Азия. Время красоты - Ольга Янаева

Хотела, мечтала, выжидала момент…

Это такой удар, что я не могу удержаться на ногах. Я сажусь прямо на асфальт, сжимаю виски. Стараюсь дышать глубже…

В последующие дни вернуть мой бук не помогают ни просьбы по радио, ни объявления в газетах. Тот шофер обклеил, скорее всего, бесценными для меня фото свою кухню или сортир. Он не слушает радио, не читает газет. Найти именно то злополучное такси в Городе ангелов невозможно. Сто тысяч такси. А тому шоферу ничего не стоило бы узнать адрес агентства по композитке. Или позвонить по телефону… Мой бук пропал навсегда. Растворился в месиве большого города. Ненавижу Бангкок.

Я пробегала две недели по кастингам с остатком композиток. Агентство великодушно решило распечатать некоторые фото с моей флэшки и с дисков. Очень неохотно они сделали десять фотографий. Мои неповторимые журналы ушли от меня навсегда. Вместо большой профессиональной гордости у меня всего десять фоток, как у начинающей. Невыносимо.

Я виновата сама.

Теперь — гудбай, денежные заказы.

Через несколько дней рекламирую тайскую косметику. Это старый заказ. Они выбрали меня еще до моей поездки в Малайзию. Мне делают специальный макияж, чтобы я была похожа на тайскую девушку. Стиль — пятидесятые. Я выгляжу странно, словно и не я это вовсе… Необычно.

Зиночка плачет в трубку, узнав о пропаже бука. Она скрупулезно копирует с дисков все, что у нас есть. Хорошо, что она сохранила фотографии на дисках. Но и у Зиночки имеются не все фото. Что-то я пропустила, что-то еще не успела ей передать. Страницы известных модных журналов, оригиналы каталогов уже не вернутся ко мне никогда.

Я лечу на остров Самуи. У меня будет обложка и «фешен стори» в супермодном знаменитом глянцевом издании. И еще приятная новость: у меня выйдет фото в рубрике «Красота» в этом же журнале в следующем номере — по традиции крупно лицо модели на всю страницу.

От Бангкока лететь час с небольшим. Остров в Сиамском заливе, в окружении других, популярных у туристов всего мира, островов. Нежный песок, длинный пляж, кристально чистая вода… Но съемки не в воде, а со слоном на пляже.

Четыре утра. Дрессировщик приводит на пляж слона по имени Мика. Слону семь месяцев, но мне он кажется огромным. Чтобы у слона поднялось настроение, Мике привозят целый центнер ананасов. Кто бы со мной так повозился… Я разыскала пакет, подошла к горе ананасов и обратилась к Мике:

— Слушай, нам вместе работать, поделись ананасами? Я их очень люблю. Как раз этот сорт «Baby».

Слон перестал жевать, посмотрел на меня… и отошел.

— Это очень хороший слон, — оптимистично заверил меня дрессировщик. — Добрый, спокойный.

Пока слон терпеливо стоял в сторонке, я наполнила ананасами пакет. Убедившись, что я закончила, Мика снова подошел к своей вкусной горке. Я села подальше и зараз умяла пару невероятно сладких мини-ананасов величиной с кулачок.

Четыре утра. Съемка в пять. Скоро набегут сонные стилисты, станут мне тыкать косметическими карандашами и тушью в глаза, колоть кисточками с пудрой лицо, больно натягивать волосы.

Но вот все готово. Солнце уже поднялось немного над водой… Самое лучшее время для съемок. Вода выглядит волнующе синей, песок — темно-золотым, а модель смотрится загоревшей до цвета зажаренной хлебной корочки.

На мне бордового цвета сарафан — широкая, стоящая колом юбка: на голове, на самой макушке, хвост. Глаза накрашены до черноты. Я похожа на ананас.

Слон при приближении кажется огромным. У меня неожиданно подкашиваются ноги. Я боюсь. Нельзя терять время, вся съемочная группа молитвенно сложила руки, а постановщик съемки встал на колени. Преодолевая тошноту, лезу с помощью дрессировщика на слона. Мика очень удивляется такой наезднице. Вопросительно встает на задние ноги. Дрессировщик кричит страшным голосом. Бьет слона. Я плачу от жалости к себе, к слону. Мне стыдно за все происходящее. Но надо улыбаться. У слона кожа в трещинах. Там всякие насекомые. Из кожи торчит острая белая щетина. Она впивается мне в руки.

По сюжету мне надо его погладить. Я неуверенно похлопываю по колючему Мике, ожидая его негативной реакции. Но Мика мирно топает вперед. Потом по знаку дрессировщика останавливается. Режиссер кричит мне, как надо смотреть, куда повернуться. Я стараюсь выполнять команды наилучшим образом. Только поскорее бы меня сняли со слона!

Меня стаскивают с Мики. Делают еще серию снимков: я поглаживаю хобот, прислонившись к его шершавому боку, приобнимаю слона, преодолевая страх.

Мика идет отдыхать. Кушает ананасы. Дрессировщик устроился в тени своего огромного питомца. Слон получит гонорар в три раза больше, чем модель.

Солнце жжет мою кожу, лицо распаривается, краснеет, дают о себе знать царапины на руках и ногах от слоновьей щетины. Пот течет со лба, с щек, просачиваясь через косметику. Сердце ухает, как старый филин.

— У нас еще максимум час. И мы не сможем больше снимать! — кричит всем режиссер.

Как хорошо, что обложку будут делать в студии! От жары у меня опухают веки. Соленый пот, как я ни стараюсь, вперемешку с косметикой попадает в глаза, у меня по щекам текут обжигающие слезы. Глаза нестерпимо чешутся. Я дергаю за ресницы чтобы ослабить зуд, капаю спасительный раствор для глаз. Но поздно. Катастрофа!

Я сейчас не выдержу, нырну в океан.

— Еще два кадра в тени, — умоляет режиссер. Я согласна.

— Все, закончили, — машет режиссер. — Всем в отель, под кондиционеры, в прохладный душ. Обед внизу в зале. Жду всех через час.

— А сколько сегодня днем градусов на острове? — интересуюсь я.

Не дожидаясь стилистов, поспешно смываю косметику сразу тремя влажными салфетками.

— Сегодня, как вчера. Как и две недели назад. Пятьдесят градусов.

— Сколько?!!

Стася пригласила меня в ночной клуб. Там ее все знают. Модели могут бесплатно заказывать напитки, чипсы, орешки. Народу — не протолкнешься. От концентрированной молодой сексуальной энергии у меня закружилась голова, по спине пробежала жаркая змейка. Оказывается, я соскучилась по танцам. Не помню, когда в последний раз отрывалась на танцполе.

В Гонконге парни используют косметику. Днем можно встретить юношей с сильно подведенными глазами. В ночных клубах встречаются необычные макияжи, экстравагантные костюмы. Именно молодые люди смело экспериментируют с имиджем.

Модные хиты сменила живая музыка. Молодая группа. Приятные мелодии. Солист — высокий чернокожий красавец. Что сразу бросилось мне в глаза — его невероятно длинные пальцы. Он так необычно жестикулировал ими во время исполнения песни, что я уже ни на кого другого не могла смотреть. Только на него. Он меня заколдовал.

Вечер закончился. Посетители стали расходиться. Стася уехала со знакомыми, а я захотела остаться, еще немного полюбоваться на интересного солиста. Решила взять потом такси до апартаментов. Группа собирала инструменты. Солист взглянул на меня внимательно, и я заметила — у него зеленые глаза! Он пружинисто соскочил со сцены, подошел ко мне и улыбнулся.

— Привет! Я Анри, а это моя группа.

Сразу я почувствовала какую-то особенную легкость, бесстрашие, вседозволенность… Взяла его за руку. Мы огляделись вокруг.

Ночной клуб напоминал поле битвы. Повсюду валялись пары или одинокие бесчувственные девушки — обкурившиеся, обнюхавшиеся до потери сознания. Казалось, что это одна из картин ада. Я заметила несколько юных особ. Им не было еще и восемнадцати. Вход в клуб им был запрещен. Подделали пропуска.

Во всех ночных клубах, где я бывала, во многих странах Азии, особенно в Бангкоке, несмотря на запрещение наркотиков, на строгие наказания, к концу вечеринки на танцполе остаются только полубесчувственные девушки и парни. Некоторые модели сгорали у меня на глазах, начиная с безобидного «Я только попробую». Заканчивали свою молодую жизнь в бреду наркомании. Интересные модели, молодые люди: они могли бы и работать успешно, и жить радостно.

— Пойдем отсюда, — предложила я.

— Пойдем, — тихо отозвался Анри.

Мы вышли на воздух. Ночной город сверкал огнями.

Я не люблю Бангкок, никто не заставит меня полюбить этот душный, грязный для меня город. Но все-таки чем-то он привлекает… Некоторые, попадая сюда, остаются здесь жить. Анри учится и работает. Пишет музыку и стихи, поет в ночных клубах. Ему нравится Бангкок.

Я держу теплую ладонь Анри, высокого чернокожего красавца с зелеными глазами. Он мой ровесник, но я почему-то чувствую себя старше. Анри обаятельно картавит по-французски. Прошу его еще сказать что-нибудь на его родном языке. Он необычно говорит по-английски, с французским акцентом. Я отвечаю, стараясь привыкнуть к его манере. Замечаю: уже не только говорю, но и думаю по-английски. Правда, есть девочки, которые могут без остановки болтать на этом языке. Мне еще учиться и учиться…