Младшие братья - Игорь Вереснев

Максим чувствовал, как девушка дрожит от озноба, слышал, как прорываются сквозь стиснутые зубы повизгивания. Она еле сдерживалась, чтобы не заорать от ужаса и не броситься назад, к лазорево-пурпурным бликам. Но возвращаться было некуда, путь к отступлению им отрезали. За спиной раздался леденящий кровь вой, разнёсся по коридорам, отразился гулким многоголосым эхом. «Убью!» — услужливо перевёл пониматель. Если гвыхи видят в темноте, они без труда разглядят силуэты крадущихся по коридору беглецов…

Внезапно его схватили за штанину, потянули. Он едва не заорал от ужаса, но тут же услышал шёпот Шура: «Сюда! Пригнитесь». В боковой стене коридора было отверстие, круглое, около метра в диаметре. Слишком большое — гвыхи в такое тоже пролезут! Максим хотел объяснить сфинксу, что оставаться так близко от двери опасно, что нужно уходить дальше. Но когда втащил в дыру трясущуюся от ужаса девушку, понял — Шур знает, что делает. Гвыхи не могли видеть в темноте, потому что в их мире темноты не бывает! Как не бывает её в Добрии. Все обитатели миров вечного полдня боятся темноты. Гвыхи не рискнут сунуться в коридор. Самое большее, швырнут в него камни.

Словно подтверждая его правоту, в темноте просвистел камень, загрохотал вдалеке. Затем ещё один. И снова вопль, «Убью!!!» Огница заскулила вслух, так что пришлось зажать ей рот ладонью. Против ожидания, руку она не оттолкнула. Наоборот, вцепилась в Максима, прижалась — не оторвать. Нет, не сунутся гвыхи в темноту!

Терпения — или выдержки? — у преследователей хватило на полчаса. Огласив напоследок темноту жутким воплем, они убрались в свой мир.

— Боятся, — подытожил Шур. — Устроили засаду снаружи. Будут ждать, когда мы проголодаемся и вернёмся. Они уверенны, что деваться нам некуда. И они правы. Если бы не карта, другой выход отсюда мы бы не нашли.

Максим осторожно выглянул в коридор. Глаза успели привыкнуть к темноте, но что делалось в противоположной от комнаты со спиралью стороне, он всё равно разглядеть не мог.

— Фонарь бы, — подумал вслух. Спросил у сфинкса: — Как думаешь, куда это мы попали?

— Не знаю. Но здесь давно никто не ходил. Пыль. В воздухе её очень мало, но на полу собрался слой. Как минимум, несколько столетий.

Максим хмыкнул недоверчиво. Рассмотреть слой пыли на полу он не смог бы при всём желании. А уж определить его возраст — и подавно.

— Хочешь сказать, что здесь везде такая темень?

— Возможно.

Максим поёжился от подобного предположения. Слишком хорошо он помнил Отстойник с его висячими мостиками, лесенками и платформами. Конечно, этот мир был непохож на тот. Но кто знает, какие опасности поджидали в нём? И темно вдобавок…

— Макс, говори по-человечески, — заскулила Огница. — Мне и так страшно.

Она протянула руки, пытаясь нащупать его в темноте. Но только хватала пустоту, хоть и смотрела в упор. Она была совершенно слепая здесь! Максим вздохнул, придвинулся, обнял её. И подумал, что ни фига они не смогут пройти этот мир. Одноногий, обдолбанный и слепая — они попадут в первую же ловушку.

И Шур это понял. Предложил:

— Дорога может оказаться опасной. Я разведаю, а вы ждите меня здесь.

Предложение было правильным, и Максим кивнул. Спохватился, принялся расшнуровывать сумку.

— Постой, карта! Надо свериться, в какую сторону идти.

— Я помню дорогу до уводящей двери.

— Да? — Максим замер. — Ты запомнил дорогу в этом мире?

— Во всех мирах.

— Во всех?! В двадцати мирах? Когда ты успел?

— Ты показывал. И миров двадцать два. Этот — второй.

— Я показывал? — изумился Максим. — Ты же едва пролистал её!

— Макс, я же просила, говори по-человечески! — вновь заныла Огница.

Максим мысленно выругался. Он не успевал переводить всё на добрийский. Нет, всё-таки пониматель в голове, это не так уж и плохо.

— Шур собирается сходить на разведку, — объяснил он. — Посмотреть, что впереди.

— Посмотреть?! — изумилась княжна. — Хочешь сказать, он что-то видит здесь?

— Почти всё, — ответил Шур. — Мои предки вели ночной образ жизни.

И не дожидаясь, пока Максим переведёт, выскользнул в коридор.

Сначала Огница сидела молча, переваривала услышанное. Затем недоверчиво уточнила:

— Получается, этот Урмшур пришёл из твоего мира со звёздами?

— Нет, он из другого. Просто большинство планет круглые и вращаются вокруг своих солнц. Поэтому на них чередуются день и ночь, зима и лето… Во всяком случае, в нашей галактике так.

— Это сказки, — прошептала девушка. Но уверенности в её голосе заметно поубавилось.

— Да? В ваших мирах ночи нет, поэтому вы боитесь темноты и ничего в ней не видите. Шур бы тоже не видел, если бы родился в таком мире. И я.

— Ты видишь? — не поверила Огница.

— Ну… немножко. Мои предки ночами спали, а не…

— А-а-а!!!

Максим так дёрнулся, что чуть затылком о стену не припечатался. И Огница отпрянула в противоположную сторону. Но руку его при этом не отпустила.

— А-а-а! — визжал очнувшийся коротышка. — Где мои глаза?! Я ослеп! Помогите, хоть кто-нибудь!

— Не ори! — Максим тряхнул его за плечо. — Ничего с твоими глазами не случилось. Пока ты дрых, мы в следующий мир перешли. Здесь темно.

— Я тебе не верю! — не унимался тот. — Ты нарочно меня обманываешь. Я ослеп, я знаю, что ослеп!

Максим сплюнул в сердцах. Хотел было выволочь Гуню в коридор, показать сполохи вращающейся спирали, но тут же придумал кое-что получше. Нащупал сумку, вытащил из неё свиток карты. Изображение слабо светилось в темноте.

— Гляди, видишь? — сунул коротышке под нос.

Тот разом прекратил всхлипывать. Шморкнул носом, разглядывая картинку.

— Вижу… Макс, а ты не перепутал? Мож, вы не в ту дверь залезли? Здесь же никто не пройдёт, в такой темени!

Максим хмыкнул, пряча свиток назад в сумку.

— Ты что, темноты боишься? Ты же рассказывал, что олли живут под землёй. И к кротам в нору ты лазил, не боялся.

— Я темноты не боюсь, я потеряться боюсь. Норки же узенькие, в ней всегда стенки и потолок чувствуешь. В норках не страшно.

— Как так узкие? Ты говорил, что на Од’доме норы большие? Целые подземные дома! Врал, что ли?

Гундарин засопел громче. И тихо пробубнил:

— Откуда я знаю, какие дома на Од’доме… Мож, и нет никакого Од’дома. Мож, это сказки, как твой мир со звёздами…

— Мой мир — не сказка! — возмутился Максим. — Мой мир…

И замер на полуслове. В дальнем углу каморки, где они прятались, зашуршало. Звук был тихий, но вполне отчётливый, будто что-то увесистое, но мягкое проволокли по полу. Огница это тоже услышала, крепче вцепилась в его руку. Только Гуня не расслышал, переспросил:

— Так что твой мир?

В темноте грюкнуло. Этого звука не мог не услышать и коротышка. Он дёрнулся всем телом, подвинулся ближе к людям.

— Макс, что там? — срывающимся голосом прошептала Огница.

Максиму и самому это хотелось бы знать! Но мрак был таким плотным, что дальний угол не разглядишь. Даже непонятно, где он, этот дальний угол.

— Там кто-то ползёт. Большой, страшный, — залепетал Гундарин, продолжая пятиться, расталкивая задницей спутников. — Давайте уйдём отсюда, пока не поздно.

— Нет! — остановил его Максим. — Никуда мы не уйдём. Шур здесь нас будет искать.

Говорил, а у самого сердце в груди прыгало. Ну почему, почему он не прихватил с собой какой-нибудь светильник?! Привык, что в этих мирах всегда светло. Но никто же не обещал, что так везде будет! Недотёпа…

— Макс, — зашептала Огница, — может, гвыхи ушли от двери? Давай выберемся отсюда. Здесь мы точно умрём…

— Да, рыжая правильно говорит, — поддержал её коротышка. — Давайте убежим отсюда. А Шур умный, он нас найдёт.

Максим вдруг разозлился — и на ужас спутников перед темнотой, и на собственный страх. Вытащил станнер, помедлив, крикнул в темноту:

— Эй, здесь есть кто-нибудь?

Ответом была тишина. Ничего больше не шуршало, не стукало. Минута шла за минутой, а ничего не происходило. Послышалось?

Может, и послышалось. Но если не знать наверняка, то так и будешь таращиться в темноту, зубами стучать от страха.

— Пойду взгляну, что там такое, — громко сказал он. Поколебавшись, сунул в руку девушки станнер: — На, держи. Я и кинжалом управлюсь, в случае чего.

Он не стал фантазировать на тему «в случае чего» понадобится кинжал, и так мурашки по спине бегали. Осторожно, придерживаясь за стену, поднялся на ноги. Потолок оказался не таким и низким, как представлялось, не то что головой, а и вытянутой вверх рукой не дотянешься. Он попробовал стать на ушибленную ногу. Больно, но терпимо. Медленно, опираясь одной рукой на стену, а в другой сжимая кинжал, заковылял в темноту.

Он ошибся, предположив, что они сидели в маленькой коморке. Он проковылял десять метров, двадцать, тридцать, а стена не заканчивалась. То ли это был коридор, то ли зал. И не проверишь — отойти от стены Максим не решался, а глаза ничего не видели. Зря хвастался перед Огницей, — он был таким же слепым в темноте, как и девчонка. Всего и отличие, что темноты не боится…