Сиротка для дракона. Боевой факультет (СИ) - Шнейдер Наталья Емелюшка

В груди скрутилась обида. Ну да, я не искушенная прелестница, но я и не пыталась ей казаться с самого начала. Так чего он хотел?

Нет, я не стану думать об этом. Не сейчас.

Я наклонилась подобрать трость — удобный повод спрятать лицо.

— Я надеялся, что ты про нее забудешь, — бесстрастно, чересчур бесстрастно произнес Родерик.

— Это подарок. — Я подхватила трость.

Шагнула из кустов на дорожку, едва не сбив рыженькую девушку с целительского, которая вчера в мыльне советовала мне бросить «жениха». Пробормотала извинения и зашагала прочь. Как там писали в романах — «поцелуй наполнил их души бесконечным счастьем»? Бессовестная ложь! Моя душа запуталась окончательно — хотя, что греха таить, несколько мгновений назад я действительно была на седьмом небе от счастья.

Или я все придумала — не было никакого ожидания в этом поцелуе и разочарования тоже не было? Боги, почему в этом мире все так сложно? Я ведь хотела просто учиться! Никаких романов, никаких сердечных бурь. А теперь сама не своя из-за парня, которого едва знаю!

Родерик нагнал меня почти мгновенно. Зашагал за правым плечом — как бы я ни торопилась, его размашистый шаг был куда шире моего.

— Не все подарки нужно брать, — сухо произнес он.

Я подавила искушение брякнуть «не твое дело». Теперь, получается, его? Или нет? «Просто игра» — вспомнились мне слова Алека. Наверное, для Родерика и поцелуй — просто игра. Но как спросить об этом — не в лоб же?

И что я буду делать, услышав: «Да, это просто игра»?

— Оливия сказала, сделанное собственноручно — можно, — зачем-то начала оправдываться я.

— Кажется, она тоже слишком много болтает. — В его голосе прорезалась досада.

— Я так не считаю. Она чудесная и очень мне помогла.

— Да, Оливия замечательная, — согласился Родерик, а у меня внутри что-то противно сжалось. Захотелось затопать ногами, закричать, чтобы катился к этой своей «замечательной» и не лез ко мне с поцелуями. Но я лишь прибавила ходу, зашагав так быстро, что начала задыхаться, а Родерик продолжал без труда следовать за мной.

— Не надо меня провожать. Ты опоздаешь, — буркнула я.

Как никогда хотелось остаться одной, тем более что буря в душе утихать и не думала.

Родерик не ответил. Я подождала немного. Тишина. Неужели отстал? Надо было радоваться, но я расстроилась еще сильнее. Обернулась, сама не зная зачем, — и подпрыгнула, обнаружив, что он по-прежнему маячит за плечом. Может, на самом деле шаги Родерика не были совершенно беззвучными, но они потерялись за шорохом листьев под ветром и разговорами студентов.

— Мне говорили, что я неплохо целуюсь, — невозмутимо заметил он, даже не думая понизить голос. — Неужели у кого-то это получается лучше?

— Что ты несешь? — зашипела я, зардевшись. — Катись к… тем, кто тебе это говорил, и целуйся с ними в свое удовольствие, а от меня отстань! И вообще…

Родерик расхохотался.

— Попалась! Ты ревнуешь.

— Вовсе я не…

— Ревнуешь. — Он взъерошил мне волосы и довольно улыбнулся.

— Нет! А ты говоришь глупости. Никто лучше тебя не… — Он ухмыльнулся, и я осеклась, поняв, как это прозвучало. — В смысле мне не с чем сравнивать.

К счастью, совсем рядом уже была дверь общежития, и дурацкий разговор наконец-то можно было оборвать.

— Нори, — сказал Родерик очень тихо и очень серьезно. — Мы знакомы всего ничего, но ты мне очень нравишься…

Я ойкнула, не зная, что на это ответить, а он продолжал:

— Но мне не нравятся твои увертки.

— Нет никаких уверток!

— А как это назвать, если я добрые четверть часа не могу получить ответ на простой вопрос — согласна ли сходить со мной в кофейню? Не в бордель, не на битву с изначальными тварями — просто в кофейню. Даже самая строгая маменька не была бы против!

«Просто». Это тебе все просто!

— Да лучше бы на битву с тварями, там хоть все понятно: бей или беги. А я не знаю!

— Да — «да», нет — «нет», что в этом сложного? Что я должен думать, если ты сперва даешь понять, что мой… мое общество тебе приятно, а потом топорщишь колючки и гонишь?

— Вот не надо валить с больной головы на здоровую!

Он словно бы не услышал.

— Я не настолько дурак, чтобы не понять, что на боевом вокруг тебя будут виться мужчины, даже если ты замотаешься в черное с ног до головы, оставив одни глаза, как это делают женщины на юге. Но быть одним из вереницы твоих пажей я не намерен. Если кто-то другой запал тебе в сердце — это одно дело. А играть со мной в «помани-оттолкни» не надо. Я не щенок, чтобы бегать за обещанием сахарной косточки, пока ты перебираешь кавалеров в поисках достойного.

— Я играю? Это ты…

— Что — я?

— Это тебе не понравилось, как я целуюсь, — выпалила я. — И вообще!..

Что «вообще», я сама толком не знала.

— С чего ты взяла? — приподнял бровь он.

— А что, неправда? — Я шагнула к нему, вскинув подбородок.

— Неправда.

— Да у тебя на лице все было написано. Будто обещали ложку меда, а дали лимон.

Он изумленно моргнул.

— И скажи, что я все придумала! — продолжала я наступать на него. — Да, для меня все первый раз, но ради твоего удовольствия бежать тренироваться я не намерена! И я-то тебя ни с кем не сравнивала…

Вокруг нас вдруг вырос купол, черный и матовый, как пасмурное небо ночью. Родерик притянул меня к себе.

— Кажется, одних слов будет недостаточно, — улыбнулся он, и я потянулась ему навстречу, запрокидывая голову прежде, чем сама поняла, что делаю. Поцелуй длился и длился, и, когда Родерик наконец оторвался от моих губ, ноги едва держали меня.

— Жаль, что я не умею управлять временем, — выдохнул он. — А то я бы долго и обстоятельно доказывал тебе, что мне все понравилось. Впрочем, у нас еще будет вечер. Не усердствуй с ужином, я встречу тебя у выхода из столовой, и сходим в город. Мундир можешь не снимать, он тебе очень идет.

Я могла только кивнуть в ответ.

В вестибюль общежития я влетела с горящими щеками — когда темная полусфера развеялась, мне показалось, что все, кто был на аллее неподалеку, пялятся на нас, прекрасно зная, чем мы только что занимались. Но едва взглянув на стоящие у лестницы часы, я охнула и, разом забыв обо всем, понеслась наверх. Времени едва оставалось, чтобы переодеться, наскоро обтершись влажным полотенцем, и быстрым шагом дойти до корпуса боевиков — чтоб неведомому архитектору, который выстроил его в такой дали, икнулось!

Как будет выкручиваться Родерик, которому сперва нужно добежать до общежития на другом конце парка, а потом добраться до корпуса целителей, я не представляла. Впрочем, по его собственному заявлению, он большой мальчик и разберется. Самой бы все успеть!

Перед тем как разжать объятья, он попросил, чтобы я не ходила одна, по-прежнему ожидая пакостей от Бенедикта, но, когда я слетела по лестнице на первый этаж, вестибюль пустовал, и я даже на миг не задумалась вернуться и пробежаться по комнатам в поисках барышень с боевого, которые сегодня были на физподготовке. Все наверняка уже торопятся на занятия, и нечего зря время терять. Да и Бенедикту будто больше заняться нечем, только как прогуливать пары, меня поджидая.

В самом деле, аллеи парка наводнили люди, но все студенты шагали торопливо, не оглядываясь по сторонам, — так же, как я, спешили успеть в последний момент. Труся мимо корпуса целителей, я заметила группку первокурсников, над которыми возвышался Родерик. Я даже замедлилась на пару мгновений, решив, что с кем-то его перепутала, но он поднял голову и улыбнулся мне, а я невольно расплылась в ответной улыбке.

Но как он успел? Не летел же? Надо будет спросить вечером — при этой мысли кровь бросилась мне в лицо. Свидание! Я пойду на самое настоящее свидание! Что я буду делать? О чем говорить?

Или я опять придумываю, а Родерик не имел в виду ничего, кроме того, что сказал прямо, — он собирается компенсировать мне пропущенный завтрак. При этой мысли я нервно хихикнула: сейчас бы мне кусок в горло не полез от волнения. А что будет к вечеру? Хорошо хоть не надо думать, что надеть: мундир был самым приличным моим нарядом.