Сидни Шелдон. Интриганка-2 - Тилли Бэгшоу

Гейб попытался связаться со всеми знакомыми, разумеется, не преступниками и не наркоманами. Правда, ничего хорошего от этого не ожидал.

Но был потрясен, когда Тереза, последняя «подружка», та, которая вышвырнула его, когда он стал воровать у нее деньги, прислала тысячу фунтов.

«Ты можешь стать, кем только захочешь, Гейбриел. Мечтаю гордиться тобой», – значилось в приложенной записочке.

Получив чек, Гейб даже заплакал.

Но это было не все. Последовали новые переводы. Большие суммы – от женщин, за счет которых он жил, – и жалкая мелочь от старых друзей в Шотландии, отчего глаза Гейба вновь повлажнели. У этих людей нет средств. Им не по карману дорогие адвокаты, но они пытаются помочь чем могут!

Его мать, Анна Макгрегор, ничего не слышавшая о сыне почти два года, прислала пятьдесят фунтов, засунутых в карточку, на которой было написано всего три слова: «Я тебя люблю». И никакого упоминания о том, что сын в тюрьме. Ни слова упрека.

«Я тоже люблю тебя, ма. И когда-нибудь сумею отблагодарить за веру в меня».

День за днем, по мере того как деньги ручейком текли к нему, а тяга к наркотикам все уменьшалась (теперь он почти не употреблял метадон), природный оптимизм Гейба и вера в человечность постепенно оживали. Клер, его первая лондонская любовница, была адвокатом. Она и сказала, что у нее есть знакомый адвокат по уголовным делам, Ангус Фрейзер.

– Он мне кое-чем обязан. Посмотрим, удастся ли мне договориться с ним насчет тебя.

Даже Маршалл Грешем был впечатлен такими успехами:

– Вот что я скажу тебе, парень: либо у тебя самая большая в Шотландии палица, либо ты очаровательный маленький ублюдок. Ты надул всех этих птичек, а они из трусиков вон лезут, чтобы помочь тебе выйти на свободу.

Клер не совсем точно охарактеризовала Ангуса Фрейзера. Он был не просто блестящим адвокатом.

Он был по крайней мере в пять раз лучше.

Выпускник Итона, красавец с орлиным носом и величественной осанкой, Ангус Фрейзер мог «играть» судьями точно так же, как Гейб – женщинами. Когда Фрейзер закончил свою речь, судья апелляционного суда вдруг подумал: а может, Гейбу вообще не место в тюрьме? Что это Как-его-там… владелец дома, чей череп был проломлен, должен сидеть за нападение на бедного мальчишку? В конце концов, это он нагло разрушил жизнь умного, талантливого, многообещающего молодого человека! Молодого человека, чьи шикарные приятельницы толпились на галерее для публики, словно старлетки на голливудском кастинге.

Срок приговора был снижен до десяти лет – низший предел по этой статье.

– Вы уже отсидели четыре года, – напомнил Фрейзер. – При хорошем поведении – еще три года, и окажетесь на свободе.

Три года? Только три года?

Для нового Гейба это пустяк! Всего тридцать шесть месяцев.

– Не знаю, как благодарить вас, мистер Фрейзер! Понимаете, сейчас я в состоянии заплатить всего половину гонорара.

Ангус улыбнулся. Он был богатым человеком, не привыкшим делать одолжение бывшим торчкам. Но в данном случае был счастлив, что Клер Маккормак вывернула ему руки. В мальчишке было что-то… труднообъяснимое словами. Однако Гейб Макгрегор стал для него еще одной причиной радоваться жизни.

– Об этом не волнуйся, Гейб. Когда-нибудь ты обязательно мне заплатишь. Я уверен.

– Клянусь, сэр. Клянусь могилой отца, я заплачу вам вдесятеро больше, чем должен. Когда-нибудь.

Оказалось, что Маршалла Грешема арестовали за мошенничество.

– И сколько же денег ты свистнул?

Подобного рода вопросы Маршалл мог вытерпеть только от Макгрегора. Эти двое стали неразлучными друзьями.

– Ни цента. Поэтому и подаю апелляцию. Другое дело, что я переместил небольшую сумму.

– Это сколько?

Маршалл позволил себе легкую, но гордую улыбку:

– Двести шестьдесят миллионов.

Потрясенный, Гейб молчал с минуту, прежде чем спросить:

– В каком ты бизнесе, Маршалл?

– Недвижимость.

Снова минутное молчание.

– Маршалл!

– Ну что еще?

– Думаю, мне тоже хотелось бы изучать этот бизнес. Ты мне поможешь?

Голубые глаза Маршалла Грешема сверкнули ярче обычного:

– Ну разумеется, Гейбриел. Буду счастлив стать твоим наставником.

И неожиданно тридцать шесть месяцев показались тридцатью шестью минутами.

Так мало времени, и столько всего нужно выучить. Индексы, процентные ставки, цены за квадратный фут, стоимость строительства, основы архитектурного надзора. Все это продолжалось и продолжалось, пока Гейбу не стало казаться, что он постигает не только новый предмет, но и учится новому образу мышления.

– За последние несколько лет рынок почти полностью изменился, – сказал как-то Маршалл. – И все эти новые интернетовские деньги…

Брезгливо качнув головой, он добавил:

– Люди окончательно слетели с катушек. Не слушай никого, кто скажет, будто основные рыночные силы как-то отличаются от тех, которые были раньше.

Гейб молча кивнул, впитывая советы Маршалла, отныне ставшие его наркотиком. Он слушал и не мог наслушаться. Каждое слово из уст Маршалла звенело золотом. Дышало надеждой. Будущее Гейба обретало плоть.

– Местоположение. Это ключевое слово. Если бы мне пришлось начать с нуля, я бы держался подальше от Лондона.

Гейб вопросительно уставился на него.

– Цены слишком взвинчены. Слишком много чертовых поляков. И русских. Слишком много препятствий придется преодолеть. Честно говоря, я вообще забыл бы об Англии. И Америке. Тебе необходим развивающийся рынок. Начни с нижнего этажа. Как я когда-то.

Начать с нижнего этажа?

Да, конечно. Но где? И с чем?

В устах Маршалла все казалось таким простым…

Но он был прав насчет тюремной библиотеки. Если не обращать внимания на крытые линолеумом полы и ободранные пластиковые столы, потрепанные романы Дика Фрэнсиса и автобиографии гламурных моделей, с названиями типа «Моя жизнь. Необыкновенная история Мисти Холланд» (кто, скажите на милость, читает этот бред?), то перед заключенными открывался целый мир бесконечных возможностей.

Многие мошенники следовали примеру Грешема и корпели над книгами по юриспруденции. Некоторые даже получали дипломы Открытого университета[24]. Другие глотали роман за романом, чтобы хоть на время избежать мрачной реальности тюремной жизни. Но Гейб, если не изучал руководства по риелторскому делу и финансам, в редкие свободные минуты брал книги по истории. Особенно истории своего знаменитого предка, Джейми Макгрегора.

Просто поразительно, как много было написано о двоюродном прадеде Гейба и об основанной им гигантской корпорации. Как обнаружил Гейб, в Америке были профессора, посвящавшие всю свою жизнь изучению «Крюгер-Брент лимитед», словно это была страна, или война, или великий король, или пандемия.

Неудивительно, что отец и дед Гейба были так одержимы ненавистью. И очевидно, они не одиноки!

Гейб всегда знал, что Джейми умер богатым человеком, а его прямые потомки, семья Блэкуэлл, приумножили это богатство. Но суммы, о которых он читал, были так велики, что при мысли о них у него начинала болеть голова. Все равно что пытаться рассчитать расстояние от Земли до Луны в дюймах или определить, сколько песчинок лежит на пляже.

Но не деньги интересовали Гейба. И не компания, щупальца которой обвили весь мир и даже протянулись в космос[25]. Гейба завораживала жизнь Джейми.

Он читал о Шотландии середины девятнадцатого века: ужасающая бедность, от которой и сбежал Джейми. В сравнении с этой жизнью его собственная казалась вообще роскошной. Он прочитал о почти невыносимых условиях содержания людей на судах, перевозивших поселенцев из Лондона в Кейптаун. Тысячи людей, подобно Джейми Макгрегору, хотели найти будущее в Южной Африке. Мечтали об алмазных полях Намибии. Но сколько их погибало от голода, болезней и изнурительного труда! Своего добился, может быть, один на миллион. И этим одним был Джейми Макгрегор, восторжествовавший над, казалось бы, непреодолимыми обстоятельствами.

Много лет спустя, за несколько месяцев до того, как инсульт приковал Макгрегора к постели, южноафриканский репортер спросил Джейми, в чем, как он считает, секрет его успеха.

– Упорство, – ответил Джейми. – И мужество. Я побывал в местах, которые большинство людей посчитали бы слишком опасными. Не доверяй никому, кроме себя.

Гейб долго думал над этим. Сам он доверял Маршаллу Грешему. И своей матери. И Клер. И Ангусу Фрейзеру. Может, если следовать правилам первому и третьему, он сумеет сколотить хотя бы одну треть состояния Джейми?

И тут его неожиданно осенило.

Что сказал Маршалл? Найти развивающийся рынок? Начать с самого низа?

А Джейми Макгрегор?

«Я побывал в местах, которые большинство людей посчитали бы слишком опасными…»

Теперь ответ казался совершенно очевидным.

Небольшое расследование подтвердило правоту Гейба. Со времени краха апартеида южноафриканский ранд сильно упал по отношению к американскому доллару. Белые толпами покидали Кейптаун, боясь нового взрыва насилия со стороны чернокожих или революции, так что недвижимость можно было купить за бесценок.