принеси лопату! – приказала Пелагея.

Иванна, обмахнув грязные ладони о подол платья, беспомощно огляделась, но лопаты в погребе не оказалось. Инструменты хранились во дворе, в сарае.

– Сейчас! – пискнула Ива и полезла из погреба.

Она спешила выполнить бабушкино поручение, быстро накинула пальто, сбегала за лопатой и как можно скорее вернулась. Кажется, ее не было всего несколько минут, но когда Ива снова залезла в погреб, то увидела бабушку, сидящую на корточках в углу ямы. Пелагея тяжело дышала, седые волосы выбились из-под платка, лоб вспотел, лицо жутко покраснело, а руки были запачканы… кровью!

Ива взвизгнула.

– Не верещи! Давай лопату! – зло прохрипела Пелагея, тяжело распрямляясь.

Иванна увидела, что в земляной пыли блестят, словно капли слез, осколки графинов.

– Тебе помочь?

– Лопату! – страшным каркающим голосом вскричала Пелагея.

Иванна вздрогнула и протянула инструмент бабке.

– Прости, – прошептала девочка.

Пелагея глянула на внучку и проговорила чуть мягче:

– Я все равно не собиралась брать их с собой. Ждала последний. Давно надо было их похоронить. А теперь возвращайся к Дубовым.

Ива сделала шаг к квадратной дыре в потолке погреба, но передумала и села на ящик, обхватив руками колени и глядя, как в яме мелькает голова Пелагеи в черном платке.

Иве не хотелось оставлять бабушку здесь одну. Вон, отлучилась на минуту, а у нее теперь руки изранены в кровь.

До переезда в Мологу Ива почти не общалась с Пелагеей, не